а мне это нужно?

Изнутри всё гибнет. Мадлен пытается прийти в себя, медля на пути к церкви, прикладывает крестик к груди, надеясь, что сможет успокоиться и заставить сердце биться медленнее. Она хотела подчинить собственное волнение, проглотить его и спокойно выдохнуть — Но странный страх комом стоит в горле. И Мадлен очень, очень, очень… беспокойно. В конце концов, всё выходит из-под контроля. «Ну нахер» — помощница опускает свои руки, не отводя взгляда от Иосифа. Не хочет смотреть ему в глаза, но просто не может заставить себя отвернуться — ей было слишком страшно показывать ему свою спину. Невзирая на то, что прямо сейчас на неё со всех сторон были направлены пушки, отважная Мадлен видела лишь об уверенную, едва уловимую улыбку Отца, и боялась, что её сердце сейчас разорвётся. Потому что все эти ёбаные сектанты были в его руках. Копы были правы, заверяя, что культ без лидера — вопрос времени, ха-ха… только Иосифа отсюда никто не заберёт. Только не человек. «Иногда лучше оставить всё как есть». За янтарными очками — безупречные глаза и одурманенный взгляд, таящий нечто, что простой девочке вроде неё принять было не дано. Красноречие и харизма, умело добитые до сотки, а за ними, глубоко внутри — ужасающая сила духа, его вера. За каждым вырезанным шрамом — грех, в груди — душа дьявола. Он не мог быть связан с Богом, он не мог толкать речи про искупление и грехи… господи, он даже не имел права произносить слово «Эдем». Она не была уверена, что поступила правильно, но сейчас даже маршал не смог бы заставить её надеть наручники на этого человека. Никто бы, на самом деле, не смог. Шериф понимающе кивает. Шаг, ещё один… помощница постоянно оборачивается, даже не думая о том, что может споткнуться, просто продолжает смотреть за спину, словно знает — если она моргнёт, если упустит Отца из виду, что-то произойдёт. Но ничего не произошло. Из церкви доносится чей-то глухой смех. Мадлен, трясясь всем телом, нервно смеётся в ответ.