Легионер

Я возвращался на родину после долгого, почти шестилетнего отсутствия, и немного волновался. Престарелый «Боинг» тяжело коснулся посадочной полосы, конвульсивно вздрогнул всем корпусом и покатился, шумно считая все трещины в асфальте, к зданию аэропорта. Народ вокруг восторженно аплодировал, как будто летчик филигранно совершил аварийную посадку где-нибудь в тайге, а не приземлился совершенно обыденно в цивильном месте. Сквозь шум в салоне пробивался голос командира экипажа, который благодарил за полет и сообщал про погоду в Москве. Какая-то женщина громко запричитала-завозмущалась: — Какой кошмар! Что они себе думают?! Я едва не рассмеялся — какие-то тридцать градусов, и это жара? В тех местах, где пришлось провести последние три месяца, столбик термометра не опускался ниже сорока даже по ночам, а если добавить липкую непреходящую влажность, то погоду за бортом я бы назвал комфортной. Паспортный контроль не занял много времени, дольше я искал обменник, но уже через полчаса я ехал в автобусе в сторону города. Брат встретить не смог, да я и не настаивал — большой мальчик, сам доберусь. За окном проплывали поля и островки леса, перемежаемые заправками и скалами. Березы вяло колыхали тусклой листвой, разительно отличаясь от той буйной зелени, среди которой я жил последнее время. Внутри нарастало странное чувство нереальности происходящего, хотя, скорее всего, это сказывалась усталость от перелета и разница во времени. До знакомого до боли двора я добрался уже в неясных сумерках. Воздух пах выхлопными газами, не спасал и большой парк — город стоял в пробках. — О! Андрюха! Что-то ты долго добирался, мы уже без тебя начали, — брат, которого я с трудом узнал в обрюзгшем мужчине с пивным животиком, хлопал меня по спине и лез обниматься, дыша густым пивным духом в лицо. — Не ори! — женская голова высунулась из комнаты, которую мы когда-то делили с Олегом на двоих. — Детей разбудишь. — Сама не ори, у меня брат приехал, крутой коммандос, между прочим, шесть лет не видались, а ты лезешь! Закрой дверь и не отсвечивай, — велел Олег и едва слышно добавил: — Дура. Дверь закрылась немного резко, но без грохота, жена брата не хотела пугать детей. Племянники. Я знал об их существовании, но не представлял, как выглядят — Олег писал обычно скупо, в основном по делу, и фоточками не баловал. Мы прошли в большую, некогда родительскую комнату. Я как дурак все еще сжимал в руках свой рюкзак — положить куда-то так и не получилось. — Здравствуйте, — я ошалело поздоровался с компанией, сидевшей за накрытым столом. Мне ответил нестройный хор голосов. — Это мой брательник, — сообщил Олег, — прибыл проездом из самого городу Парижу. Прошу любить и жаловать. — Ну не из Парижа, скажешь тоже, — пробормотал я, чувствуя себя неловко. — Не надо этой ложной скромности, — заржал Олег. — Ты ж по заграницам, как я по области, мотаешься. — Служба такая, — пробормотал я и, повинуясь тычку, сел на свободное место. — Ой, да поставь ты свой рюкзак, что ты с ним носишься. Можно подумать, у тебя там миллионы. Или таки да? Я поставил рюкзак рядом со спинкой дивана. Разговор и компания с каждой минутой нравились все меньше, и все больше казалось, что я участвую в постановке какого-то театра абсурда. Когда я уезжал шесть лет назад, все было иначе. Еще была жива мать, пусть и болела, но при ней братец такого себе не позволял. Да и вообще за эти годы, что мы не виделись, изменился он очень сильно. — Предлагаю выпить за Дюшку! Детское прозвище больно резануло, с одной стороны остро накатило чувство потери, а с другой — стало неприятно, что личное так небрежно выносится на люди. Мне сунули рюмку водки: — У нас все по-простому, лягушачьих лапок на закусь нет. — Олег, хватит уже, — я злился и жалел, что не поехал в гостиницу. — Да ладно, чего вскинулся, солдатик, шучу я, шучу, — брат снова похлопал меня по спине, вышло у него как-то покровительственно. — А вы правда служили в Иностранном легионе? — уточнил парнишка, сидящий рядом, и уставился выжидающе, будто не веря. — Я и сейчас служу, просто в отпуске. — Круто, а сложно попасть? — Кому как, — я пожал плечами и все-таки выпил тепловатую водку. — Лучше всего добраться до Обани, там основной тренировочный лагерь. — Это ж во Францию ехать? Доберешься до нее… — Ну у нашего Дюшки-то получилось, а был он дрищ дрищом, — влез братец. — Там всех берут. И вообще слыхал про пару ребят, которые отсюда уехали, чтобы не посадили, а уж из Легиона своих не выдают. — Что за бред! — Разбудили детей, сами теперь занимайтесь, — братова жена втолкнула в комнату двух мальчиков пяти и трех лет, а сама ушла на кухню. Я удивился, заметив солидный животик: мне брат беспрестанно плакался, как тяжело жить, как не хватает денег на самое необходимое, и что с работой очень тяжело. Зачем им третий ребенок, я не понимал. — Не мать, а ехидна, — пожаловался брат. — Жена должна мужа уважать, а тут, — он махнул рукой. — А ну-ка, орлы, идите сюда, с дядькой вашим знакомить буду. Кузьма и Савелий отнеслись ко мне настороженно. — Ты им гостинцев-то привез? Я почувствовал раздражение: в забытой богом африканской деревне дети играли во что придется, не было там магазинов, разве что изредка заглядывали торговцы с самым необходимым. Нищета была такая, что если врач из миссии выдавал лекарство больному, то нужно было блистер резать на части, чтобы сам страждущий пил, а не загнал по сходной цене кому-нибудь еще. Только объяснять это подвыпившим взрослым и мало что понимающим детям я не хотел. — Завтра сходим и купим, я не знал, что нужно. — Так что терпите до завтра, орлы. Завтра дядя Андрей будет искупать свою вину, — хохотнул брат. — Я планшет хочу, — сказал старший ребенок и зачем-то оглянулся на отца. — Я тоже, — запрыгал на месте младший. — Значит, купим, — я прикинул, сколько денег у меня осталось, все же слухи о том, что легионеры гребут деньги лопатой, несколько преувеличены, а я еще изрядно перевел брату, не мог пройти мимо его бедственного положения. — Можно? Я покурить выйду, — попросился мой сосед, имени которого я так и не узнал. Я встал и подумал, что неплохо воспользоваться случаем и сбежать хотя бы на время из-за стола. Есть я не хотел, пить — тем более. Мы вышли во двор. Духота спала, и потянуло легкой ночной прохладой. — Я вот тоже думаю сбежать от родни, достали, — пожаловался парнишка. — Что значит — тоже? Я не сбегал. Просто на тот момент другого ничего в голову не пришло. Я едва закончил школу, и где бы мог заработать денег матери на операцию? А нужно было много. — А почему Олег не заработал? Хотел бы я тоже это знать. Но тогда все казалось логичным: больная мать, он — старший и должен быть рядом с ней. Я же — лишний и бесполезный рот. Правда, он как-то быстро тогда женился, сказал, что женщина за женщиной всяко ходить будет лучше. — Нет, ты мне скажи, как попасть в этот твой Легион, — не отставал парнишка. — Послушай, как тебя… — Антон. — Послушай, Антон, я искал инфу в интернете, что тебе мешает сделать то же? На местные типа «агентства» не ведись, нет вербовочных пунктов в России. Делай визу и езжай во Францию. Доберись до любого пункта, хоть в Париже, хоть где, — я затянулся дешевой сигаретой, которой меня угостил Антон, и поморщился от ее вкуса — пришлось делать вид, что курю. — Сдашь тесты, проявишь себя в физподготовке… — Тесты?! — А ты как думал. Оружие усложняется с каждым годом, просто рубаки никому не нужны. — Надо подумать. Виза эта еще… — Польскую, например, сделай. Ее проще получить. — А ты за меня похлопотать не можешь? — Я?! — Прости, что спросил, — язвительно сказал он, как будто я обманул его ожидания. — Если пройду, все равно там встретимся же. Консультировать-то хоть будешь, какие там порядки, то да се? Я хмыкнул: мало того, что я никакого отношения к тренировочным лагерям не имею, так и мест дислокации частей Легиона дофига, начиная от самой Франции и заканчивая каким-нибудь Кот-д’Ивуаром. Учения опять же… Любит начальство проверять прочность своих служащих на диких островах. Нет, встретимся мы вряд ли. Я не понимал такого настойчивого желания свалить свои проблемы на кого-то другого, этим он стал мне напоминать братца. Что это? Инфантильность? Неумение брать на себя ответственность за свою же жизнь? Задерживаться на родине расхотелось, две недели я не выдержу. Надо будет пройтись завтра с племянниками по магазинам, а потом распрощаться с родней — остаток отпуска можно провести с большей пользой и удовольствием, благо обратный билет был с открытой датой. Свой сыновний долг я выполнил, здесь уже больше ничего не держит. Олег большой мальчик, и пора бы ему рассчитывать на свои силы. А я, наконец, смогу получить французское гражданство и начать жить своей жизнью. — Чего молчишь, западло ответить? В свете фонаря было хорошо видно лицо Антона, оно выражало смесь недовольства и почему-то высокомерного презрения. Я пожал плечами, сделал последнюю затяжку и затушил окурок, мимолетно подумав, что у каждого человека путь в Иностранный Легион свой, но вот Антон его пройдет вряд ли.