"Два из трех"

Вечерний город иногда навевал тоску — странную, скручивающую, пугающую — от которой отделаться можно было разве что утром, когда первые лучи солнца разгоняли депрессивные мысли и острое желание закричать от досады. Выходить из уютной квартирки, где он чувствовал себя в безопасности, совершенно не хотелось, потому что знал, чем все закончится. Он снова пойдет в офис, будет сидеть там до девяти вечера, пока не стемнеет, а после придется тащиться два квартала до дома. И все бы ничего, ведь ходил же раньше… Но в последнее время у него появилось странное чувство, навязчивое и непроходящее, что за ним кто-то наблюдает. Следит за каждым его движением, за каждым шагом и скрыться не удавалось нигде. Этот тяжелый взгляд липкой паутиной закреплялся на нем сразу, как только появлялся на улице и оставался с ним везде, куда бы ни направился. Антон знал кто это, точнее всей кожей его ощущал, но сколько бы ни пытался рассмотреть среди прохожих знакомую фигуру, никогда не получалось подтвердить свои подозрения. Резко поворачивался, останавливался, сворачивал в глухие переулки — и все одно — никого. Сегодняшний вечер не стал исключением. Антон попрощался с коллегами, вежливо отказался от приглашения посидеть где-нибудь, и вышел из душного помещения на улицу. Свежий воздух, слегка вибрирующий и напряженный из-за надвигающейся грозы. Вдалеке уже сверкали молнии, и слышались приглушенные тяжелыми облаками раскаты грома. В голове мелькнула мысль, что следует поторопиться, надо успеть до того, как ливанет. Зонт оставил дома, машина в ремонте, а такси он принципиально не пользовался. Застегнув пуговицу своего серого пиджака, Антон покрепче перехватил небольшую сумку в руке, в которой лежали важные документы. Сегодня его благотворительный фонд подписал долгосрочный контракт с областной школой иностранных языков. И теперь каждый, кто обратится в Фонд будет иметь возможность изучать французский язык. Почему именно этот? Наверное, мужчина и сам бы не ответил на этот вопрос, по крайней мере, никогда бы не признался, что в последнее время очень полюбил этот интересный, мягкий и звучный говор западных коллег. Ему нравилось слушать, как музыкой льются слова, как красиво они складываются в предложения, как разносится тихим эхом в помещении. Вот только воспоминания не всегда приятные приходили с этой речью, а в особенности последняя фраза, брошенная в него камнем: «Два из трех» Глубоко вздохнув, Антон улыбнулся своим мыслям и посмотрел на небо — оно уже потемнело, ведь почти девять. Звезд не видно, значит, тучи уже успели оккупировать свою часть территории, чтобы потом вылить на маленьких людишек весь свой гнев, накопленный за столько сухих дней. Запретить себе думать о прошлом, забыть и никогда больше не вспоминать — такое обещание он дал еще в конце сезона, сразу, после отъезда в Россию. Что было, то было, а все остальное лишь плод его больного воображения. Спустившись по ступенькам, мужчина повернул направо и быстрым шагом направился к перекрестку. Всего два квартала, он должен успеть. Промокнуть совершенно не хотелось, ведь заболевал он достаточно легко, учитывая, как редко удавалось выбраться на море, чтобы там немного подправить свой иммунитет. Три светофора, и девять домов — всего ничего пройти, и он окажется в своей старенькой квартирке, съезжать из которой не собирался. Пусть древняя, но уютная, чистая, светлая, и в ней комфортнее, чем в тех громадных особняках, в которых обитали почти все его друзья. Странное чувство вернулось к нему внезапно, словно окатили из ушата с ледяной водой. Антон почти физически мог ощутить на себе чей-то взгляд — пронзительный, острый, сводящий с ума и заставляющий метаться по улице, словно шизик какой-то. Сделав глубокий вдох, посмотрел влево: на другой стороне сновали многочисленные прохожие, не обращающие внимания ни на кого вокруг, кто-то медленно брел по своим делам, а кто-то торопливо перебирал ногами, опаздывая куда-то. На стороне, где стоял Антон тоже многолюдно, но никого подозрительного, за кого мог бы зацепиться уставший взгляд. Возобновив свой путь, мужчина по-прежнему чувствовал странное жжение в груди, а сердце буквально выпрыгивало из своей клетки, то падая вниз, замирая в животе тяжелым грузом, то поднимаясь и застревая в горле. Волнение не проходило, а только усиливалось с каждым шагом, словно он все ближе подходил к неизвестной ему цели. И так каждый вечер, на протяжении месяца — Антон точно знал, что за ним следят, но как же вычислить этого загадочного преследователя? Как заставить того выйти из тени и показаться ему? Страха мужчина не испытывал, потому что был твердо уверен — ему не причинят вреда, по крайне мере, не физического. Антон остановился на перекрестке и посмотрел прямо перед собой — красный сигнал светофора для пешеходов, зеленый для автомобилистов. Оглянувшись, внимательно всмотрелся в серые и незнакомые лица людей, что толпой окружили его со всех сторон. Безликая масса, пугающая своей однообразностью и скукой, а ведь за каждым из них стоит какая-то история, отдельная судьба — счастливая или не очень — сотни жизней, тысячи индивидуальностей, сейчас воспринимающихся как одно целое. И даже среди этих людей Антон чувствовал себя одиноко. Над головой внезапно, и от того оглушающе, проревел раскат грома, словно выстрел, заставив поежиться и посмотреть в черное небо. Видимо, не успеет до дождя, с горечью подумал мужчина, вновь переводя взгляд на противоположную сторону улицы, где уже набралась точно такая же толпа, ожидающих зеленого сигнала, людей. Только теперь там что-то неуловимо изменилось, что-то добавилось… или кто-то. Антон медленно прошелся по темным и однообразным одеждам прохожих, по их лицам, и взгляд тут же зацепился за одну фигуру — в самом центре массы, в первом ряду, возле дороги. Этот человек не смотрел по сторонам, не оглядывался, вообще не шевелился — его силуэт четко выделялся на фоне других, словно был вырезан из куска мрамора опытным скульптором. Белые кроссовки, темные джинсы с разрезами на коленях, руки были спрятаны в карманы черной куртки, капюшон которой был накинут на голову, почти полностью скрывающий лицо незнакомца. Почему этот человек так привлек его внимание? Почему именно он? Что-то неуловимо знакомое было в его высокой фигуре, во всей позе, в том, как он стоял, как напряженно при этом выглядели его ноги. Значит, не ошибся в выводах? Неужели и правда он? Очередная вспышка молнии и новый раскат грома над головой, несколько капель упали на голову Антону, словно в нерешительности спрашивая позволения, но уже в следующую минуту на прохожих обрушился мощный ливень, за несколько секунд превративший сухой асфальт в бурлящие потоки. Люди засуетились, принялись доставать и раскрывать свои зонты, толкая друг друга и недовольно ворча на погоду, что так некстати испортилась. Но только Антон совершенно не обращал внимания на холодный душ, что низвергли небеса на землю. Он по-прежнему стоял и смотрел на удивительно притягательного незнакомца напротив, что точно так же не последовал всеобщему настроению и даже не пошевелился, продолжая стоять на своем месте в той же самой позе. Он медленно поднял голову, обжигая взглядом темных глаз, что словно угольки блестели из-под капюшона, и Антон узнал. Шипулин замер. Время вокруг него остановилось, а все посторонние и сейчас совершенно не нужные люди исчезли, оставляя его один на один с тем человеком. Капли дождя замерли на полпути к земле, серебряными и золотыми нитями протянувшись между мужчинами; свет фонарей отражался в них, как в зеркале, возвращался и слепил своей четкой и яркой вспышкой; появившиеся на дороге лужи, с разводами от упавших капель четко фиксировали в себе застывшие фигуры; проезжающая мимо машина, с полосой оранжевого света фар, замерла, не доехав до перехода пары метров. Все остановилось вокруг, и наступила оглушающая тишина. Мужчина по ту сторону стоял и смотрел на Антона. Его лицо было спрятано в тени капюшона, по которому сбегали тонкие ручейки воды, и только слегка приоткрытые в едва заметной улыбке губы, что-то медленно прошептали. «Два из трех» В душе вновь всколыхнулось позабытое воспоминание. Это уже было. Несколько месяцев назад, когда он стоял напротив человека, которому признался в своих чувствах и который высмеял его, Антон услышал эту фразу, разрезавшую его душу, разделившую ее на две половинки. Что он мог ответить? А что мог спросить тогда? «Ты мой враг?» «Два из трех» И без лишних слов понятно, какие именно имелись ввиду — «мой враг». Больше они не виделись, да и не было никакого желания. Антон четко понял, что его желания и мечты никогда не совпадут с желаниями этого человека… Резкий раскат грома, очередная вспышка молнии, и все опять оживает — загорается зеленый свет, и два потока людей срывается со своих мест, сливаясь в единое целое где-то в середине дороги. Но Антон по-прежнему не двигается, боясь прервать зрительный контакт с этим человеком, боясь вновь потерять своего молчаливого и таинственного преследователя. Конечно же, хотелось узнать по какой причине он здесь? Зачем следил за ним столько времени? Но все перебивали холодные капли дождя, медленно стекающие по лицу и забирающиеся за шиворот пиджака, заставляя ежиться от неприятных ощущений. Автобус, что так некстати проехал мимо, на несколько долгих секунд скрыл от взгляда противоположную сторону улицы, разрывая невидимую нить, протянувшуюся между двумя мужчинами. И Антон потерял его. Снова незнакомые лица, заполонившие тротуар, а тот человек исчез, словно видение чего-то несбыточного и совсем уж далекого. Разочарованно вздохнув, Антон опустил голову и прикрыл глаза. Пора бы уже перестать думать о нем, ведь ничего хорошего от этого не будет. Да и он ли был? Может, уставший мозг просто услужливо подбросил ему образ того, кого в данный момент так искало его сердце? Зеленый. Промокший до нитки, он медленно побрел по улице в сторону своего дома. Всего один квартал и последний перекресток. И снова ощущение чьего-то взгляда, бродящего по спине, по лопаткам, взбирающийся выше и теперь настойчиво сверлящий макушку. Не выдержав, Антон остановился и резко повернулся, практически сталкиваясь нос к носу со своим преследователем. Всего два шага отделяло их друг от друга. Взгляды скрестились в молчаливом поединке: серые, затуманенные горечью и несбывшимися надеждами — против карих, почти черных, скрытых в глубине капюшона. Мужчина молча стоял напротив, по-прежнему держа руки в карманах куртки, и не делал попыток приблизиться или заговорить. Как и Антон, полностью отдавая эту инициативу ему. Наконец, спустя долгих пять минут, что показались целой вечностью, он медленно вытащил руки из карманов и сбросил капюшон с головы, предоставляя возможность лучше рассмотреть свою внешность: короткие черные волосы, слегка вьющиеся и сильно намокшие из-за проливного дождя, от которого не спас даже капюшон; угольно-темные глаза, сверкающие в свете уличных фонарей; полные губы, на которых играла все та же легкая улыбка; высокие скулы и ровный нос с едва заметной горбинкой. Такие знакомые до боли черты лица, что даже с закрытыми глазами Антон смог бы с точностью воспроизвести его внешность. — Я скучал. Он произнес это так тихо, что россиянин вначале подумал, что ослышался, но слова, что унес ветер и смыл ливень, были произнесены вновь, чтобы на этот раз точно проникнуть в самое сердце. — Я очень скучал. В груди что-то дрогнуло, всколыхнулось, и отпустило. Резко, слишком резко, и голова закружилась от такого тихого счастья. Значит, слова были не те, о которых Антон подумал? Снова неправильно его понял? — Ты мой… Произнести третье слово ему не позволил поцелуй, который запечатал его навеки, не давая даже воздухом вырваться из груди. — Два из трех. Тихий шепот сладкой музыкой разлился по всему телу, а теплые руки уже прижимали к себе и обещали, что отныне только эти два слова будут звучать в их сердцах.