1
Мальчик стоял возле девочки, а у девочки был старенький голубенький велосипед с оторванным звонком, немного поржавевшим, потерявшим блеск и лежавшим у неё во дворе. У мальчика выглядывали из-под коротеньких шортиков побитые коленки, и мальчик постоянно шмыгал носом. – А можно мне прокатиться? – он кивнул на велосипед. Девочка сжала пальцы на руле, замялась, прежде чем ответить немного недовольно: – Ну, попробуй, что ли. – Ага, я кружок и сразу отдам! Мальчик поставил свои ноги на педали, и, немного поскрипывая, велосипед ехал по грязным, дырявым дорогам, обходя камни и лужи. Девочка, заламывая руки, потопталась на месте, с беспокойством смотря то в одну сторону, то в другую. Велосипед ей подарили на день рождения родственники из Гомеля; раньше на нём катался её двоюродный брат, потом он вырос, а Лида все ещё оставалась маленькой, только без велосипеда. Она училась держать равновесие и крутить ногами вместе с соседскими девчонками, и в конце концов велосипед оставался нетронутым только в холодные дни. Она поправила свою цветастую юбку, которые сшила сама из платья, ставшего ей коротким и узким, посмотрела с трудом на палящее солнце и, не вытерпев, спряталась под тенью абрикосового дерева, кормившего всех, кто проходил мимо него. Наконец послышался звук спиц в колесах – Лида обернулась: ехал знакомый почтальон с пустой сумкой и тяжелыми движениями коленей. – Ты чего стоишь? Жара-то какая – дурь! – А у меня велосипед попросили – вот, жду. – А, ну, смотри, чтоб не украли, – и он уехал. Лида занервничала. Посмотрела на свои ноги, которые давили переспелые фрукты, и зажмурилась: если сорванец не вернет ей велосипед, родители такую взбучку устроят… И зачем разрешила? Это все потому, что она не жадная. А ведь правда: не разрешила – так жадиной прозвали бы; и что за правила дурацкие? Когда вдалеке появился тот самый мальчик, Лида обрадовалась. Она выскочила на дорогу, на солнце, и замахала руками: «давай быстрее!», но мальчик и не думал торопиться – он катил с собой рядом велосипед и вяло переставлял ноги, и голову опустив. Велосипед немного косило, а у мальчика была мокрая одежда. – И где ты был? Всю деревню объезжал? Он на грубость только голову ниже опустил. – Я нечаянно в воду поехал, а там камни или сучья. Вот, – и указал то на себя, то на велосипед. – У него руль немного сдвинулся, но я исправлю. Вечером верну, честно. – Не надо! Ещё чего не хватало – тебе доверить что-то! Она выхватила велосипед из его рук и пошла прочь. Он крикнул ей в спину, что не хотел, чтобы так получилось, и назвал свое имя. Лида так разозлилась, что мысленно обозвала его неприличными словами и спросила: нужно ли больно ей имя такого неблагодарного? Придя домой, она пообедала вчерашним супом, заела его горбушкой хлеба и запила компотом из яблок и соседской вишни, ведро которой её папа выменял на миску яблок. Яблони оставалось ещё немного – мама вот сказала, что на год-два хватит, а потом надо рубить. Потом Лида села во дворе на лавку, подвинула к себе велосипед, кое-какие инструменты – и ничего: сил не хватило. Она решила после многих попыток, что попросит починить папу. Но папа пришел выпившим, и мама уложила того спать, а сама с Лидой долго сидела на кухне и перебирала гречку. Следующим обедом она повела папу к велосипеду, который стоял у стены их дома на заднем дворе. Папа покрутил руль, колеса туда-сюда, нахмурился и смахнул пот со лба. – Ты если пошутить хотела, так спасибо, что хоть стакан воды выпить дала, а то с великом твоим все в порядке, – на удивление, отразившееся на её лице, он кивнул: – Меня переживет, – и ударил легко пальцем по звонку. Лида посмотрела на звоночек, привязанный к рулю синей изолентой, и она точно знала, что еще вчера он валялся где-то в траве, вечно под угрозой, что на него кто-то наступит.2
Мальчик шмыгал носом все громче и громче и с опаской глядел вниз – зеленая речка одновременно манила и отпугивала; летний ветер ударил ему в спину, а голоса ребят смеялись в воде, под мостом. – Ну что ты, Лешка, идешь или струсил? – Ничё я не струсил! Сейчас вот, настроюсь. Он попрыгал немного на самодельной деревяшке, отошел назад, разбежался и остановился. Солнце играло на воде бликами, круги от плесканий пускали рябь. Он сделал глубокий вдох, зажал нос пальцами, закрыл глаза, поднял правую ногу, как за спиной послышался девчачий смех. Девчонки побросали шлепанцы, пакеты с полотенцами и яблоками, и водой, и собирались уже снимать сарафаны, но заметили его, замершего и не дышавшего. – А вы чего здесь? – Купаемся! – выдохнул он. Девчонки сначала расстроились: похватают же у них и яблоки, и воду, так ещё и грязь на волосы со дна налепят, но потом, решив что-то для себя, стянули тряпки и бросили рядом с обувью. Остались в одних белых трусах и побежали в воду – кто с берега, кто с моста с хохотом и криками. Лидка остановилась около него – на ней ещё и майка осталась, тонкая и белая – и как ей летом не жарко? Кинула на него насмешливый взгляд, странно как-то улыбнулась. – Что не прыгаешь? Плавать не умеешь? – спросила она насмешливо. Он разозлился и всплеснул руками: – Всё я умею! Смотри! Собирался снова прыгнуть, но что-то его удержало. Он топнул ногой по мосту – тот посыпал песок сквозь маленькие щели. – Тише вы там, песок и в глаза попадет! – крикнул кто-то приглушено. – Ну, давай со мной, что ли, вместе? – она немного отвернула голову. Волосы колечками собрались у висков, а глаза щурились от солнца, и в воду хотелось страшно. – Да не, я и сам могу, – он сглотнул. А она то ли обиделась, но так разбежалась и прыгнула в воду, что капли пресной воды попали на него. Лида вынырнула, мокрые тяжелые волосы у неё были заплетены, и ещё раз улыбнулась: – Точно сам? Он кивнул, хоть и не был уверен. Плюнуть бы, сказать всем, что не может, да зайти с берега, но откуда в нем это упрямое желание доказать всем, что он ещё их всех сделает? Леша остался на мосту, под солнцем, которое лучами иссушила капли воды на его теле. Но Лешку в конце-то в спину толкнули, как бы он не отнекивался; полетел всего секунду, или меньше, а потом животом, ногой стукнулся о речку. Вынырнув, так материл удружившего ему мальчишку, что водой захлебнулся. Лидка смеялась с девчонками. Он на неё кинул взгляд, а она засмеялась ещё громче и назвала как-то… Он и не помнит. Зато потом, когда её ноги оказались под водой у его глаз, Леша обхватил детские щиколотки руками и потянул вниз. Она вырывалась, била руками и попала ногой ему в шею. Он вынырнул вместе с ней, отплевываясь и также ругаясь. – Вот дурак, делать тебе нечего? – Да ладно, весело же было. – Ага, весело, уж конечно. У тебя теперь вон, красное плывет, ещё и синяк вскинется, – пальцем она прикоснулась к его шее и тут же отдернула руку. Он пожал плечами: заживет, подумаешь, побои.3
– Лидка, а ты на танцы идешь? Её лучшая подруга старательно завивала себе ресницы, при этом глупо выглядя в отражении зеркала, куда она пялилась. Лида закрыла швейную машинку, ещё раз придирчиво просмотрела шов и пожала плечами. – А что я там забыла? Ну, может, и пойду, вон, платье пошила. Нравится? – она улыбнулась. Подруга, оторвавшись от ресниц, кивнула: – Нравится-нравится. Так точно идешь? – А что? – Там же Лешка будет? Он тебя все звал. Ты к нему идешь? – Тьфу на тебя, глупая! Нужно мне это чудо! Подруга хихикнула противно, прикрыв рот рукой. Тоже, нашлась интеллигентка. Лида, выпроводив подругу и пообещав, что пойдут они вместе, взяла платье в руки. Ну, красивое: и фасон, вычитанный в журналах, и расцветка – новый материал, деньги с Нового Года копила! Подумаешь, Лешка будет. И что с этого? Лида посмотрела на мамины бигуди – волосы уложить? Вычурно как-то. Но бигуди все-таки распутала и волосы помыла, расчесала, высушила. К вечеру надела платье, поправила плечи, декольте, талию, подол. Гадость какая: как на свидание, честное слово, собралась. Когда они под ручку явились, уже вовсю танцевали. Лешка сидел на лавке с друзьями. Он показал ей большой палец, поднятый вверх, и глупо улыбнулся. – Ну не дурак, а? Глянь, что творит! – она в который раз одернула платье. – А что такого-то? – Пальцы задирает, – она жутко покраснела, как помидоры на грядках, – при всех! – Так все ж свои! Пошли танцевать? – А я не танцую, вот иди и сама там… И Лида не танцевала. Выглядела она некрасиво, тем более когда все смотрели и музыка эта… Лида сидела на лавке каждый их «выход» на танцы, разговаривала с подбегающими соседками – чаще всего о тканях. Посмотрела вдруг в центр, в толпу, – там, в своем спортивном костюме – и где он его взял? – Лешка плясал вокруг какой-то дивы. Лидка скривила губы: а её ещё приглашал, всю неделю шагу не давал, зараза. Он и так руку на девицу положит, и так чуть ногу не закинет… – Глянь, как распетушился! Сейчас перья от радости полетят. Не дожидаясь подругу, ушла. Он нагнал её довольно скоро, словно следил: сидит или нет, ушла или осталась. Окликнул её раз, два, три – Лида не ответила, даже не обернулась. Ну, обиделась она немного, потому что нельзя так поступать: звать одну, а потом другую окучивать. Лешка схватил руку и тут же получил подзатыльник. – Ну чего ты? Обиделась что ли? Она не ответила вовремя, так как зла была до жути. Хотелось занести руку и ещё раз огреть, чтобы понятно было: к ней не суются всякие – то цветы, вялые, но полевые, на подоконниках оставляют, то домой провожают с рынка, дотащив ведра с картошкой и мешки сахара. – Я же шутил. Ты же не танцуешь, ну что ты? Он снова, но с опаской взял её руку и остановил. Она посмотрела на него нахмурившись, и он втянул голову в шею. – Хочешь, можешь дать пару раз по морде, заслужил – каюсь. – Уже и расхотела, понятно? – она спрятала руки в карманы куртки. – А тебе не холодно? Заболеешь – опять пилюли будешь выпрашивать в аптеке. – Ну так… Может, к тебе? – Совсем что ли?! – она все-таки ударила его – опять подзатыльник. – Давай-ка, мотай отсюда! – Так, Лидка, я же не в том плане… Я ж чай имел в виду… Лидка! Они застыли: она – с замахом правой ладони, а он – закрыв голову обеими. Ей немного стыдно стало. – Ага, конечно. Чтобы неделю у моего дома не вертелся, а лучше две! Лида повернулась, задев его по лицу кудряшками, и пошла домой, а он, поправив воротник спортивки, ничуть ей не поверил.4
От поцелуев уже болели губы, а от мороза пощипывало щеки. Она отвернула голову, засмеялась, когда он потянулся к ней. – Ну все, Лешка, хватит. – А чего? – Губы болят. Он тяжело вздохнул, чуть-чуть расстроился, хотя и у самого губы покалывало, а мороз… Ох уже этот мороз!.. Лешка забрал свои руки из-под её куртки, и их тут же окутал холод. – А может, ещё погреемся? – Вот дурак. Её смех пришелся ему куда-то в ухо. – Но на морозе холодно-то, и почтальоны всякие… И как он не на велике? А вообще когда ему машину дадут? У него ж, старого, ноги уже какой год кряхтят, а он пешком по гололеду… Но мне до него дела нет, а вообще… Лида поцеловала его, чтобы он замолчал. – Вот, а я о чем, – пробормотал он. – Слушай, Лидка, а правда, что у тебя отец женихов всех из дома пинком выгоняет? Она приосанилась. – Ну, правда, они не нравятся мне совсем, вот он и валенком, только аккуратно, чтобы они лицо не разбили. – А-а-а… Так он ещё и заботливый такой, повезло. Слушай, Лидка, а он прям всех так? – Всех, – её руки поправили ему шапку. – И потом тоже всех? – И потом, – она накрыла его щеки ладонями. – Кроме одного. – Да? – Да, – он обнял её крепко-крепко. – Тебя-то он с ружьем выставит.