Жестокое тройное убийство

Джим Мориарти готовил праздничный ужин. День был будний, а праздник касался только его и Морана — именно сегодня было шесть месяцев, как они вместе. Слишком незначительная дата, чтобы дарить подарки, но ужин — в самый раз. Накануне Джим провел исследование и принял решение, что это будет французская кухня. Джим любил это всё: рататуй, эскарго, тартифлет, клафути, нисуаз, буйабез, турнедос... Он составил меню за полминуты, а потом с разочарованием и зверским аппетитом вспомнил, что Моран вовсе не гурман. Он до сих пор думает, будто рататуй — это мышь из мультфильма. В еде Моран неприхотлив. Ему нужно много, вкусно и без чернослива. Неизвестно, почему, но вид чернослива вызывал у Морана неконтролируемые приступы раздражения, а вкус будил в нем бешеного пса. Моран предупреждал об этом прямо, но Джим не поверил, потому как-то раз замаскировал чернослив под грибы шиитаке и сильно потом пожалел. Буйабез, эскарго и клафути пришлось отложить до того дня, когда Моран начнет разбираться если не в высокой, то хотя бы в средней такой кухне, а пока этот светлый час был бесконечно далек, и Джим остановил выбор на самом банальном, самом заезженном и неоригинальном варианте. Лягушачьи лапки. *** На плите располагалась сковорода, рядом — кастрюля. Еще Джим принес пластиковый контейнер с мелкими отверстиями наверху и смотрел на него, испытывая смутные сомнения. Моран — мужик здоровый. Трех жаб может и не хватить. Почему он не подумал об этом в зоомагазине? Но уже ничего не исправить: жаб было три. Они были живыми. Конечно, они были живыми! Раз уж сам взялся готовить, то от и до. Джим Мориарти не терпел полумер. Ни единого рецепта с живыми жабонами Джим на первой странице выдачи гугла не нашел, но не отчаялся. Лягушачьи лапки чаще всего жарили, значит, и он так сделает. А поскольку наживую отрезать лапы жабе очень негуманно — сначала нужно жабу убить. — Жестокое тройное убийство в доме Джеймса Мориарти! Он планировал устроить жабонам адский котел, представляя на их месте Майкрофта, Шерлока и третьего брата-Холмса (о нем он слышал краем уха, но мало что знал), но, оценивающе посмотрев на сковороду, решил, что из нее жабы слишком легко выберутся. А вот откуда не сбегут — так это из кастрюли. Борта высокие, крышка. Какая разница, в чем жарить? Джим рассчитывал дождаться, пока жабы скончаются, а потом отрезать лапы и заняться ими вплотную: чесночный соус, мука, масло, укроп и все такое. Осторожно просунув руку в контейнер, Джим поймал жабона и вытащил его наружу. Тот был толстеньким и крупным, и Джим сразу определил: — Ты — Майкрофт. Майкрофт не реагировал, только смотрел, безуспешно пытаясь вызвать жалость. Переложив Майкрофта в другую руку, Джим высыпал на сковороду внушительную гору муки, потом обмакнул туда предварительно смоченного водой Майкрофта. — Представьте сахарную пудру, мистер Холмс, — пропел Джим, окрыленный первым успехом, и засунул Майкрофта в кастрюлю, накрывая крышкой, чтоб не улизнул. С Шерлоком и третьим братом-Холмсом он проделал то же самое и включил под кастрюлей огонь. Самое время заняться гарниром, и Джим начал мыть томаты, высыпав их в раковину в необъятном количестве, когда вдруг случилось непоправимое. Кастрюля, полная Холмсов, опрокинулась и упала на пол, крышка слетела, а обозленные братья выпрыгнули и решили разделиться. — Заговор! Джим молниеносно сориентировался и швырнул в ближайшего жабона томатом, но не попал, и томат запрыгал красным мячиком по итальянской плитке. Проследив взглядом, как он исчезает в арочном проеме, Джим спохватился и понял, что, пока томат совершал отвлекающий маневр, Холмсы разбежались. Пару секунд Джим стоял на месте, оглядывая пол, потом подобрал кастрюлю и пошел вперед. — Кис-кис-кис… Где-то сбоку почудилось движение, Джим резко развернулся и увидел его — Холмса. Какого-то из. Медленно двигаясь к нему, Джим перехватил кастрюлю днищем вверх, и, предугадав порывистый прыжок, накрыл жабона, будто колпаком. Один есть. — Ты был самым глупым Холмсом. Констатировав факт, Джим вспомнил еще один: он рассчитал все по времени филигранно. Жарить жаб — пять минут. Готовить овощной салат (тот самый, который Моран называл «да тут же жрать нечего») — три. Плюс сервировка. Побег не входил в этот план, и по звуку открывающейся двери Джим понял, что время вышло. *** Моран о том, что его ждет праздничный ужин, не догадывался. Да и ужин его не ждал — ни праздничный, ни какой-то еще. Войдя в квартиру, он насторожился. На пороге коридора стоял не Джим, не Магнуссен и даже не убийца — одинокая жаба-альбинос с раздувающимся и опадающим горлом. Моран прицелился в нее из пистолета и сказал: — Держи лапы на виду! — Лови! — донеслось со стороны кухни, отчаянно и радостно одновременно. — Это, должно быть, Майкрофт! Ловить жабу Моран не стал (в списке его рабочих обязанностей это не значилось), зато вошел на кухню и застал там Джима, сидящего под столом с еще одной жабой в руках. — А это Шерлок, — объяснил Джим. Полковник Себастьян Моран нахмурился, и у его босса тут же стало такое ужаснопечальное выражение глаз, что даже у Магнуссена сердце сжалось бы. Моран знал этот взгляд — именно с его помощью Джим однажды уговорил Себастьяна глотнуть компот из чернослива. Правда, теперь ужаснопечальное выражение не действовало, потому что пару недель назад полковник застал Мориарти за репетицией этого выражения перед зеркалом. — Что здесь происходит? — Моран отложил пистолет. — Почему бы тебе не попробовать случайно проявить интеллект и догадаться? — Джим, огорченный провалом ужаснопечальной стратегии, вздохнул. Моран осмотрел кухню. Крышка от кастрюли и сама кастрюля на полу — но отдельно. В сковороде — гора муки. В раковине — томаты. И две укутанные мукой жабы в придачу. — Похоже, ты готовишь ведьмино зелье. Ну или праздничный ужин. — Правильно, ужин! — Джим просиял и едва не выпустил Шерлока. — На нашу полугодовщину! Шесть месяцев вместе. — Мы вместе два года. — Шесть месяцев, как мы начали встречаться, — исправился Джим. Моран приобрел задумчивое выражение лица (оно ему, кстати, не шло), загнул несколько пальцев на одной руке и потом на другой и подытожил: — Не шесть, а пять. Джим погрустнел, выпустил Шерлока на плитку; теперь его лицо называлось «ну-вот-опять-ты-все-испортил»: — Шесть месяцев, как я решил, что мы будем встречаться. Я не виноват, Моран, что ты долго не понимал намеки. Обдумав услышанное, Моран кивнул, давая объяснению право на жизнь, и сказал: — Лучше сходим в ресторан. — Сходим, — пообещал Джим, вытерев испачканные мукой ладони о свои же предплечья. — Только вначале я схожу в душ. Сейчас я очень, очень грязный... — А я пока в иксбокс поиграю, — согласился Моран. Да, он все еще не понимал намеки.