Дядя полицейский

      Юнги тихо матерится при просмотре новостей. Четвёртое убийство в его районе, а у него снова нет алиби, потому что сосед по квартире в вечном запое и не может доказать, что Мин был дома во время совершения преступлений. Ещё и всех жертв знает лично. К нему не первую неделю липнет полиция. Даже отпечатки пальцев сняли. Выискивают хотя бы малейшую зацепку, которую можно превратить в улику, чтобы засадить его в тюрьму на энное количество лет и забыть об этом деле. Единственный подозреваемый. Просто супер.       Да и вообще, он злющий на весь мир студент без совести. И без денег. С милым прозвищем «суицидник». Потому что одежда всегда чёрная, на руках неоднозначные рубцы, взгляд агрессивный, исподлобья, а с языка льётся сарказм.       Откровенно странный парень.       С такими обычно не дружат. Дружат с девочками в коротких юбочках, с богатыми мальчиками с перекаченными торсами, с теми, кто одевается в дорогущих брендовых магазинах. Но не с Юнги, нет. И слава всему на свете, что никто не в курсе про имя на его запястье. Пока не в курсе…       «Ким Тэхён». Этот грёбаный Ким Тэхён… Насолил ещё до появления в его жизни.       Узнает кто, Мина перестанут игнорировать, как это делают сейчас, а сожрут заживо.       Даже костей не оставят.       Имя-то мужское.       Никаких «долго и счастливо» в теплой семье с любящей женой. Зашибись.       Шрам — это знак, обозначающий имя человека, предназначенного тебе судьбой, он вырисовывается на запястье в районе семнадцати — девятнадцати лет. Редко позже. А Юнги уже, вообще-то, перевалило за двадцать. Вот и приходится на все вопросы о шраме, хотя они и весьма редки, глупо отмазываться, потому что стыдно невыносимо. Кому-то светят красотки с третьим размером, а Мину… Мину светит Ким Тэхён.       За тупые сбивчивые оправдания Юнги получает уже привычные косые взгляды и недоумевающие выражения лиц. Как это так: у всех есть, а у него — нет. Непонятно. А общество бежит от всего непонятного и непохожего. И от Мина тоже бежит.       Да и вообще, кому он, собственно, вообще сдался со своими загонами и долбанутым характером? Правильно: никому. И даже этому самому Ким Тэхёну он тоже вряд ли нужен.       Это имя мозолит ему глаза уже три года: смириться успел, а понять, кому принадлежит — нет. По слухам, когда встречаешься взглядами с «тем самым», то шрам начинает сильно болеть, но пока что болит только голова, которая разрывается от кучи навязчивых и невесёлых мыслей.       Мин спускается по лестнице, попутно потроша толстовку, выискивая в карманах сигареты и зажигалку. Отлично успокаивает нервы и плевать, что вредит здоровью. Выходит на улицу, оглядывает окрестности и до боли стискивает зубы. Видит русую макушку, которая принадлежит парню, одетому в уже ненавистную полицейскую форму.       Окей, на этот раз хотя бы не к Юнги.       Удивительно.

***

      «Ну почему именно я снова должен идти и опрашивать родных убитого? Не скажут же ни черта, как обычно…» — угрюмо думает Тэхён, одиноко шлёпая по грязи небольшого бедного района, где уже в четвёртый раз произошло убийство. А убитая — молодая девушка из ВУЗа неподалёку. Вспороли вены, причём не поперёк, а вдоль руки, чтобы наверняка, как и предыдущим жертвам. На лице вырезали отвратительную перевёрнутую улыбку. Украли кошелёк и телефон.       Бесит.       И этот неизвестный преступник, в деле которого Кима задействовали, и этот подозреваемый студент. Ну всё на него указывает, а улик нет. Ни одной. Вообще. «Колоть» парня бесполезно. Нервы, как говорят коллеги, словно стальной трос.       Ещё и на допросах грубить умудряется. Идиот мелкий… «Мин Юнги», кажется, или как его там. Думает, что ему всё можно, смелого из себя строит. Мы ещё посмотрим, какой он смелый…       «Это я его ещё не допрашивал!» — угрожающе проскакивает в голове.       И запястье бесит, чёрт его дери, потому что лет в десять Тэхён умудрился раскромсать на нём кожу о железные прутья из-за своей неосторожности. Поэтому под слоем уродливых шрамов имени не видно. Первая буква — «М», и появилась она лет шесть назад. Всё. Конец. Это единственное, что можно разглядеть.       Киму иногда стыдно за подобные мысли, потому что он вообще-то добрый, как многие о нём говорят. Его не перестаёт мучить вопрос: «А что если этот студентик и правда не виноват?..». Начинает даже совесть грызть: мол, треплют парню нервы, причём, абсолютно незаслуженно. Это не даёт Тэхёну покоя, заставляет сомневаться во всём подряд и искать других подозреваемых.       И пить кофе литрами, которым он пропах уже, кажется, до самых костей, запивая им, как это ни парадоксально, успокоительные таблетки.       Как сейчас вести допрос — Ким понятия не имеет. Потому что если, например, его напарник и друг Чимин, даже смертельно уставший и раздражённый, будет распылять вокруг себя атмосферу добродушия и благодетельности, то Тэхён, в силу своей эмоциональности, так делать не может. Если он злой, то злой со всеми. Без исключений. И натянуть сейчас на себя милую улыбочку кажется чем-то за гранью фантастики.       В периферическом зрении появляется непонятное чёрное пятно, и Ким рефлекторно поворачивается, чтобы посмотреть. Чёрное пятно оказывается человеком, и это, кажется, тот самый подозреваемый паренёк. Помяни дурака… Курит и испепеляет взглядом, как будто убить хочет.       Тэхёну хочется посмотреть ему в глаза в ответ, поставить в неловкое положение, потому что нельзя так на прохожих пялиться. И вообще, где манеры, в конце концов?       И он смотрит.       Но в неловком положении они оказываются оба.       Ким роняет сумку и хватается за саднящий шрам, отзеркаливая движения Юнги, у которого из рук выскальзывает сигарета. Оба замирают, смотрят друг на друга, как на восьмое чудо света и одновременно тихо произносят одними губами:       — Твою же мать…

***

      — Ты же не посадишь меня. Ведь так? Я не виноват!       Фраза железно впечатывается в мозг Тэхёна и вертится в нём с сумасшедшей скоростью. Он эти слова чуть ли не каждый день слышит: и от невиновных, и от преступников. Юнги осталось только театрально погрозить кулаком и добавить: «А если ты меня посадишь, то я!..».       Но сказано это было таким тоном, что мурашки табуном по спине побежали, поэтому Ким вместо ответа ёрзает на табуретке и молчит, прокручивая в голове события последних минут.       Как вообще так вышло, что он, по прошествии какого-то времени, вместо допроса свидетеля миленько пьёт чай дома у главного подозреваемого по делу?       И по совместительству его соулмейта.       Нет, одну секундочку, предполагаемый преступник — его соулмейт.       Хмурый и мрачный студент — его соулмейт.       Чёртова наглая морда (хотя довольно симпатичная) — его грёбаный соулмейт!       Офигительно.       Лучше и быть не может.       В первые секунды, ещё на улице, первым от ступора очнулся Юнги. Он моментально вышел из себя, поэтому быстро подлетел к Тэхёну, принеся с собой запах сигарет и тревоги, и, яростно сверкнув глазами, прошипел ему прямо в лицо:       — Какого хрена ты полицейский?       Сначала Ким опешил и тупо посмотрел на Мина сверху вниз. Ему понадобилось около минуты, чтобы вопрос Юнги прошёл через гигантский барьер других мыслей, которые сейчас разрывали его голову, и на удивление спокойно отозвался:       — А какого хрена ты главный подозреваемый по делу?       Настала очередь Мина теряться из-за странного вопроса.       — Ну ла-а-адно… — протянул он, отшатнулся и не нашёл ничего лучше, как начать бесстыдно скользить по Тэхёну взглядом, внимательно изучая каждую деталь. — Так вот ты какой, значит…       Ким же скрестил руки на груди и принялся терпеливо ждать, тщательно изображая саму хладнокровность. И не важно, что в голове по кругу в панике бегало куча его маленьких двойников, и все они неистово орали, откровенно обалдевая от происходящего.       — Ну, ты закончил? — спросил Тэхён, всё-таки не выдержав долгий пристальный осмотр.       Юнги вдруг взглянул прямо в глаза и нахально ухмыльнулся.       — Зайдете на чай, дядя полицейский? — брякнул он, вероятно, ради шутки, еле сдерживая смех.       — Пошли, — зачем-то отозвался Ким и тут же возненавидел себя за это.       Ну и какого чёрта это было?       «Магия соулмейтов» в чистом виде. Та самая, о которой все твердят. Мол, злиться долго не сможешь рядом с этим человеком, тебя к нему будет ужасно сильно тянуть и физически, и морально. И эти чувства проберутся глубоко-глубоко, в самую душу, отчего захочется порхать, словно мотылёк. Соулмейт станет для тебя самым дорогим существом, а его жизнь и счастье окажутся ценнее собственных.       А может, это и не магия вовсе…       — Неожиданный ответ, - хмыкнул Мин.       — Сегодня много неожиданного, не находишь?       — Нахожу… Ну, ладно, раз так. Пошли, — он помолчал, а потом не выдержал и ядовито добавил: — Может, у меня там как раз окровавленный нож под кроватью спрятан?       И Ким хотел было что-то ответить, но едкости кончились. А отупение — нет. Поэтому Тэхён замер на месте и недоумённо посмотрел на Юнги. И он бы ещё долго мог так простоять, хлопая глазами, если бы Мин не окликнул его. Видели бы тэхёнову растерянность коллеги… Засомневались бы в профпригодности.       Они зашли в маленькую квартирку. Узкий коридор, слева двери в санузел и одну жилую комнату, а справа — в другую. Впереди кухня. Всё ужасно неопрятное: мебель старая, обои ободранные, пол грязный и усыпан мелким мусором. Чувствуется устойчивый запах перегара и затхлости.       — Можешь не разуваться. Добро пожаловать.       «В ад» — саркастично добавил привыкший к идеальной чистоте Ким и медленно двинулся по коридору вслед за Юнги.       Остановился между двумя комнатами, двери в которые были открыты. Точнее, между двумя разными мирами, кажется. Одна забита хламом, валяется кучу бутылок из-под алкоголя (в том числе и разбитых), повсюду пыль и паутина. В другой же всё идеально разложено по полочкам. Царит порядок, если не считать вороха бумаг вперемешку с проводами и какой-то аппаратурой перед ноутбуком. Пол идеально вымыт.       А, значит, всё-таки чистоплотный.       У Тэхёна даже сочувствие проснулось. Каково, интересно, жить с таким… соседом, если сам ты не выносишь беспорядка?..       Не понимая зачем, Ким, чувствуя себя полным придурком, на всякий случай заглянул под кровать. Не обнаружив там даже пыли, он отправился на кухню, где уже вовсю хозяйничал Юнги.       — Красота, правда? — спросил он, оборачиваясь к Киму и иронично приподнимая одну бровь. — Так и живём… И хрен съедешь, потому что денег у меня нет, а общежития переполнены. Ну, по крайней мере, этот хотя бы, — Мин кивнул в сторону комнаты соседа, — исправно платит свою долю, хотя алкаш — жесть. Сюда приходит только поспать. Ну и помусорить… Где деньги достаёт — понятия не имею. И знать не хочу, если честно.       После этих слов Юнги на секунду задумался, а потом продолжил возиться с приготовлением, звонко гремя кружками и заварочным чайником. А затем спросил:       — Тебе с сахаром или без?       — Слушай, — начал Тэхён, которого передёрнуло от очередного «тыканья». — Я тебя старше, вообще-то, так что будь добр…       — Ещё чего, размечтался. Без сахара, значит… Готово.       Понятно, спорить бесполезно. Мин поставил перед ним коричневато-серую чашку, которая наверняка когда-то была белой, и сел сбоку от стола, закинув ногу на ногу.       И вот, они пьют дурацкий несладкий чай в полной тишине.       Попробуйте сказать, что у вас есть абсурдная и странная история про знакомство соулмейтов — эти двое рассмеются вам в лицо.       Ким выныривает из своих мыслей и тут же смотрит на Юнги, который тоже залип. Сидит, сгорбившись, закинув ногу на ногу, в безразмерной чёрной толстовке, капюшон которой надет на голову. Выражение лица — бесконечно уставшее, что подтверждают тёмные синяки под глазами.       Маленький такой, по сравнению с Тэхёном. На голову ниже и уже в плечах. Беззащитный совсем. Как котёнок.       — Ну да, убийца из тебя так себе, конечно, — бубнит под нос Ким, не отрывая задумчивого взгляда от Мина.       А тот всё прекрасно слышит и моментально возвращается в своё обыкновенное агрегатное состояние под названием «охреневший наглый пацан»:       — Да ладно, блин?! Дошло, наконец! Шерлок ты чёртов…       «Ну да, с беззащитным котёнком я слегка поторопился…» — тут же думает Тэхён, а вслух произносит:       — Это надо доказать.       — Ну ты же поможешь своему соулмейту в этом, добрый дяденька полицейский? — язвительно шепелявит Юнги, подаваясь вперёд.       — Не называй меня так, — морщится Ким и отхлёбывает большой глоток чая. — И вообще, просьбы таким тоном не гово…       Мин срывается со своей табуретки, через секунду его лицо оказывается в двадцати сантиметрах от тэхёнова, а руки упираются в его колени.       — Хватит меня учить, — хрипло выдыхает Юнги, понизив голос. И, специально растягивая, произносит: — Дя-дя полице-е-ейский. Как хочу, так и называю, ясно?       — Хорошо, — спокойно отзывается Ким. Как будто на него первый раз так кидаются. Рефлекторно облизывает губы и не выдерживает: — Котёнок.       — Что?!       — Что слышал, — довольный собой Тэхён играет бровями и улыбается, пока Мин переваривает его фразу.       Воспользовавшись ступором Юнги, сияющий Ким подаётся вперёд и… звонко чмокает его в нос.       — С-слушай, ты, — угрожающе начинает покрасневший Мин.       — Заткнись уже, — тут же перебивает Тэхён и решает в прямом смысле осуществить сказанное: снова целует, только уже не в нос.       Их обоих вдруг охватывает странное притяжение, как у магнитов с противоположными полюсами. Чем ближе — тем сильнее манит, несмотря на их отличие в корне.       Младший неожиданно сразу же отвечает, с таким рвением, будто только этого весь день и ждал. Движения осторожные и неумелые, что совсем не вяжется с его дерзким образом. Губы мягкие-мягкие, как облако, и Киму кажется, что он сейчас растает от нежности. Даже острый язычок Юнги, который робко показывается чуть позже, оказывается не таким уж и острым, а очень даже мягким и податливым.       Они целуются хрупко и трепетно, без огненной страсти и резких телодвижений. Наверное, при парении в невесомости ощущения примерно такие же.       Тэхён аккуратно отстраняется, будто боится что-то сломать или повредить, а Мин тут же тянется к нему, не открывая глаз, отчаянно желая большего. Они прижимаются друг к другу лбами, и Ким бархатно шепчет младшему в губы, не в силах сдержать умилительную улыбку:       — Это что, твой первый поцелуй?       — Пошёл… к чёрту…       И Юнги на этот раз сам сокращает расстояние между ними, больно кусая Тэхёна за губу. Намеренно или нет — непонятно, но Киму это ужасно нравится. Он тянется рукой к лицу Мина, невесомо проводит пальцами по щеке, а затем зарывается в волосы, не переставая восхищаться: кожа, как у младенца, а волосы как шёлк…       Младшему прикосновения нравятся, и он решается ответить. Его ладони сначала сжимаются на коленях, затем левая ползёт по внешней стороне тэхёнова бедра, перебирается на торс, исследует тело, поднимаясь всё выше и выше. Доходит до горячей шеи, щекочет вены на ней и скользит большим пальцем по линии челюсти. Тэхён обливается мурашками, блаженно млеет и нагло врёт самому себе, что это всего лишь от ледяных рук младшего, которые обжигают голую кожу.       Ким упивается и наслаждается Мином, чувствует долгожданное расслабление, которого так не хватало. Ему хорошо. Настолько, что уверен: сейчас он способен взлететь. Его губы — апогей удовольствия, высшая точка упоения. А сам Юнги — глоток холодной воды после изнурящей жажды. И Тэхён готов впитать всё это до последней капельки. Он не сомневается: за этой острой оболочкой скрывается беззащитное существо, и он с ним обязательно рано или поздно познакомится.       Через некоторое время приходится отстраниться: губы начинают болеть. Приятного понемногу.       — Ты что, — робко начинает вдруг Юнги, — уже целовался с кем-то?       Ким загадочно улыбается и выдаёт:       — У меня были весёлые подростковые годы, — Тэхён делает паузу, а потом неожиданно припечатывает: — Юнги, ты сладкий на вкус, знаешь об этом? Как сахар… Са-ха-рок, — добавляет нараспев он и заинтересованно наблюдает за реакцией младшего.       — Я тебе не сахарок, — ворчит дико смущённый Мин, морщась. — И вообще, убери все эти уменьшительно-ласкательные…       — Хорошо-хорошо, тогда просто сахар. Теперь ты… Шуга*, — торжественно произносит Ким и вновь не удерживается от широкой улыбки.       — Шуга… — задумчиво бормочет Юнги, пробуя новое прозвище на язык. — Ладно, так и быть, это неплохо звучит… Можно использовать, как псевдоним.       — Значит, Шуга, — гордо подытоживает за Мина Тэхён и с важным видом делает глоток остывшего чая. — И теперь мы будем думать, как тебе помочь.

***

      — Почему ты бросила меня? Почему?       Молодой мужчина рыдал, сгорбившись над могилой. Зрелище угнетающее и страшное, а самое ужасное в этом то, что имя на его запястье совпадало с именем на надгробной плите.       — Я теперь один. Слышишь? Один!       Мужчина упал на колени, впечатался кулаком во влажную землю, а затем и вовсе лёг прямо рядом с могилой, не заботясь о том, что костюм теперь грязный, а температура на улице всего пять градусов по Цельсию.       Душевная боль заставила забыть о физических неудобствах. Плевать. Просто пле-вать.       Даже будет лучше, если он умрёт прямо здесь, промозглым вечером среди тёмных высокий елей.

***

      — Ты чё? Улыбаешься что ли? Юнги, ты заболел?       — Отвянь, Хосок… — вздыхает Мин и шутливо толкает Чона в плечо.       Сегодня он в наипрекраснейшем расположении духа. Даже курить не хочется, а гиперактивный и громкий однокурсник по имени Чон Хосок (один из немногих людей в университете, который поддерживает с Юнги тёплые отношения) не кажется таким доставучим. Удивительно.       — Чё, соулмейта встретил? — не унимается парень. — Ну, рассказывай. Какая она? Уже успел её тр…       — Ты идиот что ли совсем?! — Мин ошалело смотрит на Чона, который заливается в припадке глупого смеха. — Никого я не успел… Чёрт… Придурок! У меня что, не может быть хорошего настроения?       Хосок резко перестаёт ржать и серьёзно смотрит на Юнги:       — С тех пор как начались убийства, я ни разу не видел улыбку на твоём лице. Да и раньше как-то тоже она у тебя редко мелькала… Вот я и подумал: случилось, может, что на выходных, — он многозначительно поиграл бровями. — Да блин, ты в универ-то никогда ещё так рано не заявлялся за все четыре года!       Мин взглянул на часы: восемь-сорок. До начала пар ещё двадцать минут. Действительно, Юнги в это время обычно только встаёт.       — Да так… Полицейские просто отстали, наконец, — на автомате врёт Мин, почти не осознавая этого.       Потому что разум сейчас находится не здесь.       Ты сладкий на вкус. Как сахар… Са-ха-рок.       В мыслях проносятся кадры вчерашнего «чаепития». Широкая улыбка, суховатые обветренные губы, запах кофе. Невесомые прикосновения и бархатный голос, доводящий до мурашек. Грёбаная родинка на грёбаном носу. Всё с ума сводит…       — А-а-а… — понимающе протягивает Хосок и разочарованно добавляет, теряя интерес: — Ну, раз ничего такого не случилось…       «Ким чёртов Тэхён случился», — думает Юнги и вздыхает. — «Грёбаный, бл-л-лин!..»       Влюбиться успел буквально за день, как будто маленькая девочка, завидевшая до одури красивого айдола.       — А меня вот так Реншу заколебал! Жесть просто! Всё гулять зовёт, а я занят. Я ему чё, девушка что ли? Ах да-а-а! Прикинь, недавно таку-у-ую подцепил — огонь просто! Жаль, что не соулмейт… Но она со мной весь вечер провела! Ща фотку покажу… — тараторит на фоне Чон, но Мин его почти не слушает.       Кстати, Тэхён ведь обещал зайти в скором времени. И притащить материалы расследования… И Юнги одного понять не может: вот Ким вроде взрослый парень уже, старше его самого на несколько лет. Ещё и полицейский до кучи. А наивный просто до безобразия… Соулмейты соулмейтами, но не доверять же после первого дня знакомства!..       Идиот. Очень добрый, конечно… Но идиот.       Но, несмотря на это, что-то подсказывает Мину: этот человек хранит в себе множество тайн и граней. Можно общаться с ним годы, но так и не узнать и половины того, о чём он думает. Внутри него целый отдельный мир, который только исследовать и исследовать всю жизнь.       И это чертовски прекрасно.       «Да-а, фиг с ним заскучаешь…» — проносится в голове у Юнги, и он улыбается собственным мыслям.       Скучать действительно не приходится.       Мин возвращается домой с пар, аккуратно вешает рюкзак на стул, не успевает облегчённо выдохнуть, как в дверь стучат. Ким-сама-пунктуальность-Тэхён собственной персоной.       Мнётся на пороге, робко выдавливает приветствие и никак не решается зайти. Будто не лез вчера целоваться первым и не отвечал остро на дерзости Юнги.       Сама невинность, блин.       Не парень, а одно сплошное противоречие.       Они проходят в комнату Мина, садятся на кровать, Ким достаёт ворох бумаг и тут же становится очень серьёзным. Даже брови хмурит. И облизывается постоянно.       «Ясно теперь, почему губы обветренные…» — думает Юнги, замечая привычку парня, невольно повторяя это действие за ним.       — Четыре убийства. Один парень и три девушки, все из твоего ВУЗа. Так? — он смотрит на Мина и, дождавшись положительного кивка, продолжает: — Убиты одинаковым образом: сначала удар тупым предметом по голове, потом вспарывание вен на руках. На лице вырезают перевёрнутую улыбку. Жертву бросают прямо на улице, где она быстро умирает от потери крови. Все убийства совершены либо в ночь на субботу, либо на воскресенье.       Ким выуживает из зеленоватой папки фотографии с мест преступлений, на что Юнги, видевший их только тщательно зацензуренными, с отвращением морщит нос. Зрелище не из приятных. Кровищи уйма. И как следователи могут видеть это чуть ли не каждый день и не сходить с ума? А если ещё и вживую… Кошмар!       — Всё происходит в «слепых зонах» камер видеонаблюдения, — продолжает вещать Тэхён. — То есть преступник отлично знает их расположение и углы обзора. Но мы уже установили новые. Трупы обнаруживают случайные прохожие. Улик никаких, пальцев нигде нет. Да с этого урода даже волос не упал, по-моему! Козёл… Убийства чистейшие. И мы опросили всех знакомых жертв… Шуга, алиби на все преступления нет только у тебя. Либо убийц двое.       — И каждый раз близко к моему дому, — бормочет Мин, сосредоточенно разглядывая документы. Они молчат некоторое время, а затем Юнги раздражённо восклицает: — Ни хрена не понимаю, вашу мать!       Ким согласно кивает.       — Мы тоже… Всё, что мы сейчас можем — попробовать установить следующую жертву. Но в вашем институте просто жесть, сколько народу. Между ними есть какая-нибудь связь, ты не в курсе?       — Со всеми убитыми я контактировал, так или иначе. С одним за столиком в столовой сидел постоянно, с другой впервые нормально пообщался, когда делали вместе проект. Причём, всё это исключительно в последний год.       — Ага-а-а… — задумчиво тянет Тэхён, записывая что-то в блокнот. Затем его рука замирает, и он удивлённо произносит: — Стоп. Я правильно понимаю, что ты впервые нормально пообщался с девушкой на четвёртом году обучения?! И то, из-за проекта?       — Ну… да…       — Тяжёлый случай, — констатирует Ким и продолжает строчить.       Юнги недовольно вздыхает, но ничего не отвечает.       — Хосок, Чонгук, Лиён и Джунг. Это имена тех, с кем я общался в этом году, помимо тех сотен студентов, с которыми я сталкиваюсь ежедневно. И они могут быть потенциальными жертвами.       — То есть разговаривал всего с четырьмя? Окей, мне начинает нравиться твоя социофобия.       — У меня нет социофобии!       — Ну коне-е-ечно, — Тэхён трясётся в беззвучном смехе, за что Мин, у которого уже начинает кончаться терпение, испепеляет его взглядом. А в воображении даже сжигает. Дважды. — Значит, судя по всему, предполагаемый убийца — студент или профессор твоего ВУЗа, раз может следить за твоими перемещениями и взаимодействиями. Хор-р-рошо-о-о…       «И это он называет «хорошо»?» — недоумённо думает Юнги.       Ким встаёт и начинает собирать документы. Уходить собирается, значит.       — Почему ты мне так доверяешь?       Неожиданный выпад, вопрос в лоб. В стиле Мин Юнги. Определённо.       — А не должен? — как-то буднично отвечает Ким, даже не отрываясь от своего занятия.       — Но мы же знакомы один день всего.       Тэхён выпрямляется и соизволяет все-таки посмотреть на Мина:       — Интуиция. Знаешь, чуйка на хороших людей. Я на неё уже не первый год полагаюсь: ни разу не обманывала. Да и не просто же так ты мой соулмейт, — он болтает в доказательство своей рукой, где под слоем шрамов скрыто его, Мина, имя.       Юнги ожидал любого ответа, но не такого.       «Какая в задницу интуиция? Ты же полицейский, твою мать! Ты фактам верить должен!» — недоумённо думает он, но вслух лишь выдаёт с грустной усмешкой:       — Смотри, не разочаруйся.       — А ты не давай повода, — просто отзывается Ким, заразительно улыбается во все тридцать два, жмуря глаза, и продолжает копаться в сумке.       Затем он, не спеша, надевает её на плечо и начинает демонстративно поправлять одежду.       Мин не выдерживает и атакует:       — И что, вот так вот просто уйдёшь?       Старший замирает на секунду, скидывает сумку на пол, подлетает к Юнги и садится прямо перед ним на корточки. Настроение меняется просто мгновенно. Жесть какая-то, а не парень… серьёзно. Он склоняет голову набок, смотрит внимательно, изучая каждую чёрточку лица (особенно задерживаясь на губах) и говорит с улыбкой:       — Нет, ну точно котёнок. Маленький злой котёнок.       А Мин даже глаза на это закатить не может, потому что парализован красотой Тэхёна. Абсолютно идеален, чёрт его дери. Ему бы в айдолы или актёры, на сцену куда-нибудь. Но уж точно не сидеть здесь.       Ким, тем временем, садится на пол, берёт Юнги за запястья, опирается спиной на шкаф, который стоит напротив кровати, и утягивает за собой охающего от неожиданной смены локации Мина. Он падает на колени и оказывается зажатым между тэхёновых ног.       — Ну и что ты делаешь? — подаёт сиплый голос Мин.       — Развлекаюсь, — хмыкает Ким в ответ и пробирается ладонью в чёрные волосы Юнги, приближая к себе его лицо.       Он осторожно целует в уголок губ, затем прокладывает дорожку по щеке, добирается до уха и кусает за мочку. Мина электрическим разрядом пробивают мурашки, а нахальный полицейский даже и не собирается прекращать. Парень переключается на шею, ласкает её и покрывает лёгкими поцелуями. Юнги в трансе: он бессознательно откидывает голову назад, открывая Тэхёну поле для деятельности. Его разум машет ручкой и улетает куда-то в космическое пространство, оставляя своему хозяину крышесносный коктейль из чувств и эмоций.       И наркотиков никаких не нужно. Потому что есть он.       А Ким решает с нежностей переключиться на страсть и оставляет на шее Мина ярко-красное пятно, которое орёт своим выделяющимся цветом: «Я только его и ничей больше».       — Боже… — выдыхает Юнги в экстазе и понимает: он только что обращался не к высшим силам. Сейчас у него свой Бог и имя ему Ким Тэхён.       — Кажется, я нарвался на бинго, — издевательски шепчет тот прямо Мину в ухо, обжигая своим дыханием и добивая бархатом голоса. — Ты лишь мой, — добавляет он, а затем снова тянется к шее, терзает тонкую бледную кожу, сводя с ума их обоих. Узкие джинсы грозят разорваться от выпирающей плоти. Вот уж точно соулмейты — у него ни на одну девушку так никогда не стояло.       Юнги, кажется, на сегодня кончился. Его больше просто нет.       Потому что Ким Тэхён.       Грёбаный Ким Тэхён, нашедший его слабое место.       Сил нет даже послать его к чёрту (желательно, раз десять). Всё ушло в ощущения и в то, чтобы не упасть и не сдохнуть прямо здесь и сейчас.       Тэхён нежный. Мягкий. Уютный. Ласковый. Он большой, по сравнению с Мином, рядом с ним чувствуешь себя в полной безопасности, ему действительно невыносимо хочется довериться.       А Юнги грубый, холодный и не особо тактильный. Но Ким делает с ним невероятные вещи. Перевозбуждённый Мин окончательно теряет над собой контроль, падает на полицейского и прижимается к нему, обхватывая руками. А Тэхён обнимает в ответ, гладит по спине, тонкими длинными пальцами выводя причудливые узоры, и от этого становится невероятно тепло. И физически, и внутренне.       И Мин вообще-то не сентиментальный, но прямо сейчас ему хочется разрыдаться, как маленькая девочка, да так, чтобы голова потом ужасно болела, а глаза резало бы от большого количества влаги.       Потому что он чувствует кое-что. Он отчётливо ощущает, что больше не один.

***

      — Здравствуйте, что будете заказывать?       Мужчина посмотрел на официантку и застыл, вперив в неё завороженный взгляд.       — М-молодой человек?       — А, задумался, простите. Знаете, а Вы очень красивая.       Женщина смутилась и поджала губы.       — С-спасибо… Так Вы будете что-то заказ…       — Как Вас зовут? — бесцеремонно перебивает он.       — Мин Хае. Извините, но Вы разве ещё не встретили своего соулмейта?       — Встретил, — мужчина грустно усмехнулся и провёл рукой по полысевшей голове. — Но она умерла пять лет назад. Вы так на неё похожи…       — С-соболезную… Мой муж… тоже погиб. Но у меня есть сын и это помогает мне идти дальше.       — Вот как. А у меня нет никого… Может быть, Вы моя вторая судьба, которая не написана на запястье?       — Ч-что? Извините, пожалуйста, но я сомневаюсь, — женщина строго нахмурила брови, а её губы вытянулись в тонкую ниточку. — Определитесь уже с заказом, будьте добры.

***

      — Долой убийцу! Долой убийцу! — скандирует сумасшедшая толпа, сжимая Юнги в плотное кольцо.       Мин пытается возразить, но ничего не получается, люди не унимаются и продолжают орать. Это похоже на средневековую сцену. Он злой колдун, а толпа — крестьяне с вилами и факелами.       Вдруг, в непонятной мазне из незнакомцев появляется родное лицо.       — Тэхён! — в надежде орёт Юнги сквозь какофонию голосов. — Я здесь! Тэхён, сюда! Помоги мне!       И Ким его замечает. Вот только спасать не спешит. Он присоединяется к остальным и кричит вместе с ними, злобно смотря на Мина.       — Нет… Быть не может… — Кажется, у него начинается истерический припадок. — Нет! Пожалуйста, нет!       Фразы эхом отпечатывается в мозгу. Юнги резко садится в кровати и тяжело дышит. Сон?.. Это всего лишь сон? Подсознание, чёрт тебя дери, что это было?..       — Эй, ты чего? — мямлит спросонья Тэхён.       Он тянется руками к оголённым плечам Мина и опускает того обратно вниз, вновь запирая в кокон объятий.       Юнги молчит некоторое время, концентрируясь на том, чтобы вернуться в реальность. Из холодной площади с кучей незнакомцев в тёплую кровать. В безопасность. К нему.       — Хён, — бубнит ему в ключицы Мин, — ты же меня никогда не бросишь?       — Совсем придурок? Спи давай уже, — и сжимает крепче, хрипло шепча: — Хрен куда ты от меня денешься.       С их знакомства прошло уже почти две недели. Они общались каждый день, но в основном у Юнги дома, что иногда было проблематично, потому что его сосед гостей не жалует. Так что они угадывали время, когда его не было дома. А в эти выходные Тэхён заявил, что приглашает младшего к себе. С ночёвкой. И отказ не принимался.       И Мин готов поклясться: вечер субботы — лучший в его жизни. Столько новых ощущений он не испытывал ещё никогда.       За две недели не было ни одного убийства, хотя обычно они происходили каждые выходные. Это настораживало. Камер по всему району понатыкали везде, где только можно, и организовали дополнительные патрули. Но ничего не было. Ни-че-го.       Некоторые потеряли бдительность.       А зря.       В пять часов утра, в воскресенье, сотовый Тэхёна разрывается от звонка начальника.       — Да, Намджун-хён. Что?! Боже… Адрес? Понял, еду.       Сон отступает мгновенно и Ким, жуя на ходу бутерброд, натягивает на себя полицейскую форму и несколько раз чуть не падает. Сонный Юнги, наблюдающий за этой свистопляской, взволнованно смотрит на парня и молится, чтобы это было не то, о чём он думает.       Молитвы не помогли.       — Новое убийфство. Говофят, фто девушка, — лопочет Тэхён с куском колбасы во рту. — И фесть какие-то офень вефские улики.       — Позвони, как освободишься.       — Хорофо, — отвечает Ким и давится всё-таки злосчастным бутербродом. Затем разбавляет заварившийся кофе молоком и выдаёт указания: — Я тебя запру на ключ. Запасной, если что, лежит в ящике в коридоре. Можешь трогать всё, что захочешь. Когда вернусь — не знаю. И лучше не выходи никуда, хорошо?       Проходит секунда и ураган по имени Тэхён уже ковыряется в замочной скважине по ту сторону двери. Сонный мозг Мина же был только в процессе обработки фразы про ключ.       Юнги тянется, встаёт, наливает в чашку остатки кофе, к которому его успел приучить Ким, и идёт на балкон. Всё равно больше не уснёт.       Отчаянно хочется курить.       Внутри — буря. Ещё одно убийство. Пятая жертва. Пятая.       …да какого же хрена творит этот урод?

***

      — Да какого же хрена творит этот урод? — произносит Тэхён, когда прибывает, наконец, на место преступления.       Жертва: Кан Джунг, 22 года. Смерть наступила в результате кровопотери. Ей распороли кожу до локтей, на обеих руках. Ножевое ранение в грудь, уголки рта разрезаны, образуя на лице ужасную гримасу в виде перевёрнутой улыбки. Очевидно, чей почерк.       Крови столько, что кажется, будто в одном человеке подобное количество поместиться не может. Ким подходит к мрачному Чимину и шипит:       — Был же патруль. Какого чёрта она мертва?       — Этот дебил, — Пак указывает в сторону чуть ли не плачущего коллеги, за которым был закреплён этот участок, — уснул на посту.       — Ясно, — отрезает Тэхён, теряя интерес. — Придурок.       — Ну я не думал, что какая-то студентка попрётся куда-то в три часа ночи! — в отчаянии восклицает полицейский, яростно ударяя по капоту автомобиля.       Ким на него не обращает никакого внимания и обращается к Намджуну:       — Хён, что с уликами?       Тот трясёт прозрачным пакетом с окровавленным ножом.       — На нём пальчики.       — Серьезно? — недоверчиво хмурится Тэхён и в очередной раз беспощадно прикусывает уже припухшую нижнюю губу. — После четырёх чистейших убийств оставить настолько явную улику?.. Ещё и это ножевое ранение в грудь… Что-то не сходится.       — Вот у преступника и спросишь, когда мы его поймаем. Езжай с этим в лабораторию к Сокджину, пусть делает экспертизу. Результаты узнаешь — отзвони. Всё ясно?       — Да.       — Смотри, не потеряй, — невесело усмехается Намджун, знающий о растерянности Кима, и отдаёт ему нож.       Лучше бы он его потерял.       — Отпечатки-то, — как-то буднично произносит Джин, поправляя воротник халата и складывая домиком кривоватые пальцы, — студентика нашего. Звони Намджуну, сегодня у парня будут гости.       — Как это студентика?!.. — непонимающе восклицает Тэхён. — Он же… он… Д-да быть не может такого!       Сокджин удивлённо поднимает брови.       — Ты чего? Мы же давно его подозр…       Договорить парень не успевает, потому что Ким пулей вылетает из кабинета. Растерянно пометавшись по коридору, несётся в подсобку, чтобы остаться в одиночестве, попутно набирая свой домашний телефон.       Юнги отвечает мгновенно.       — Ну, как т…       — На найденном ноже твои пальцы.       — Что?!       — Вот и я не понимаю, — Тэхён бессильно опускается на каменные ступеньки подвала.       Мин долго молчит и, Ким готов поклясться, так же как и он нервно кусает губы.       — Ну так ты скажи им, — говорит парень, наконец, — что мы с тобой… что у… у меня есть алиби.       — Сказать-то я скажу. Думаю, мы с Намджуном сейчас даже приедем ко мне и покажем запястье… Но, Юнги. Твои отпечатки пальцев на орудии убийства, ты это понимаешь? Даже с алиби это… это полный пи…       — Я понял, — Ким слышит, как парень делает затяжку и шумно выдыхает. — Но откуда они там могли взяться вообще?!       — У меня есть догадки… Но разберемся с этим позже. Короче, не смей никуда из дома выходить, мы скоро будем, понял? За решётку тебя не посадят. Я не дам никому тебя тронуть.       — Хорошо, — грустный вздох. Пауза. — Кого убили?       — Джунг.       Тихая ругань и короткие гудки.       Тэхён нарушил, кажется, все лимиты скорости, но уже через двадцать минут он, Намджун и увязавшийся за ними Чимин были у него дома.       Коллеги из его беглого и нервного объяснения поняли немного, но было ясно, что дело важное и срочное.       — Надеюсь, оно того стоит, — бухтел в машине Намджун, который не был уверен до конца в важности такого внезапного порыва.       С Кимом они работают уже три года, а Пак ещё четыре учился с ним в институте. За это время был изучен, как им казалось, весь спектр эмоций Тэхёна, но таким, каким он был сейчас, они его ещё не видели никогда.       — Шуга! Ты где?       Ким носится по квартире в поисках парня, а затем замечает одинокую фигуру в большой чёрной толстовке на балконе. Тэхён подлетает к нему и шипит:       — Сколько ты выкурил?       — Пять.       — Я тебе за это, — он сильно сжимает запястье Юнги, — потом ещё устрою, ясно?       Затем тащит его в зал, к охреневшим Чимину и Намджуну.       — Он всю ночь был со мной, здесь, — суетится Тэхён. — Я вам клянусь. И никого убить не мог. И сплю я, если что, очень чутко!       — Хочешь сказать, что его подставили? — мелодичным голосом произносит Пак, попутно, помешкав, протягивая Мину свою руку.       — Или есть сообщник, — тихо бубнит начальник, недоверчиво смеривая Юнги острым взглядом.       — Думаешь, сообщник мог бы настолько сильно проколоться? Нож был ей в грудь воткнут. Был бы сообщником - хотя бы в кусты оттащил, я не знаю, — говорит Тэхён, нервно облизывая губы. Он и сам уже не против выкурить пачку-другую сигарет. Тут, его осеняет, и он решительно выпаливает: — Точно! Хён! Давай-ка проверим расположение отпечатков пальцев на ноже. Он же кухонный. При ударе и при резке продуктов, например, люди же по-разному его держат. И всё сразу станет понятно.       — Хорошо, предположим, пацан не виноват, — допустил начальник, сдавший под потоками железной уверенности, исходивших от Кима. — Но у меня два вопроса: кто мог подставить и какого, блин, хера он делает у тебя дома?       Мин не выдерживает, выдёргивает свою руку из тэхёновой и заворачивает рукав, обнажая шрам в виде имени.       — Это ответ на твой, — Намджун, привыкший к уважению своей персоны, строго нахмурил брови на этом слове, — второй вопрос.       — А у меня, кажется, есть на первый, — бормочет вдруг Тэхён, притягивая к себе заинтересованные взгляды. — У кого есть доступ к кухонному ножу, который держал Юнги? Только у одного человека. Шуга, это вполне может быть твой мудак-сосед. Другого объяснения я не вижу. Помнишь, ты говорил, что он спросил тебя, куда ты намылился? Когда ты ко мне пошёл, — Ким дождался утвердительного кивка и продолжил: — А ты ему соврал, что идешь один гулять. Он не в курсе про алиби. Вот и украл нож с кухни и заколол им Джунг.       — Этот алкаш? — Юнги растерянно хлопает глазами. — Он с кровати-то еле-еле поднимается…       — Или делает вид, что еле-еле, — бормочет Чимин.       — Блин, реально… — Мин замолкает ненадолго, смотря в одну точку и устаканивая в голове информацию. — Но на кой-чёрт я ему сдался?..       — Так, — решает подытожить Намджун, шумно вздохнув, — все детали потом и под запись. Этого урода мы арестуем и допросим. Но ты, Юнги, лучше будь под присмотром Тэхёна. И на улице лишний раз не мелькай. Твоё положение сейчас оч-чень шаткое.       — Сам решу, что мн… — начинает ворчать Мин, но Ким, предрекающий подобное, его тут же перебивает.       — Спасибо! Я с него глаз не спущу.       И натянуто улыбается. Все молчат некоторое время, не понимая, что теперь делать, но Чимин вдруг неожиданно выпаливает скороговоркой:       — Вы парочка та ещё, конечно… Удачи вам, что ли… наверное… А у меня вот тоже соулмейт — парень. Некий «Хосок». Ещё не встретил его, — и, обалдев от собственной откровенности, заливается краской.       — Фамилия часом не «Чон»? — интересуется Юнги, иронически усмехаясь. Глупый вопрос. Таких совпадений не быв…       — Чон, — утвердительно кивает Пак. — А ты откуда знаешь?       Ухмылка пропадает так же быстро, как и появилась, а затем Мин заливается нервным истерическим смехом.       Тэхён тут же поясняет удивлённому Чимину, пока Юнги чуть ли по полу не катается в слезах:       — Это его однокурсник. Они, вроде как, друзья…       — Я вас познакомлю. Хоть прямо сейчас! — мямлит Мин сквозь смех. — Но только я буду присутствовать, потому что о-о-очень хочу увидеть его лицо. Он же ведь… боже мой… думает, что ты девушка…       Пак краснеет, проводит рукой по светлым волосам и умоляюще смотрит на Намджуна, который со скептичным выражением лица наблюдает за этой неразберихой. Он непреклонен.       — Дело сначала раскроем и будет тебе твой Чон Хосок. Хоть десять. Ясно?

***

      — Отстаньте от меня! Сумасшедший! Помогите кто-нибудь!!!       — Эй, Хае, Ха-а-ае, тише, — мужчина заткнул ей рот рукой, — ты разве не помнишь меня? Мы же идеально подходим друг другу. Детка, не ломайся.       От него пахло перегаром, дешёвым пивом и ещё чёрт знает чем. Рука у рта грязная, толстая и липкая, отчего Мин сильно тошнило, и она неистово дёргалась, в попытках выбраться. Но тщетно. Мужчина грубо прижал её к стене дома, навалившись всем весом, и вставил своё колено между её ног.       — Наконец-то я тебя выловил… Ну, чего же ты такая резкая, милашка? Охладим-ка твой пыл, — он замахнулся свободной рукой для удара.       И тут вдруг послышалось спасительное:       — Чё это там творится? Ну-ка отошёл от неё, урод! Чонгук! Иди сюда, давай наваляем этому придурку!       — Чёрт!.. Что ж… Ещё увидимся, детка, — и он скрылся в темноте переулка, так же быстро, как и появился.       — Здрасте, я Ваш новый сосед. Меня зовут Мин Юнги.       — Очень прия-я-ятно, Ли Минхёк.       Пьяно и развязно, как и всегда.       И когда Юнги ушёл в свою комнату, скорчив брезгливую мордашку и пробубнив под нос что-то вроде «Вот это я попал», Минхёк пробормотал:       — Вот это совпадение, да, Хае? Кто ж знал, что его выпрут из общаги на четвертом курсе и он будет делить съёмную квартиру именно со мной? Твоему сынишке теперь несладко придётся… Тварь…       Он вернулся в свою комнату, сдержав порыв нервного смеха, и достал из-под кровати очередную бутылку.

***

      — Мин Юнги — мой сообщник.       — Н-Намджун-хён… — угрожающе шипит Тэхён, наблюдающий за допросом через стекло, — я сейчас всеку этому лысому жирному уроду…       — Тихо. Спокойнее будь.       — Тэхён, я понимаю, что Юнги — твой соулмейт… — присоединяется к разговору Сокджин, но тут же запинается, когда Ким переводит на него убийственный взгляд и цедит:       — И что ты хочешь этим сказать?       — Да так… Просто… — мнется Джин. — Короче, будь посдержаннее.       — Сам разберусь, — огрызается в ответ Тэхён и снова смотрит на допрашиваемого Чимином Минхёка.       — Хорошо, — мило улыбается Пак, будто кокетничает с девушкой, а не говорит с серийным убийцей. — То есть Вы утверждаете, что Джунг убил именно Юнги?       — Да.       — Как Вы просто сдали бедного парня. Но… у него есть алиби, — Чимин выключает режим «доброй феи» и резко холодеет. — Мин Юнги во время убийства находился с одним из наших сотрудников, а на найденном на месте преступления ноже, который Вы подкинули, отпечатки пальцев совсем не такие, какие должны быть при ударе в грудь. Теперь у нас к Вам ещё больше вопросов, Ли Минхёк. И Вам придётся на них ответить.       Мужчина раздраженно дергается в сторону Пака, но тщетно. Он прикован к железному стулу, который, в свою очередь, накрепко прибит к полу.       Чимин спокойно смотрит прямо в глаза убийце, поднимается со своего стула и упирается руками в стол перед ним.       — Давайте-ка ещё раз. Есть ли у Вас сообщник?

***

      — Господин Минхёк, пожалуйста, не надо!       — Если я пойду с этими фотографиями, — он потряс телефоном, на котором было запечатлено, как Юн Реншу употребляет тяжёлые наркотики, а под боком у него сидит дама явно лёгкого поведения, — к твоей маме… нет… лучше сразу в участок, то плакало твоё обучение в институте. И вообще, твоё будущее…       — Прекратите! Пожалуйста! Я очень вас прошу, я… я сделаю всё, что хотите!       — Всё, что хочу?.. — Ли хищно улыбнулся.       — Да, да! Только не показывайте это никому!       «Какой же ты наивный придурок…» — подумал Минхёк, а вслух произнёс:       — Что ж, тогда мне нужно, чтобы ты помог мне в одном деле… Пока что тебе нужно кое за кем последить, но потом я выдам ещё указания. И попробуй ослушаться… Эти фотографии увидят…       — Я понял! Понял… Говорите, что от меня требуется.

***

      — Хосок! Я так рад, что ты, наконец, выбрался погулять со мной!       — Не за что, Реншу. Не знаю, зачем ты так рвался… Ещё и так поздно. Ну да ладно.       Юн зарывается рукой в русые волосы и вымученно улыбается.       — Да так… Просто ты классный… И мне всегда хотелось поговорить с тобой о… о танцах. Ты же только что с тренировки…       — Танцы! — мечтательно вздыхает Чон и у него тут же загораются глаза. Он отключается от реального мира и тараторит о своём любимом занятии, не давая даже слова вставить.       Реншу пользуется этим, осторожно заводя Хосока в переулок, и смотрит на часы. Пятнадцать минут двенадцатого. Минхёк должен быть через пять минут.       Юн уже двести раз пожалел, что влип в это дело. Просто худшее решение в его грёбаной жизни! Но Ли пообещал ему, что ни за что не сдаст его полиции, даже если его поймают. И отказаться он не мог, потому что боялся. А вдруг Минхёк и его убьёт? Чего ему стоит?.. Чёрт! Жалкий трус!       — Эй, Реншу, а чё мы стоим? — интересуется Хосок. — Стрёмный переулок какой-то, может, дальше пойдём?       Двадцать две минуты. Блин, Минхёк же ещё ни разу не опаздывал!       — Да что-то у меня так ноги болят… Ещё немного и пойдём, хорошо? У меня… суставы больные просто.       — Ого! Не знал, извини, — наивно отзывается Чон и продолжает: — Так, на чём я остановился?.. Ах, да. В двенадцать лет я встретил отличного тренера на одном из конкурсов…       Реншу чувствует, как у него потеют ладони, а сердце в панике разбивает рёбра. Да где же чёртов Ли?       «Если я задерживаюсь — не смей отпускать жертву. Вколи ей вот это в шею. Это… хм… лекарство. Ясно тебе? И не дай Бог я узнаю, что ты этого не сделал… Понял?».       «Чё-ё-ёрт… Какого хрена его нет?!» — думает Реншу, до крови кусает губы и сжимает в кармане шприц. — «Если он пропалит… мне же капец…»       На улице прохладно, а Юн в одной в футболке, но ему жарко так, будто одет в десять курток. У него трясутся руки, и ужасно крутит живот от страха. Но он должен. Должен сделать это, иначе…       — Хосок, повернись-ка спиной. У тебя там, кажется, на кофте грязь какая-то…       — А раньше сказать нельзя было? — Чон приподнимает бровь, вздыхает и поворачивается.       — П-прости… Я б-был… неуверен.       Реншу мнётся и надеется, что прямо сейчас придёт Минхёк и сделает всё сам. Но его нигде нет. И если честно, отчаянно хочется вколоть этот шприц уже себе в шею, а не Хосоку.       — Ну, чё ты там копаешься?       — Э-э-э. плохо видно просто, погоди секунду…       Реншу ужасно страшно. Настолько, что даже коленки начинают трястись.       Он резко выдыхает, заносит руку и зажмуривает глаза. Нужно всего лишь воткнуть шприц в шею. И всё.       Телефон Тэхёна разрывается от резкого звонка.       — Да?       — Хён! Я, кажется, знаю, кого, когда и где убьют сегодня! И я знаю, кто убийца и сообщник, — орёт в трубку Юнги перевозбуждённым голосом.       Ким, никак не ожидавший подобного, удивлённо ведёт бровями и врубает громкую связь.       — Эй, вы двое! Руки вверх и не двигаться!       Переулок освещают яркие фары, из машины выбегают двое парней и наставляют пистолеты на пару.       — Юн Реншу, ты арестован!       Он так и замирает с поднятым шприцом. Полицейский говорит ещё что-то, но Юн не слышит. Он мгновенно цепенеет и смотрит широченными глазами прямо перед собой. Силится сказать, что он ни в чём не виноват, что его заставили, но не может. Его резко скручивает полицейский с блондинистыми волосами, а тот, который потемнее, подбегает к ничего не понимающему Хосоку, внимательно заглядывает ему в глаза и что-то обеспокоено спрашивает.       — Ты имеешь право хранить молчание, — хрипло произносит Реншу на ухо полицейский и грубо тащит к автомобилям.       Юн даже не сопротивляется. Ему просто хочется провалиться сквозь землю, желательно, в раскалённую магму, чтобы быстро умереть. На фоне мелькает полицейская форма, свет фар, чьи-то лица, которые смотрят на него, как на последнего урода. Наверное, так и есть. Реншу этого почти не замечает, всё превратилось во внешний шум, не имеющий значения.       Вот и всё, Реншу.       Конец.       Ты попался, идиот.       За полчаса до вышеописанных событий.       Мин, немного подрагивающим от волнения голосом, выдал скороговоркой:       — Хосока. Убьют Хосока, — на этих слова Намджун вызвал по микрофону допрашивающего Минхёка Чимина. — Юн Реншу… он из нашего универа. Я вспомнил, он звал Хосока гулять, но он всё время отказывался… Причём, очень настойчиво. Мы с ним сейчас переписывались. У него в одиннадцать заканчивается тренировка, зал близко к моему району, идти минут десять. Он с неё обычно ходит с Чонгуком, но сегодня мелкий болеет. И Хосок написал, что после неё встретится с чёртовым Реншу. Всё сходится, хён! Ещё он учится на факультете охраны, у них стажировка была недавно, их водили в офис городского наблюдения. Чуешь? Он в курсе, где слепые зоны. Вдруг это он?       Последний фрагмент пазла, наконец, нашёлся.       — Выезжаем сейчас же! Тэхён, Чимин, быстро за мной! — тут же среагировал Намджун, а затем повернулся к Сокджину: — Последи за этим, — и указал рукой на Минхёка.       — Можно мне с вами? Я в машине просто посижу… — умоляюще протянул Юнги в трубку. — Я хочу присутствовать, пожалуйста. Огнестрела всё равно у него нет, он же ножом убивает… Операция безопасна… Просто… Х-Хосок…       — Если получится, я подхвачу тебя на обратном пути… Но не уверен. Короче, жди звонка. Всё, отбой.       Тэхён, не дождавшись ответа, сбросил вызов и помчался к стоянке. Решили взять две машины. Десять минут двенадцатого.       Успеют. Должны успеть. Обязаны.

***

      — ТАК ТЫ ПАРЕНЬ?!       — И я тебя рад встретить.       Хосок держится за ноющее запястье и глазам поверить не может. Перед ним Пак Чимин собственной персоной. Мужской персоной. Он переводит жалобный взгляд на Юнги, а затем снова смотрит на своего новоиспечённого соулмейта.       Они сидят в кабинете Намджуна, который сейчас занимается «милой беседой» по очереди с Минхёком и истерящим на весь участок Реншу (которого, на самом деле, откровенно жалко). Начальник сам посадил их себе и заверил, что лично разберётся с преступниками, а они, мол, пусть поработают с пострадавшим.       Поработали.       Юнги давится чаем, ржёт Тэхёну в плечо и бубнит сквозь смех:       — Голубки, нашли друг друга.       — САМ ТЫ ГОЛУБОК! — обиженно отзывается Чон, а затем наблюдает, как Мин звонко чмокает Тэхёна в щёку и ехидно ухмыляется. Мир бедного парня переворачивается с ног на голову ещё раз.       — Ну да, есть немного, — припечатывает Юнги и довольно, по-кошачьи ухмыляется.       Хосок долго смотрит на парочку, а затем выдыхает:       — Вы все чёртовы придурки…       — Добро пожаловать, — хихикает Чимин и добавляет, улыбаясь ещё шире: — Погуляем завтра?

***

      — Вот всё и закончилось, — мурлычет Тэхён на ухо Юнги и стискивает его в объятиях, как только они заходят домой.       Мин отстраняется, шепчет:       — Спасибо, дядя полицейский, — и врезается в манящие родные губы, не давая времени ответить на колкость.       Ким под напором младшего впечатывается лопатками в стену. Затем он обхватывает бёдра Юнги руками, поднимает, заставляя обнять себя ногами и повиснуть на себе.       — Грёбаный ты Ким Т… — надорвано шепчет Мин, умирая от горячих прикосновений к шее.       — Зат-кнись, — произносит Тэхён одними губами, в упор смотря на парня.       И тот слушается. Ким — первый и последний человек, который смог его приручить, добившись стопроцентной покорности. Скажет с крыши спрыгнуть — спрыгнет ведь, как последний идиот, и даже не подумает возразить.       Тэхён же, в который раз долго и внимательно рассматривающий прекрасное лицо Юнги, прикрывает глаза, вдыхает сладковатый запах одеколона вперемешку со сладким шампунем и понимает:       Он любит Мин Юнги больше своей жизни.