Предыстория про Глаза: https://ficbook.net/readfic/6720119
Ох, зря Шакал давеча так долго рассуждал о мистике цвета глаз... Доболтался. Теперь ГЛАЗА ему снились. В непроглядной темноте, рядом с носом маячила пара фар. Они не то чтобы грозно светились, и даже не были большими или зловещими. Просто: они Были. Неотступно следили, поводя зрачками. Маячили. Косились. Таращились. Зыркали и вылупливались. И при этом постоянно меняли цвет: с зелёного на серый, потом на голубой, синели до ультрамариновых тонов, уходили в фиолетовые оттенки, становились красными, как у альбиносов, выгорали до желто-бежевого цвета и темнели до черноты. Потом всё повторялось. Контуры и форма глаз тоже изменялись, зрачок вытягивался в вертикаль и снова возвращался к стандарту круга. Человеческие, звериные, кошачьи, птичьи глаза. От мельтешения начинало подташнивать. Шакалу бы проснуться, но не тут-то было. Что-то мешало вынырнуть из странной сновидческой свистопляски. Он попытался сбежать от настырного взгляда в другой сон. Приятное во всех отношениях и очень уютное сновидение: палатка Стервятника, сам Папа Птиц, Лорд по правую руку, Рыжий по левую, успокаивающий шелест карт, перемигивание разноцветных лампочек... Но расслабиться как следует не получилось, потому что совсем скоро к мерцанию новогодней гирлянды присоединились два кругляшка в самом углу. Всё тот же внимательный взгляд переменчивых в своём облике очей. Табаки тяжело вздохнул и наклонился навстречу невидимому существу с пытливыми глазами. Оставалось последнее средство. То, что всегда блестяще срабатывало и никогда не давало сбоев: в "светской" беседе расставить все точки над "i". — Привет. — Да... — Ты кто? — Не помню, — голос звучал тихо, шелестяще, растягивая гласные. Палатка Стервятника вместе с картёжниками растворилась, оставив двух собеседников наедине друг с другом всё в той же чернильного цвета темноте. — По что пялишься? — А я ничего другого делать не могу, только смотреть... — Тогда зри куда-нибудь в другую сторону. Не на меня. Существо с шумом выдохнуло. (Судя по всему, рот, глотка и лёгкие у невидимки всё же имелись.) — Кроме тебя, Шакал, на свете больше ничего и нет. Везде только ты. В груди Табаки что-то тяжёлое сжалось и стремительно ухнуло вниз. Виски заломило. Он затравленно крякнул и выдавил из себя: — Подожди-подожди... Как ты сказал?***
Рыжая, кружась и даже чуть подпрыгивая, обегала лесную поляну кругом по часовой стрелке. Её руки ловили встречный ветер и задевали кончиками пальцев колкие иголки можжевельника. Это был тот редкий сон, где она чувствовала себя совершенно счастливой. Такими снами стоило дорожить, и Рыжая наслаждалась моментом. Она танцевала и пела, вдыхала запах вереска и хвои. Здесь и сейчас она ощущала себя красивой. Изящной и ловкой, способной творить чудеса и сводить с ума своим обаянием. Жаль, что это всего лишь сон, что рядом нет никого, кто смог бы оценить и восхититься ею. Рыжая на ходу приподняла надломленную ветвь можжевельника. Та, ещё секунду назад безжизненно болтавшаяся на одной коре, приросла к основанию дерева и на глазах ожила, налилась соками. Поднимаясь к вершинам деревьев, заструилась, зазвенела песня: Распахну крылья, позову ветер, Станет сон былью, чтобы был светел. День, который будет первым днем счастья, Чтоб свершилось чудо, что в моей власти. Я могу звать дождь своим братом, Я могу дать имена травам, Я могу дать кораблю волны, Дать могу волкам свет луны полной. Я могу дать небеса птицам, Я могу дать колесо спицам, Я могу слить с пламенем воду, Я могу плыть там, где нет брода. Я могу сгореть для тебя свечкой, Отогнать смерть, сделать жизнь вечной, Подарить весну городам тесным, И еще могу спеть тебе песню. Вот только распахну крылья... * Огненные пряди волос летели лисьим хвостом вслед хозяйке. Пичуги щебетали и кружились над головой Рыжей, чуть не задевая её своими крыльями. Примятая трава из под босых ног тут же поднималась вверх и становилась гуще. С низины наползал белёсый туман, стелясь по траве, он неспешно заполнял центр поляны. Кучерявыми спиралями туман следовал за Рыжей, подкрадываясь всё ближе и ближе.***
Кошатница металась по матрасу, разбросав одеяла. Обеспокоенные коты жались к её ногам, прижав уши, и испуганно взмявкивали. Она не замечала тревоги своих пушистых деток. Кошачья мама бредила Шакалом. Каждая надпись на стенах была рождена гибкими, трогательно тонкими, до дрожи волнительными Его пальцами. Любая вещь, самый незначительный предмет шептал о Нём. Ветер завывал в щель приоткрытой форточки голосом Его губной гармошки. Все вокруг беспрерывно упоминали Его имя: Табаки, Табаки, Табаки. Шакалиный притягательный запах, чирикающий смех, бесконечная болтовня, страшилки, истории и песни, невообразимая улыбка, звуки проезжающей звякающей коляски, Его подарки девочкам, бездонная вселенная глаз, мурлыкающий шёпот, снова сводящий с ума запах, дым сигарет, всё это валилось сверху ворохом, прижимало чугунным весом к матрасу, не давало времени на вдох и выдох. Шакал размножился до бесконечного количества версий, выглядывал из каждой щёлочки и трещины. Дом вплёл Его в свою плоть и теперь дразнил им сдвинутый с рельс разум Кошатницы. На других матрасах её соседки видят безмятежные сны. Русалка спит, как маленький птенчик, беззвучно и не шевелясь. Рыжая еле уловимо посапывает. Изредка становится слышно, как она тихонько смеётся во сне, переворачиваясь на другой бок. В углу Крысы непроглядная темень и тишина. Непонятно, есть она там или давно ушла. Кошатница вспоминает. Перед её глазами беспрерывной чередой проносятся запечатлённые образы её личного демона. Черепная коробка Кошачьей мамы сохранила в себе миллионы высверков Табаки: анфас, в профиль, вот он жуёт с набитым ртом, истерически истошно смеется, грозит указательным пальцем, застыл с ухмылкой безумного маньяка. Память подсовывает всё новые и новые картины, будто перелистывает бережно хранимые в сердце фотографии. Это всё, что она может. Всё, на что способна. Ловить кошачьими, реже своими собственными глазами милисекунды времени в которых застыл её ненаглядный. Запоминать и складывать в стопку памяти высвеченные контуры и линии.***
Лорд закрывает глаза, чтобы лучше видеть свой путь там, где он есть и где его нет. Мимо пролетают тёмные стены, разверстой пастью наезжает раскрытая дверь. В Могильных окнах — зимняя луна, он прозрачен в её свете. Ступеньки, чужой коридор... Лорд протягивает руку, она уплывает в пустоту, ощупывая её, пропуская сквозь пальцы, пролетая сквозь встречные двери. Он отстаёт, и когда она нащупывает ту единственную дверь, что ему нужна, он ещё далеко, а рука уже скользит по лицу спящей на полу.*****
— Везде, куда ни глянь, только Ты. — А тогда кто Я такой, если я везде? — О, ты Вонючка, Локи, вселяющий страх и трепет. Ты Шакал Табаки — умопомрачительная личность, исключительная во всех своих ипостасях. Ты великий сказитель, шут и менестрель СероДомных сердец. Ткач их судеб и Хранитель Времени. Жук у Жаманах с белым и чёрным клубками Инь Ян... Ты — Брахма, творец всего сущего, плетущий из самого себя паутину бытия. Праотец Паук... По мере того, как существо отвечало, Шакал чувствовал себя всё более больным и несчастным. Конечно, каждому хочется, чтобы его заслуги и деяния ценили. Чтобы тебя считали самым-самым замечательным и незаменимым человеком. Чтоб... Но вот ЭТО было уже чересчур! Табаки замутило от накатывающих волн-слов незнакомого существа. Значение складываемых фраз било электрошокером прямо по оголённым нервам. Если сейчас оно не остановится... — Прекрати! — Шакал завизжал, обливаясь потом, — Я сейчас лопну, если ты не перестанешь. Я обычный подросток с параноидальным восприятием действительности и никто больше, понял? Уяснил, глазастик? Ты ошибся... Зачем ты мне всё это наговорил, а? Что мне с этой кучей дерьма теперь делать? Съесть на завтрак? Чего ты от меня хочешь? — Я просто... Я люблю тебя. Шакал захлебнулся воздухом перемешанным со слюной и сильно закашлялся. Нет, такого быть не могло. Никто, никогда, даже очень-очень-очень давно не говорил ему эту фразу. Это была самая гнилая комбинация слов. Запрещённая на века вечные. Неправильная. Дикая. Разрывающая в клочья все заведённые законы. То самое, что могло в один момент свести в могилу. То, что грозило разрушить дамбу, сдерживающую тонну забытых воспоминаний. А на самых глубинных слоях вырезанных кусочков памяти покоится трупный яд, это Шакал знал чётко. А с другой стороны, это так безмерно, жутко, бесконечно обидно: что никто, никогда... Неужели никогда? "Je t'aime, Кarl..." Да, никогда, никто не говорил ему этих слов. И чтобы в синих глазах блестели слёзы, чтобы на него смотрели с такой щемящей нежностью и шептали: "Прости меня, прости пожалуйста. Теперь-то я знаю, кто ты... Ты вовсе не дьявол. Ты доказал мне: ты прав, а я нет. Я люблю тебя... Люблю. ЛЮБЛЮ. И не могу без тебя...***
В центре клубящегося тумана сверкнула малиновая вспышка. Из облака вынырнула когтистая лапа покрытая перламутрово-белой чешуей. Рыжая резко обернулась назад. Повеяло холодом. Она почувствовала легковесное прикосновение к своей щеке, вздрогнула и открыла глаза. Через секунду Рыжая уже сидит на матрасе, и нахмурив брови, вглядывается в темноту. — Что это? Эй! Уходи! Уходи отсюда!***
Кошатница задыхается. Она — никому не нужный обрубок. Обгоревший пень с высохшими корнями-конечностями. Её руки ни на что не годны. За всю свою жизнь они не сделали ничего дельного. Ноги не поднимут тело. Она даже не пол-человека, а гадкий четвертованный обглодыш... Плечи и бёдра, те части тела на которых заканчивается чувствительность, пылают огнём. Непонятно, то ли он обжигающе холоден, то ли горяч до ледяного озноба. Как же ей надоели эти сухие ветки! За что такая кара? Какие грехи она совершила чтобы так мучиться? Тёмное пушистое облако ложится на её живот. Аристократ — самый чуткий и сопереживающий из её котов. Всегда готов поделиться своей шкуркой. И вот Кошатница уже стоит на четырёх лапах, а её никчёмное тело лежит на матрасе чуть поодаль. Она оглядывается по сторонам: комната незаметно меняет очертания. Вместо угла Крысы со шведской стенкой стоит изразцовая печь. Из щели полуприкрытой чугунной дверцы видна полоска огня. Спальню наполняет запах горящего каменного угля. Стены белеют девственно чистой штукатуркой, сверху тёмным провалом зависла картина в деревянной раме. Рыжая резко поднимается и усаживается на матрасе. Спальня тут же возвращает обратно знакомый интерьер, печь и картина зыбко колышутся, мигают и растворяются в полумраке. — Что это? Эй! Уходи! Уходи отсюда! Кошатница ощущает вибриссами то зыбкое нечто, что прогоняет Рыжая. Полупрозрачный туман, наполненный до боли знакомыми чувствами: привязанностью, болезненной страстью, нежностью, дикой тоской и желанием обладать. Кошачья мама чувствует странное родство с сотканным из мучительных эмоций фантомом. Она сама с ног до головы опутана той же паутиной. Любопытство и сильная причастность к происходящему заставляют кота потянуться в сторону призрака. И тут же вместе с ним она летит стрелой в знакомом направлении. Кошачья мама в Четвёртой. Её бесценный Табаки спит, обняв подушку и неровно, шумно всасывая носом воздух, сопит. Рядом с ним в полумраке блестят глаза Лорда. Лёд медленно плавится, огонь полыхает зарницами сверху. Ноги Лорда тают прозрачной водой и превращаются в хвост дракона.***
Рыжая снова на поляне. В центре лежит распростёртый белый ящер. Рыжая отчего-то уверена, что это небесный дракон, но сейчас ему никак не взлететь. Видно, как часто вздымается его грудь, длинный хвост сворачивается кольцами и вьётся по траве. Над телом дракона вспыхивает алое пламя. Оплетает огненным шаром. В сполохах багряного цвета мелькают лапы и чешуя. Еще один змей, огненный дракон кружится и трепещет костром над белым. Волосы Рыжей вздымаются вверх, будто хотят присоединиться к странному танцу в центре поляны. Со стороны Леса ветер доносит звуки флейты. Рыжая начинает подпевать и протягивает руку навстречу драконам...***
Глаза исчезли. Табаки один в непроглядной темноте. Управлять снами — ох как не просто. В сновидениях подсознание то и дело норовит провалиться в тёмные глубины давно похороненных дум и событий. А если подсознанию будут ещё умело помогать со стороны... Может случиться катастрофа. Вот и сейчас, тьма постепенно рассеивается, открывая Шакалу свалку предметов под ногами. Кто мог до них добраться? Пыльные пузырьки воспоминаний с верхних полок под небесным сводом. Ржавые, потёртые коробочки чувств, спрятанные в самые глубокие подвалы. Один из пузырьков разбит. Крышка жестяной коробки из-под карамели открыта. По простыне белой гладью рассыпаются затейливые веточки цветов. Женская ножка стыдливо прячется под пуховым одеялом. — Нет, Карл, это грешно... Нет. — О чём Вы толкуете, моя синичка? Тело не может быть греховным. Мы все без исключения родились нагими, и не заберём с собой на тот свет одежду. Если Вы не полюбите тело, свою плоть, она отомстит Вам в будущем... Жестоко отомстит. Тело едино с духом, его нельзя отвергать. Посмотрите сюда. Взгляните, осознавали ли Вы раньше, что эти нежные пальчики на Вашей ножке умеют так сгибаться? Словно цветок, собирает свои лепестки в бутон, закрываясь на ночь. Чувствуете, mio dolce? А Ваши ступни и щиколотки, они тоже ищут ласки. Им так приятно, когда их нежно гладят и целуют... Признайтесь же, ведь так? Шакал спешно захлопнул крышку и затоптал осколки пузырька. Успел ли яд просочиться в реальность? Табаки надеется, что нет. По лезвию проволоки между небесами и пропастью. Вечно по Кругу. Без прошлого и будущего. Только здесь и сейчас. Кем же был тот таинственный собеседник? Кто разглядел в Табаки то, о чём сам он давно забыл и не собирался вспоминать. Кто нарушил заклятье, произнеся запретную фразу? Откуда оно? И электрическим ударом в виски далёкое эхо: — Ты откуда?***
Лорд лежит и празднует свою призрачную встречу. Мягкое нечто пружинисто вспрыгивает ему на живот и садится, обмотав лапы хвостом. Кошка. Лорд не гонит ее, хотя понимает, что это не Мона. Это чужой кот. Пальцы Лорда погружаются в его шерсть, пушистую, как у болонки. — Ты откуда? — спрашивает он. Кот молчит, как и подобает бессловесной твари. Зато с тихим всхлипом просыпается Шакал. Волосы торчат дикобразьими иглами, словно во сне его ударило током. Смотрит бессмысленно. Постепенно взгляд проясняется и загорается любопытством. — Ага, не спишь, — говорит он. Смотрит на колени Лорда. — Что это с Моной? С чего она так припухла? — Это не Мона, — отвечает Лорд, рассеянно улыбаясь. — Это совсем не Мона.** /Продолжение истории: в фанфике "Заклятие Тарантула"