Найди для меня выход

Апрель всё никак не собирался радовать теплом. Термометр стабильно показывал не выше 10 градусов в плюсе, хотя всем так хотелось понежиться в лучах солнца, добавить в жизнь красок, почувствовать себя, черт возьми, живыми. Зима вытянула слишком много сил. Ветер то и дело пробирал людей до костей, заставляя их натягивать свитер потеплее. Казалось бы, весна давно наплевала на всё в этом мире и просто отказалась участвовать в жизненном цикле. Будто бы мы её просто не заслужили. Он так точно, так ему казалось. Спешащие фигуры расплывчато проплывали мимо Добровольского, отбивая желание существовать. Хотелось стать тенью, а лучше вернуться в тот день, когда он пошёл на поводу у Попова и согласился его подменить. Теперь разгребай, Паша. – Дерьмо, – он пообещал Ляйсан, что сегодня точно вернёт Арсению то, что изначально должно было достаться ему. Но он ненавидел себя за то, что бросает своего клиента, ненавидел себя за то, что он оказался не в состоянии это тянуть. Он понимал, что так нужно. Он понимал, что иначе вся его жизнь пойдет наперекосяк. Он понимал, но, блять, так сильно ненавидел себя. Поэтому сейчас он стоит перед входом в больницу и докуривает уже вторую, давая себе ещё одно обещание. – Да хватит уже дымить, как паровоз, – Попов весело хлопает по плечу своего коллеги, а того аж передергивает от счастливого лица мужчины. «Вечно он сюда как на праздник ходит», – проносится в голове у Паши, и он сам себя одергивает. Трёт переносицу пальцами и возвращает усталый взгляд к Арсению. Одет с иголочки, красив и успешен. А Добровольский собирает себя по частям каждое утро. И когда его жизнь успела покатиться ко всем чертям со скоростью американских горок? – Паш, твою мать, что с тобой творится? – мужчина нервно дергает плечом, когда задает вопрос, знает, что его друг последнее время сам не свой, но предпочитает не лезть в это. – Это не связано с Лясей, – грубо перебивает Добровольский, – Хватит думать, что все проблемы из-за брака. Арсения передергивает. Арсений уверен, что стабильные отношения не для него. Да и Паше они не подходят. Вечно копается в проблемах сумасшедших людей, когда ему со своими-то разбираться. Абсурд. А проблем у напарника, Арсений был уверен, достаточно. Иначе он не сидел бы в этой клинике и не искал спасения в тех, кто сам этого спасения не ищет. – Пиздец холодно, пойдём лучше в кабинете поговорим, кончай уже курить, – Арсению холодно не было, но обсуждать такие темы на улице он был не намерен. Да и Добровольского начинало колотить. Мужчина вновь поднял усталый взгляд, и у Арсения живот свело от того хауса, который он увидел в его глазах. Как бы его самого не пришлось запереть в этой клинике. На третий этаж они поднимались в тишине. Паша то и дело нервно одергивал рукав, смотря куда-то в пол, и пытался собрать все свои чёртовы мысли в кучу. Арсений всеми силами не смотрел на психованного друга, стараясь залипать в телефон Диалогидиалогидиалоги. Бесконечные диалоги в социальных сетях с малознакомыми людьми. В этом вся его жизнь. С утра работа. Днем пара-тройка «особых» клиентов, которые готовы выложить кругленькую сумму за то, что он с умным лицом слушает их проблемы, не морщась при этом от плачевных историй в стиле «он купил мне не то колье, он меня больше не любит». А вечером бар или ресторан. И опять пустые разговоры с пустыми людьми. Возможно, одной из причин жизни заядлого холостяка для Арсения стало наличие вот таких вот пустышек. Строят из себя ценителей искусств, тратят уйму времени, чтобы объездить весь мир, увидеть как можно больше, читают сотни книг, даже не пытаясь в них вникнуть, просто заучивают умные фразы, гигабайтами загружают в свой телефон Вивальди, Моцарта и Баха, хотя с большим удовольствием они бы сидели дома с бутылочкой пива под бессмысленные треки какого-нибудь Элджея. Но вместо того, чтобы быть собой, они строят мир пустых людей. Смотрят, но не видят. Слушают, но не слышат. Арсения от них тошнит. Правда он сам это до конца не осознает. Пока что он богат и успешен, красавец психотерапевт, которому любой по зубам. Потому что люди предсказуемы, а он не так прозаичен. – Юль, будь солнышком, – Попов облокотился на стойку, слегка нависая над девочкой из приемной. Растянул самую привлекательную улыбку и заглянул в глаза: – Нам два кофе. И коньячку, а то у этого засранца тяжелое утро. – Попов, блять, – Павел бросил ненавидящий взгляд на друга, а потом перевел уже более смягченный на девушку, – Никакого коньяка. Только кофе. Арсений закатил глаза, выпрямился и двинулся в сторону своего кабинета. Быстро справившись с замком, распахнул дверь, пропуская вперёд коллегу. – Совсем немного, – Арсений повернулся к Юле с характерным жестом, указывая на количество спиртного. На едкое «Я, блять, не глухой» из кабинета, он лишь улыбнулся.

***

– Вот его история болезни, – Добровольский небрежно бросил папку с документами на стол Попова, будто она являлась истоком всех его проблем. Так и было. Арсений и ухом не повел, продолжая пилить окно взглядом. «Возвращаю то, что твое по праву». «Не будь так самоуверен, оно тебя сожрёт». «Блять, Арсений, это не парень, а сраная воронка, в которую он утягивает всех остальных». И остальная паника Паши не уходила у Попова из головы. Он мог поклясться, что друга трясло, когда он рассказывал о Шастуне, а как только "досье" оказалась на столе, его отпустило. – Совсем размяк со своей Ляйсан. Даже с простым суицидником справиться не можешь, – Попов кремень. Попов вывозил всяких психопатов. Попову бояться нечего. Потому что Попову терять нечего. Добровольский на фразу Арса лишь отмахнулся. – Павел Алексеевич, – Юля заглянула в кабинет Попова, где двое мужчин разговаривали уже около часа, и заметила, что Паша к кофе так и не притронулся. Дурной знак. Нахмурившись, она продолжила: – Там к вам Шастуна привели. Мне сказать, чтобы он подождал? Мужчина вскочил со своего места и всё его тело нервно вытянулось, будто он получил приказ от командира. Арсений на это лишь хмыкнул. – Нет, Юль, пусть заходит сюда, – к концу предложения его голос практически сошёл на нет. Пашу трясло. Пиздец как трясло. Но он знал, что совершает правильный поступок по отношению к себе. А потом вдруг обеспокоенно взглянул на Арсения. Да нет, этого ничего не возьмет, он отправит Шастуна домой уже через две недели. По крайней мере, Добровольскому хотелось в это верить. – Добрый день. У нас сегодня смена локации, Павел Алексеевич? Это какая-то новая методика? Ваш кабинет мне совсем не надоел, – Антон буквально осветил всю комнату своей улыбкой. Паше хотелось прикрыть глаза, чтобы не ослепнуть. – Антон, познакомься, – он указал ладонью на Попова. Тот встал из-за стола, обогнул его и оперся своей задницей на его край. Лицо абсолютно расслабленное, на губах играет лёгкая улыбка, а глаза полны заинтересованности. Только от чего-то внутри всё сжалось, а к горлу подкатывал его завтрак. Что это, блять, такое. – Арсений Сергеевич теперь будет твоим психотерапевтом вместо меня, – Добровольскому едва удавалось выдавливать из себя слова. Он непрерывно повторял про себя одну фразу: «Так надо». Хотя, блять, жопой чувствовал, что именно в эту секунду он запустил обратный отсчёт. Для кого? Паша не знал. – Есть обстоятельства, по которым я не могу продолжать с тобой работать. – Видимо, что-то действительно серьезное, раз вы решились курить перед моим приходом, – Антон улыбнулся во все зубы, а Добровольского будто холодной водой окатило. Он и забыл, что парень легко распознает все запахи, а еще и очень зависим от никотина. Павел обещал, что будет оберегать своего пациента от привычек. Поможет ему избавиться от зависимости. Поэтому никогда не курил перед сеансом с ним. А тут облажался. – Привет, Антон. Можешь звать меня просто Арсений, – мужчина с интересом наблюдал за несуразным парнем. Высокий, худощавый, а самое главное – совсем не похож на самоубийцу. Брюнет сжимает широкой ладонью стол, пытаясь скрыть не пойми откуда взявшееся напряжение. Попов, сука, возьми себя в руки. Это всего лишь пацан. Но почему-то от одного взгляда на перевязанные запястья хватало, чтобы вдруг почувствовать внутри ураган. Его будто снова и снова било током. Из мыслей Арса вырвал вдруг ставший холодным голос Шастуна. – Не могу сказать, что рад знакомству, Арсений Сергеевич, – он намеренно сделал акцент на отчестве, показывая, что он абсолютно не намерен фамильярничать. Взгляд стал абсолютно серьёзным, а от лучезарной улыбки не осталось и следа. «Какой пиздец, – подумал про себя Добровольский, переводя взгляд то на парня, то на брюнета. – Что я натворил?».