Больше никогда

— Черт, опять? — Батырхан бегает туда-сюда в поисках аптечки, дабы хоть как-то помочь другу. Тот прячет руку, натягивая рукав до пальцев. — Все хорошо, правда, — парень хочет уйти, но Батыр хватает за руку, отчего тот вскрикнул. — Прости, что с тобой? Покажи мне. — Не стоит. — Быстро вытянул руку, — сквозь зубы цедит Батыр, который за своего друга беспокоится. Шын редко видит друга детства таким злым, поэтому протягивает руку. Тот тянет рукав кофты, открывая рот от удивления. Затем резко поднимает чужую одежду, оголяя живот. — Вот же ублюдок, — шепчет Батырхан. — Как ты терпишь это?! Ты нормальный? — У меня нет выбора. Что я могу сделать? Батырхан смотрит на заживающие шрамы и пластыри на чужом теле. Один, который появился недавно, кровоточит. — Кажется твой соулмейт разбрасывает поцелуи налево и направо. Почему бы тебе не отомстить? — Я не такой. Да и зачем мне это? — Шын смущенно поправляет края кофты, убирая невидимую пыль. — Возможно, он поймет тебя и перестанет так поступать с тобой. Это жестоко. Каждый соулмейт старается беречь свои поцелуи, не разбрасываясь, чтобы подарить его своей второй половине и сохранить чужое тело от шрамов. Но кажется Шын своему соулмейту совсем не дорог, и не нужен вообще. Он просыпается ночью от боли на бедре, руке, ноге — где угодно. Но всегда больнее в сердце. Лежать и осознавать, что сейчас твой соулмейт проводит ночь с кем-то другим, целует, делает довольно-таки больно. Подушка вся соленая от пролитых слез, а в рюкзаке всегда лежат бинты и только розовые пластыри. Сигареты забирают какую-то долю боли, поэтому Шын начал курить. Он себя за это ненавидит и обещает бросить сразу, как найдет свою пару. Батырхан тащит насильно в клуб. «Найдешь кого-нибудь», «Отдохнешь». Шын идет, но когда его друг уходит с неким Дулатом, парень выходит. Опять кровоточит рука, и он рад, что успел запихнуть в кожанку пару розовых пластырей. Опираясь о стену клуба, достает из кармана джинс пачку сигарет. Затягивается и слышит медленные шаги. Рядом стоит парень и тоже достает пачку. — Зажигалка есть? — спрашивает парень, держа сигарету меж зубов. Шын протягивает свою, и кожанка немного задирается. — Розовый пластырь, — хмыкнул гость. — Мне нравится. Парень молчит, и они курят в тишине. — У тебя есть соулмейт? Вообще в эту херню веришь? — начинает диалог парень. — Верю. А ты? — Не очень. Так ты не ответил. — Нет у меня соулмейта, но я его ненавижу. — Ненавидишь? — Именно, — Шыну кажется, что он много говорит, но ведь это просто незнакомец. — Почему? — спрашивает парень. — Из-за нее или него я страдаю, — Шын думает, что сейчас вот-вот заплачет. — Как? — Парень заинтересованно подходит ближе. Шын смотрит вниз, ногой тушит сигарету. — Так, — и Шын не скрывает. Показывает все, а незнакомец закусывает губу от удивления, и проходится по шраму на груди. Шын отходит и достает вторую. Ему обидно. Обидно, что его вторая половина просто скотина, которая не думает о его чувствах. — Вот как это выглядит. — Тебе такое не знакомо? — К счастью. — Мне бы такого соулмейта. — Аким, — парень протягивает теплую ладонь. — Шын. Аким кажется хорошим парнем, протягивает банку пива и садится на тротуар. Шын повторяет чужие действия. Сегодня ночь более волшебная, звезд на небе больше и они ярче. — Ты целовался когда-нибудь? -спрашивает Шын. — Каждый день, — Шын давится пивом. — Зачем? — Не знаю. А ты? Неужели ты не целовался? Шын смущенно отворачивается, делая глоток. Он почему-то сейчас смотрит на небо и хочет плакать. Он, конечно, мужчина, но когда дело касается любви, человек не может сдерживать эмоции. Глаза слезятся, поэтому, смотря вверх, Шын закрывает глаза, и одинокая слеза катится по щеке. — Ненавижу, — на выдохе шепчет он, чувствуя, как чужая рука стирает слезу. — Тебе больно? — Не представляешь как. Звонит телефон и Шын слышит пьяный голос Батырхана. — Эй, дружище, как дела? — Батыр, ты где? — В клубе, забери меня, пожалуйста, — и смеется чьим-то словам, сбрасывая. — Мне нужно идти. Аким понимающе кивает.

***

Прошел месяц. Шын забыл что такое бинт и просыпаться по ночам. Шрамы потихоньку сходят, а новых все нет. — Кажется твой соулмейт взялся за ум, — говорит Батыр. — Или умер. — Не говори так, пессимист. Лучше бы нашел себе кого-нибудь. Время идет, твоя половина не свалится с небес. — Конечно не свалится, если он горит в аду. — Ну Шы- н, прекрати. Мой друг устраивает пати, почти весь город позвал. Мы должны пойти. — Я пасс. — Какая же ты зануда. Прошу, ради меня. И Шын идет. Трудно отказать, когда друг шантажирует компроматными фотографиями. — Не смей отсюда уходить, понял? Подойди к кому-нибудь, — Батыр оставляет свои наставления и исчезает в течении секунды, сливаясь с толпой. Тяжело вздохнув, Шын ищет алкоголь. Людей так много, что приходится толкать и протискиваться между тел. Кислорода так мало, что хочется отсюда уйти. Взяв две бутылки, потому что одной кажется будет мало, он выходит на балкон. Ветерок дует, освежает. Учеба надоела и держит в стрессе, поэтому сейчас Шын очень расслаблен. Проблем словно и не существует, когда ты закрываешь глаза. — Можно? — кто-то встает рядом, но Шын продолжает стоять с закрытыми глазами. — Розовые пластыри исчезли. Неужели все прошло? Шын поворачивает голову, встречаясь с немного пьяными и веселыми глазами. — Кажется, он умер, но лучше уж так. — Почему ты так думаешь? Может он просто осознал все и изменился, — они опираются о перила. — Возможно, но мой вариант кажется более реалистичным, нет? Аким смеется, поправляя волосы. — А ты глупенький. — Почему? — Шын не догоняет совсем. — Просто. У меня также не появлялись шрамы, может и мой соулмейт мертв? — Возможно он просто никого так и не поцеловал? — Возможно он просто все осознал и изменился? Аким отстраняется от перил балкона отходя к двери. Шын пытается переварить ситуацию, но его разворачивают, впечатывая к этим самым перилам. Аким целуется мастерски, мягко охватывает губы, посасывает язык. Руками обхватывает талию, прижимая к себе впритык. У Шына кружится голова, и слабеют колени. — Ты все-таки не с кем не целовался, — говорит Аким, улыбаясь. — А ты кажется перецеловал весь город. — Прости. Прости, что заставил тебя страдать. Мне жаль, я был идиотом. После нашей первой встречи, весь месяц я думал о тебе. Боялся, что не смогу найти тебя снова. Но каждый день, просыпаясь без порезов, я радовался. Радовался, что ты все еще веришь и ждешь. Вспоминая все дерьмо, через которое он прошел, Шын не может сдержать слезу. — А ты сентиментальный, — улыбается Аким. — Отвали, какой уж есть, — хочет уйти, но Аким обнимает крепко, прижимает к себе близко и целует в лоб. — Я не сделаю тебе больно больше никогда.