Поговори со мной

      Как известно, основной фактор, объединяющий даже самые разномастные коллективы — это страх разозлить начальство. Дивизия правосудия не была исключением, особенно учитывая то, что возглавлял ее сам Тарн, злить которого было в прямом смысле слова опасно. Именно поэтому в свободное от работы время все старались держаться подальше от его отсека или не задерживаться в нем дольше необходимого. Выбивалась из этого негласного правила разве что Никель, которая периодически проходилась по отсекам десептиконов, следя за порядком. Без вмешательства небольшого медика в быт устрашающего отряда корабль очень скоро можно было переименовывать в «Мирную Энтропию», к тому же ее энергии можно было только позавидовать. Даже Тарн не мог устоять перед такой страстью к уборке, предпочитая сдаться и пустить фем к себе в отсек для наведения чистоты, но в строго оговоренное время. В итоге на корабле установился своеобразный распорядок, все примерно знали, к какому времени стоит убрать сгоревшие ти-коги, пожеванные мозговые модули и подпольные фотографии Лорда Мегатрона, чтобы по чистой случайности не найти свои сокровища в утилизаторе. Именно поэтому Тезарус, который как-то вечером проходил мимо отсека Тарна, немного удивился, увидев, как Никель невозмутимо заходит к командиру в неположенное время.       Ни для кого не было секретом, что Тарн обладает некоторыми дурными привычками, которые в итоге плохо влияли не только на его самочувствие, но и на самочувствие попавшихся под манипулятор, и по молчаливому соглашению Никель подсказывала остальным, когда к танкботу лучше не лезть, молчать и вообще не высовываться. Если с последним проблем у Каона и Воса почти не было, то Тезарусу и Хелексу нелегко было не высовываться, потому что по размерам они превосходили самого Тарна и спрятаться им было не за кем, к тому же они оба не были учеными и периодически выслушивали от начальства выпады в сторону своих процессорных мощностей. Самая крупная и сильная часть отряда внезапно оказывалась самой уязвимой перед гневом фиолетового танка, и потому оба меха особенно старались быть в курсе дел относительно его настроения. Решив, что Тарн снова перебрал с нюком, перечитал на ночь глядя речей своего Лидера или слишком близко к Искре воспринял одну из своих любимых странных мелодий, Тезарус решил позже сходить в медотсек и узнать у Никель, как дела, а перед этим прихватить с собой Хелекса. По одному они испытывали иррациональный страх перед докторами, даже теми, которые ниже твоего коленного шарнира, вдвоем же было спокойнее.       — Слышь, Хелекс, пошли к Никель сходим, — сообщил с порога Тезарус, едва ввалившись к приятелю, — Тарн опять обдолбался, походу.       — Чего? — чтобы осмыслить любую новость, даже такую, Хелексу требовалось некоторое время.       — Чего-чего, Тарн обдолбался, говорю, будет нам завтра полный шлак, — мех раздраженно пошевелил траками.       — Откуда ты знаешь-то?       — Да блин, сейчас шел и увидел, как Никель к нему в отсек заходила. Наверное, раз встать не может, так там вообще… — Тезарус то ли развел манипуляторами, то ли изобразил ими в воздухе очертания огромного бампера, иллюстрируя свое «вообще».       — А-а-а, — задумчиво протянул Хелекс, неохотно сползая с платформы, на которой он так хорошо отдыхал до прихода напарника, — ну, пошли.       Негромко переговариваясь, десептиконы направились в медотсек. К их удивлению, он был закрыт. Это было странно, потому что если с Тарном все нормально, то Никель уже должна была вернуться, а если все плохо, то тогда позвала бы их, чтобы помогли донести его как раз сюда, где были все необходимые препараты и инструменты. Мехи топтались у входа, решив все-таки подождать, и вскоре Никель и впрямь появилась, вполне довольная и вовсе не выглядящая обеспокоенной.       — Заболели? — хмыкнула она, протискиваясь к двери мимо огромных фигур.       — А. Э-э-э… — выдавил из себя Хелекс, не успев заранее подготовить свой вопрос.       — Мы это, — перехватил инициативу Тезарус, который все это и задумал, — Тарн!       — Что «Тарн»? — голубые линзы медика в недоумении смотрели на пришедших.       — Ну, Тарн, он опять, что ли, того? — Тезарус счел нужным перейти на громкий шепот, хотя до отсека самого Тарна было далеко отсюда.       Голубая оптика удивленно мигнула, но потом Никель понимающе улыбнулась.       — А, с Тарном все отлично, — уверенно ответила фем, открывая медотсек и останавливаясь на пороге, — вы только за этим?       — Ага, спасибо, — наконец и Хелекс сумел что-то сказать, к тому же он всегда старался быть вежливым.       С облегчением провентилировав, десептиконы ушли к себе, даже не успев задуматься о том, а зачем, собственно, Никель ходила к Тарну, если с ним все хорошо. Они бы так и забыли об этом, если бы на следующий вечер загадка не повторилась.       — Господа, у нас плохая новость, — театрально провозгласил Каон, войдя в помещение для совещаний, где Тезарус и Хелекс любили сидеть, задрав на стол ноги, пока Тарна не было, разумеется. За ним взволнованно размахивал руками Вос, от возбуждения не находящий слов вообще ни на каком диалекте.       — К нам летит Оверлорд? — Тезарус попытался пошутить, но разряд, проскочивший между катушками Каона, ясно показал, что то ли шутка так себе, то ли не до шуток сейчас.       — Вос тут заметил, что Никель заходила к Тарну, то есть он, ну, вы понимаете, да? Головы нам завтра поотрывает.       Сам Вос энергично закивал, а Хелекс и Тезарус синхронно почесали шлемы.       С этого момента пространство перед отсеком командира дивизии стало излюбленным местом для как бы случайных прогулок его подчиненных по вечерам. Казалось, на всем корабле больше не осталось иных мест, куда можно было пойти. То и дело в уже разгаданное время возле медотсека и около двери Тарна слонялись десептиконы, делая какие-то выводы. Вскоре путем нехитрых наблюдений удалось выяснить потрясающую новость: Никель каждый вечер ходила к лидеру ДПП и оставалась у него на какое-то время, а затем выходила, радостно сияя оптикой, Тарна же после этого не видели. Дивизия терялась в догадках, потому что на следующее утро командир был в обычном настроении, то есть Никель явно его не лечила. Предположения сыпались одно за другим.       — Знаете, я думаю, что Тарн готовит ее стать одной из нас, — задумчиво выдал Каон на очередном собрании, посвященном загадочному событию. Собирались на всякий случай у кого-то из отряда, чтобы сами виновники происшествия ничего не услышали и не заподозрили.       — Да как бы она типа и так одна из нас, не? — Тезарус не видел логики в этом предположении, потому что Никель и впрямь сопровождала ДПП, лечила их и всячески заботилась. — Я имел в виду Идею, — поднял указательный палец красный мех, — ну, то есть она же просто медик, вряд ли разбирается в политике. А Тарн ей, наверное, читает речи нашего Повелителя, объясняет.       — Мне вот не объяснял… — обиженно протянул Хелекс.       Вос зашелся визгливым смехом и выдал фразу, которая даже по интонации казалась презрительной.       — Потому что предполагается, что ты должен и так их знать, — перевел Каон, опустив некоторые нелестные эпитеты.       — А может она его лечит как-то? Ну, не знаю, курс избавления от зависимостей, — Тезарус давно над этим размышлял, — видите, Тарн-то нормальный.       Каон фыркнул, демонстрируя, что в его процессоре слова «Тарн» и «нормальный» не сочетаются.       — Ты же понял, о чем я! — десептикон решил, что усмешку вызвала сама идея, и тут же ощетинился траками, — может, присадки какие вводит, массаж…       — И коннект, — тихо добавил Хелекс, рассчитывая пошутить, к тому же он думал, что Тезарус продолжит говорить. Но слово повисло в тишине, и все, конечно же, его услышали. Тишина затянулась, и нарушал ее только шум вентиляции познавших озарение мехов.       — Как мы сразу не догадались? — ошарашенно выдал Каон. — Теперь все сходится.       — Тарн и коннект? — Тезарус озвучил вопрос, который задали себе все.       — Тарн и Никель? — Каону тоже сложно было уложить в процессоре такое открытие.       — Никель и коннект, — припечатал Хелекс. Все это казалось невозможным, и десептиконы даже приуныли, но мало ли, у кого какие предпочтения, вдруг эти двое нашли друг друга?       — Но от нее нет фона, я бы почувствовал, — лишенный оптики связист обладал повышенной чувствительностью сенсоров, и ему можно было доверять.       — Хм, может она использует очиститель? — Тезарус выдавал свои познания в нелегком деле интерфейса. — Или он успевает выровняться? Они делают это по-быстрому, а потом ждут, чтобы мы ни о чем не догадались. К тому же корпус маленький, что ты там почувствуешь возле бампера своего? — все, кроме оскорбленного Каона, загоготали в голос. Ночью десептиконы едва смогли отключиться, пораженные осознанием того, что на «Мирной Тирании» бывает интерфейс, что у Тарна и Никель бывает интерфейс, и все это прямо под оптикой! Дело следующего вечера было предрешено.       Днем все ходили какие-то странные, то и дело фыркали и перемигивались, Тарн подозрительно косился на отряд, но ничего не мог понять. Едва дождавшись, пока медик скроется за дверью их пугающего начальника, мехи сгрудились у входа и стали прислушиваться. Сначала не происходило ничего. Потом раздались какие-то звуки, вовсе не похожие на те, которые издают при коннекте.        — По ходу, они реально читают речи Мегатрона, — озадаченно прошептал Тезарус Каону.       — Может, у Тарна такая это, как его… прелюдия, во! — радостно выдал Хелекс, как ему казалось, тихо.       — Да заткнитесь вы, нас же услышат, — прошипел Каон, пытаясь вслушиваться в звуки. Фона не было, уж тут-то он бы точно его почувствовал, к тому же Тарн достаточно крупный, чтобы его поля ощущались на таком расстоянии. Тарн и Никель определенно разговаривали. Вос подобрался почти к самой щели между дверью и стеной, тоже пытаясь что-то услышать. Время шло, и фейсплеты мехов постепенно вытягивались, и если у Тезаруса и Хелекса явно от скуки, то у ученых скорее от удивления.       — Ну, что там? — Тезарус вообще ничего не разбирал, ни слова, хотя за дверью говорили спокойно и даже медленно.       — Подожди…       В отсеке как раз воцарилась тишина. Дивизия продолжала напряженно вслушиваться.       — Да ну наболт, — изрек Хелекс, собираясь уже уходить — и сделал это как раз вовремя, потому что дверь неожиданно распахнулась. Вос пискнул и спрятался за Хелексом, Каон от неожиданности плюхнулся на бампер. Голубая и алая оптики уставились на открывшийся вид.       — Какого шлака? — наконец выдал Тарн, от изумления успевший потерять дар речи. Никель просто мигала окулярами, ничего не понимая.       — Мы это, просто, ну, э-э… — Каон, опасаясь вставать, так и отполз подальше от явно разозлившегося Тарна.       — Мы думали, тебе тут очень плохо, — сообщил Тезарус.       — Или очень хорошо! — прибавил Хелекс.       — Мы беспокоились, — хором озвучили все, не сговариваясь.       Тарн растерянно пошевелил коготками на ногах, раздираемый желаниями то ли умилиться, то ли послать к шаркам всех отсюда, и в этот момент Вос отважно выступил из-за ноги Хелекса и обратился прямо к Никель.       Все замерли, и тут она заговорила, пытаясь вспомнить нужные слова и помогая себе при этом манипуляторами. Тезарус, Хелекс и Каон посмотрели сначала на Тарна, а потом друг на друга. К такому их актив точно не готовил.       Следующее вечернее собрание было посвящено разгадке тайны. Оказывается, Вос спросил у Никель, как давно она знает старокибертронский, а она ответила «чуть меньше двух недель, кажется». От Тарна менее всего ожидали того, что он будет учить корабельного доктора вымершему диалекту, но, кажется, они и впрямь нашли друг друга, потому что процессоры у обоих явно были немного двинутые. Кажется, Никель действительно настолько привязалась к ним всем, что хотела понимать эмоционального Воса без переводчика, к тому же небольшому ученому было очень приятно, что его причуды восприняли всерьез. Все наконец стало понятно, а этот случай еще больше сплотил и без того дружную Десептиконскую Дивизию Правосудия.