Любовь моя

- Любовь моя, - хрипло произносит Камаэль, когда видит ее в машине скорой помощи. Произносит мысленно, умоляюще, медленно, глядя на неменяющееся лицо, на живые глаза, на собранные в неаккуратный хвост высушенные, высветленные идиотскими человеческими экспериментами волосы. Меньше всего на свете его волнует то, что она делает с прической. Больше всего - Нефилим и чертова резаная рана на шее, которую он всеми силами пытается скрыть за воротником. Медбрат, ростом ниже Ариэль, ниже его, стоит рядом, и у Карателя возникает стойкое ощущение, как будто что-то мешается под его ногами. Один взмах меча, и юный док, мнящий себя знатоком, навсегда перестанет на него так раздражающе смотреть. Навсегда перестанет вообще смотреть, но... - Боковой защитник. - Любовь моя. Каратель проговаривает быстро, едва касаясь языком неба, проговаривает про себя, ощущая ее ладони на своей груди, на своем плече, на своей голове, и жалеет, что Натаниэль даже здесь облажался, не мог провести огненным мечом ниже, чтобы было сейчас оправдание тому, чтобы снять пуловер и чувствовать Ариэль всей кожей. Каратель прикрывает глаза и вытесняет мысли о ее тонких пальцах, стряхивающих с его свитера пылинку, выгоняет их воспоминаниями о Мазарине, о Силах, короткими вспышками в памяти, жалкими подобиями человеческих снов, о том, что когда-то его жизнь отдаленно напоминала нормальную. - Любовь моя. Каратель кричит от боли, когда Мазарин опускает меч на его правое крыло, кричит от безысходности, когда от спины отсекается левое. Какая-то мышь разгрызает веревки, до крови натирающие связанные сзади запястья, и Камаэль плохо помнит, как оказался на пороге дома Ариэль. Она поднимает его с силой, не свойственной хрупкой женщине, и у Камаэля в сознании, на секунду, где-то между ощущением ноющей боли в спине и подступающей тошнотой от волнения за Аарона, появляется смутное воспоминание о том, как эти же руки держали меч, натягивали тетиву, били изо всех сил, были связаны веревками за спиной... - Зато ты не жег меня огнем. - Как я мог, Ариэль? - Любовь моя? Он с удивлением обнаруживает, что может идти. Он с удивлением обнаруживает, что принимать от нее помощь - нормально, и даже как-то обыденно. Он обнаруживает, что может простить себе то, что на секунду представляет ее своей, когда она протягивает ему руку на особенно высоком каменном выступе, или когда позволяет ему приобнять ее за плечи, чтобы он мог опереться. Он осознает, что может драться. За Нефелима. За нее. Что будет драться. - Любовь моя. Она произносит это тихо и вслух, еле-еле слышно, глядя ему в глаза, пока по ее щеке скатывается единственная слезинка, и она чувствует, что впервые в жизни бессильна, когда Аарон возносит его на небеса, а Мазарин забирает дрыхнущего сзади с ее легкой руки Азазеля. И пора домой.

***

Она просыпается в пустом храме, в белом одеянии, которое укутывает ее фигуру до пят. Ее Прощение прошло примерно 5 минут назад, а по ощущением - несколько дней абсолютной пустоты, безмятежности, и странной легкости между лопатками: Ариэль неуверенно поднимает руку к шее, и обнаруживает отсутствие медальона с руной-оберегом. Она оглядывает знакомые арочные своды, которые не видела 1000 с лишним лет, запрокидывает руки назад, касается спины, и с радостным удивлением обнаруживает, что шрамы, уродливые шрамы - все, что осталось от крыльев - исчезли. Стоп... Значит ли это, что...? - Да, любовь моя. Ариэль резко оборачивается на знакомый голос, и видит Камаэля, непринужденно опирающегося на одну из колонн. Мужчина неторопливо отрывается и делает пару шагов по направлению к ней, и со спокойной улыбкой, такой несвойственной бывшему Карателю, простирает к ней руки - на одном из запястий поблескивает ее амулет. - Это ищешь?, - Камаэль кивает на медальон, зажатый между пальцами, и Ариэль счастливо улыбается ангелу. - Тогда лети ко мне. Ариэль с непритворным радостным криком, разрывая ткань одеяния между лопаток, выпускает на волю белоснежные крылья, и на скорости, с двухметровой высоты, сбивает Камаэля с ног, врезаясь в его объятия.