Ночь над Валахией

Бархатная беззвёздная ночь над Валахией. Беззвёздная тьма в душе господаря. Давно она поселилась у него внутри, эта тьма. Ещё в юности, в турецком плену… Не вспоминать. Ничего не вспоминать. Не думать о Раду, младшем брате, проклятом иуде, порочном и продажном насквозь, с охотой раздвинувшем ноги перед наследником султана. Не думать. Не вспоминать. Не вспоминать, как обошлись проклятые турки с ним, Владом. Ценные заложники… княжеские сыновья, с которыми будут обходиться согласно их чину… Согласно чину. Как бы не так. Это тогда, в плену у турок, такой же беззвёздной ночью, охваченный болью и отчаянием, воззвал он однажды к Люциферу. Воззвал, пообещав Князю Тьмы свою душу, если тот поможет ему вернуть свободу и даст силу, достаточную для того, чтобы победить турок. Достаточную, чтобы победить любых врагов. Не отверзлись тогда врата ада, и не услышал Влад ответа. И всё же свободу он вернул, и стал князем родной Валахии, и пусть не всегда благоволила ему удача, и побывал он с тех пор ещё в одном долгом плену — у поверившего клеветникам венгерского короля, — но всё же князь он и по сей день, и трепещут враги от одного его имени… …и хоть идут годы, но шепчутся люди — не старится господарь, ни одной седой пряди в чёрных его волосах, ни единой морщины на лице. Верно, сам дьявол помогает господарю. Верно, помогает и впрямь. Коварен Люцифер, не такую дал он Владу силу, чтобы была она заметна всем — и ему самому. И всё же услышал Князь Тьмы его призыв и ждёт теперь обещанную душу. Как полагается доброму господарю, жертвует он на храмы и посещает их — пусть и много реже, чем следовало бы. И ни разу не захлопнулись перед ним сами собой двери церкви и не ударила в золочёный купол молния — но всё суровее с каждым разом глядят лики с икон. Всё меньше видят святые во Владе Дракуле доброго христианина. Но разве помогли ему святые — тогда, в турецком плену? Разве не помогло ему только обращение к Люциферу? Однако не слишком ли велика была цена — позволить тьме окончательно поглотить со временем его душу, не оставив в ней ни единого луча света? Елена. Елена, его жена, видела в душе Влада свет — и от взгляда её кротких и ласковых глаз казалось господарю, будто рассеивается завладевшая им непроглядная тьма. Думал он, что поможет ему Елена, не отдаст его душу Люциферу, но вышло иначе: сама она пала жертвой тьмы, не помогли ей ни набожность, ни чистота. Слишком нежной и доброй была Елена, слишком много сострадания было в её сердце — и помутился её разум при виде суровых, но справедливых казней, творимых Владом. В помрачении рассудка бросилась она из окна, и не успел Влад её удержать, и так и не выловили из реки её тело, и сказали священники — поскольку княгиня сама лишила себя жизни, не заслуживает её душа христианского отпевания и не обретёт покоя на небесах… Почему?! Тогда, в юности, взывая к Князю Тьмы, обрёк он на проклятие себя — но чем провинилась Елена? Разве не была она образцом доброты и милосердия, разве была повинна хоть в одном из поступков своего мужа? Такова она, значит, справедливость небес? Или же это справедливость того, кому продал Влад свою душу и кто, не дав Елене упокоиться по-христиански, даёт им возможность однажды встретиться вновь — проклятым, неприкаянным, обречённым на вечное служение тьме? Хотела ли этого Елена? Предпочла бы она вознестись в рай и вечно скорбеть там о душе Влада, лишившейся всякой надежды на спасение, — или будет рада, когда он вновь возьмёт её за руку, и улыбнётся ему своей кроткой улыбкой, даже если к тому времени в её душе тоже не останется света? Беззвёздная ночь над Валахией. Беззвёздная тьма в душе господаря. «Вы погуляете со мной?» — словно издалека, слышит он собственный голос. «Я всегда буду гулять с вами», — отвечает голос Елены. Владу чудится, что он и впрямь слышит его, шелестящий в посвисте ветра за окном, доносящийся из клубящегося над рекой тумана. По голосу слышно, что Елена улыбается. Влад подносит к губам кубок с вином и улыбается ей в ответ.