Три сердца

Я всегда просыпаюсь рядом с тобой. Каждое утро приоткрываю глаза, и ты здесь. Размеренно дышишь, спокойно и глубоко, и никакие кошмары не донимают тебя. Ты рассказывала мне о них, и я постоянно вздрагиваю, когда вспоминаю это. Мне стыдно, что когда-то мы приняли решение разойтись, которое стало началом очень плохого периода в нашей жизни. Но это пережиток прошлого, лежащий где-то в темном углу нашей памяти. Теперь все хорошо, и я не собираюсь повторять своих ошибок. Осознание всего произошедшего раньше приносило явственную боль, которую я старательно пытался вытащить из себя, но именно тогда было легче все переосмыслить. Я так рад, что ты дала мне второй шанс. Я смотрю на твое умиротворенное лицо с мягкими чертами, и каждый раз — как в первый. Ты бы наверняка смущенно спряталась под одеяло, буркнув, что заспанная и неопрятная, и опять провалилась в дрему. Но сейчас я могу смотреть на тебя и твое такое невинное, ничем не омраченное лицо. Ты чуть жмуришься сквозь приятную пелену длинного сна. Первые лучи июльского яркого солнца легко щекочут нос. Ты двигаешь немного затекшими плечами, расслабив тонкую шею. Твоя рука сразу касается живота, так привычно, уже на автомате. Я не могу сдержать улыбки. Я аккуратно кладу руку на твою, а после она скользит вниз, как можно ласковей. Гладя твою мягкую нежную кожу, я ощущаю под ладонью легкие толчки. Знаешь, мне всегда казалось, что наша девочка — та еще вредина, немного похожа на тебя (когда я так говорю, ты забавно морщишь носик и правда выглядишь, как маленькая вредная девочка). Месяца два или три назад, когда она начала делать первые движения, ты так испугалась и обрадовалась. Ты сразу же позвала меня, и я был не против оторваться от любого дела ради такого. Но как только я коснулся твоего живота ладонью, малышка затихла. Ты бы знала, как я расстроился, вот честно. И делала она так несколько раз. Ты посмеивалась, все еще потихоньку привыкая к этому приятному и странному чувству, а я вздыхал и, смирившись, просто гладил твой животик, и ты словно мурчала, наслаждаясь прикосновениями. Но все же позже мне удалось впервые ощутить эти толчки. Толчки моего ребенка. Я знал, что это как минимум прикольно, но когда я сам почувствовал это, положив ладонь на твой живот, я очень широко улыбнулся. По секрету, но кажется, у меня даже слезы на глазах появились, и я шмыгнул носом. Это слишком растрогало меня и мое и без того переполненное эмоциями сердце. А сейчас это было привычно, но все равно отчасти особенно, я ощущал все сильнее ее присутствие здесь. Каждый раз на меня долго накатывало осознание того, что скоро — месяца через два или меньше — у нас с тобой появится малыш. Новый человек, который, наверно, будет роднее всего на свете (исключая, конечно же, нас друг для друга). Никто из ребят сначала не поверил моей новости. Они посмотрели на меня, честно говоря, как на безумного. Дэн поздравил меня с первым апреля, хотя на дворе был январь, снежный и холодный. Майк сказал, что если бы я так пошутил при матери, она бы свалилась от инфаркта. И мне еле как удалось доказать им, что ты правда беременна. Думаю, не стоит говорить, как все удивились и обрадовались. Действительно, становиться отцом в сорок один год — как минимум странно. Но лучше поздно, чем никогда, правда ведь? А твое положение никак не помешало творчеству. Мы все так же засиживаемся в нашей студии долгими вечерами, записывая самые разные идеи, которые могут прийти в голову, и это нас так захватывает. Я боюсь, что недосып, и без того частый при беременности, будет сказываться на твоем состоянии, поэтому в без пятнадцати десять ночи я объявляю отбой. И ты часто пытаешься сопротивляться, говорить, что не хочешь спать и никуда не пойдёшь (я уже говорил про вредную девочку?). Но ты прекрасно знаешь, что я легко смогу подхватить тебя на руки и отнести в спальню, а ты, как всегда, сдашься и расслабишься в моих объятиях, все-таки сонная. А сейчас ты так по-утреннему лениво потягиваешься, как домашняя кошка на теплом солнышке. Твои глаза еще закрыты, но кончики губ уже приподнялись, и ты наслаждаешься последними секундами сна, которые потом растворятся сами собой. Я мягко целую тебя в кончик носа, и кажется, твоя улыбка только расцветает. Это глупо, но я влюбляюсь в тебя еще сильнее. Влюбляюсь в твои растрепанные светлые волосы, хрупкие плечи, округлые бедра. Влюбляюсь в твой звонкий смех, голос, когда ты уже поёшь нашей малышке колыбельную, прячась в моих объятиях. Даже искренне люблю, когда ты среди ночи ворочаешься, а потом кое-как встаешь с кровати, слегка насмешливо напевая «I keep you up all night, all night, all night», вполне понимая, что я уже проснулся, чтобы помочь тебе. Люблю все твои дурачества и причуды. Они делают тебя той самой Аврил. — Доброе утро, мистер Будущий Отец, — немного сиплым, еще не набравшим полную привычную звонкость голосом говоришь ты, чуть приоткрывая глаза и смотря на меня. Я вновь мягко глажу тебя по животу, и ты смеешься. — Доброе утро, — я немного притягиваю тебя к себе поближе, так, что ты в паре сантиметров от моего лица. Тут же я выпаливаю, сам не зная, зачем: — Слушай, Эв, когда наш малыш родится, я наверняка буду весь в слезах, так что старайся не смотреть на мое лицо. — Чед, я буду вся красная, буду кричать с перекошенным от боли лицом и ругаться самым неприличным образом во весь голос, и ты будешь просто обязан смотреть мне в лицо, понял? — ты так по-дерзки и знакомо поднимаешь брови с совершенно спокойным выражением, как бы говоря понятные вещи. Я не могу сдержаться и смеюсь, зарываюсь в твои мягкие локоны носом. Ты сама «подбираешься» ко мне поближе, так доверчиво обнимая меня своими тонкими руками. Делаю то же самое и ощущаю, как солнечный свет разливается по венам. Мне кажется, что я слышу, как мирно и в ритм стучат три сердца. И это заставляет меня верить, что все будет хорошо.