Где ты теперь?

      Война окончена, обернись.       «Где ты теперь, друг?» — думает Зус. Небеса молчат, только облака плывут по ним.       Цена за этот ярко-голубой цвет и теплое солнце была слишком высока, Зус будет скучать.       И при чем тут взрывание хот-догов в микроволновке и фотографирование птеродактилей? Второго Диппера не будет больше никогда.       «Чувак, вернись. Мы так тоскуем по тебе. Где ты теперь?» — безмолвно спрашивает Венди. Нет, она не была влюблена в Диппера. Нет.       Просто он был уникален — с этим его дневником, с этими смущенными улыбками, розовыми от смущения щеками.       Леса шумят, вспоминая мальчика, который вдыхал аромат листвы и хвои полной грудью.       «Где ты, малой?» — спрашивает Стэнли у пустого дома, сам не зная ответа. И сердце сжимается, перед глазами расплывается всё от одной мысли о том, что всё могло бы быть по-другому.       Да, он отдал свою жизнь ради спокойствия своих близких. Сгорел ради того, чтобы они могли ощутить ароматы подступайщей осени. Ради свитеров Мэйбл и теплых рук Стэна.       И не так уж и важно то, чего он не сделал. Важнее то, на что он решился.       А Стэнли всё думает: чего он не успел сделать? Он сам. Пожать руку брату, обнять племянницу, улыбнуться Карле, той самой Карле-больше-не-Маккоркл?       Он чувствует что-то на своем плече.       — С-Стэнли.       Он оборачивается и резко, порывисто обнимает брата.       — Прости меня… пожалуйста. Пока нам не стало слишком поздно что-то говорить.       И Форд замирает.       «Где ты теперь, хваленая Ёлка?» — ухмыляется Сайфер внутри своего каменного плена. Знает же, что его победили именно те, над кем он сейчас издевается, но всё равно хохочет внутри холодной тюрьмы. Мысли текут по его новому телу и ударяются о стены.       «Хвалёная любовь к ближнему! Что она принесла тебе, идиот? Смерть?»       А в памяти начинают воскресать далекие образы. Мать, отец, — воспоминания триллионов лет и несовершенной формы.       «Не до вас сейчас, отпустите!»       Пасифика прижимает колени к подбородку.       «Мальчик, который никогда не лгал, робкий мальчик, который спас нас от призрака, — где ты сейчас?»       В шкафу темно. Она сжимает в руке маленький клочок бумаги, который выпал из кармана его шорт в ту злополучную ночь. Совершенно бессмысленнная бумажка, — список покупок, но она не отдаст её никому.       «Пасифика!»       «Меня здесь нет», — бормочет она, натягивая на голову ворот недавно найденной в том же шкафу джинсовой куртки и представляя, что луч света, пробивающийся под дверцу, — это Диппер, который хочет оставить ей послание.       «Я буду скучать».       Мейбл запрокидывает голову к небесам.       «А стоило ли всё того, если я больше никогда не увижу тебя?»       Диппер хотел, чтобы они были свободны. Но нужно ли ей это? Нужно ли ей видеть, что реки текут по земле, а не по небу? Нужно ли ей наблюдать за танцем золотых пылинок в лучах солнца, нужно ли чувствовать мягкую ткань шерстяного свитера, если его нет?       От Мейбл посмели оторвать огромный кусок, который больше не отрастет.       Потому что того мальчика в кепке больше нет.       Она не может смотреть в глаза людям, потому что ей кажется, что они ответят ей неодобрением и осуждением.       Не хочет смотреть на яблоки, потому что Диппер просто обожал лежать на дощатом, теплом от лучей солнца полу, читать книги и грызть их.       Гораздо больше половины фотографий в альбоме с ним.       Она прижимает к груди рацию с записанным на неё голосом Диппера, но уже не плачет, хотя её рвёт на части.       «Диппер, спасибо тебе за меня. За то, что готов был умереть ради меня. За то, что крепче держал меня за руку в трудные минуты, не позволяя кому-то растоптать мою личность. За мою жизнь и за то, что никогда, никогда не позволял себе как-то обидеть меня».       Она опускается на колени посреди луга травы. Жизнь вокруг. Птицы летят, солнце слепит глаза, золотит волосы, и ветер шепчет листьям секрет вечной жизни.       Вдыхает запах волос Диппера, запах старой, потрепанной кепки.       Колокола церквушки отпевают день вчерашний, это реквием смерти, это клич победы, захлебывающийся счастьем жизни крик любви.       «Где ты сейчас, мой любимый брат? И вернёшься ли?»

Он где-то в вечности, и Мейбл знает: он ждет её, и она не предаст его.

      Лицо к небесам, горячие капли на щеках.       «И я клянусь: никогда не забудем тебя».