Женщина с улицы О-Фёр

Звонок раздался в семь утра, спустя всего десять минут после того, как По наконец лёг спать. Всю ночь он гулял по Парижу, втягивая вместе со свежим весенним воздухом ароматы пекарен, цветочных лавок и тяжёлых парфюмерных облаков. Духов во Франции было с избытком, на любой вкус, цвет и размер; По любовался изящными флаконами издалека, стесняясь зайти внутрь и спросить у консультанта совета. Уже вторую неделю его волновала задумка детективного рассказа, но убийце не хватало харизмы, преступлению — оригинальности, а описания трупа получались сухими, как отчёт судмедэксперта. Вдохновение рассеивалось, как дым или туман; что делать с ним и подступавшими сроками, По не знал. К счастью, шапочный знакомый по одному успешно закрытому делу предложил остановиться у него, чтобы отвлечься от мрачных мыслей и хоть немного побыть среди людей. Затворник По с трудом заставил себя вообще выйти на улицу, но со временем оттаял и с радостью купил билет на ближайший самолёт. Виктор принял гостя радушно — его аккуратная холостяцкая квартирка окнами выходила на Собор Парижской Богоматери, недалеко был бульвар Сен-Жермен и Дворец Правосудия, куда По собирался зайти при случае, как и в отделение государственной полиции. Прогуливаться вдоль Сены оказалось до того приятно, что на задний план отошли многочисленные мигранты и грязь на не туристических улицах. Морально готовый к шуму и суете, По смирился с толпами людей и не роптал, когда в ресторанчиках по пути не оставалось свободных мест, чтобы перекусить. Он медленно смаковал вкуснейшее ванильное мороженое с зефиром и шоколадной крошкой, наблюдал за выступлениями музыкантов возле маленьких уютных кофеен и жалел, что Рампо-сан не согласился поехать. Вместе им было бы весело, думал По, да и мороженое вкусное. Надо обязательно привезти безе или калиссоны, их-то, в отличие от популярных круассанов, так просто не купишь в Японии. Сладкое По не очень любил, но старался пробовать всего по чуть-чуть. Никогда не знаешь, когда могут пригодиться вкусовые впечатления. Так что хриплое карканье стало одной из самых неприятных минут в его жизни. Он выпростал из-под одеяла руку в надежде вслепую отключить телефон или сбросить вызов, но попал по чашке с водой и опрокинул её на простыню. Приглушённо ругаясь и путаясь в одеяле, По сел на постели по-турецки и прижал мобильник плечом к уху. — Прошу прощения, это вы тот самый детектив Эдгар По? Известность — это утомительно. Но врать ещё хуже. — Д-да. Чем могу помочь? — Пару лет назад вы помогали расследовать убийство в Барселоне, испанские коллеги рассказали. Не затруднит вас приехать на улицу Галанд? — Скоро буду, — словно поджидая удобного момента, телефон сообщил о своей немедленной кончине ещё одним протяжным «Карр!» и разрядился. По свесил ноги на пол, поджал пальцы от утренней прохлады и потянулся к ноутбуку. Техника его не любила, поэтому всегда в зоне доступа лежал запасной вариант. Карта Парижа охотно подсказала, что нужная улица находится в получасе ходьбы от квартиры, ещё время останется выпить кофе и чего-нибудь перекусить. Из соседней комнаты на шуршание выглянул Виктор. — Даже в отпуске отправляешься на дело? — вместо него говорила кукла-чревовещатель в образе шута с аляповатой маской на лице. По мог ошибаться, но кажется, куклу звали Клопен. — Наверное, что-то срочное. Извини, если разбудил. — Ерунда, ты всегда можешь рассчитывать на меня, дружище. Завтрак на столе. За что По искренне обожал Виктора, так это за предусмотрительность и внимательность к мелочам. Для организатора детских праздников в больницах и приютах — незаменимое качество. Пробежав мимо сквера Рене Вивани, По свернул в переулки между домами и петлял там, как перепуганный мартовский кролик, пока не выбрался на ярко освещённую фонарями улицу. Карл цеплялся коготками в плащ и возмущённо сопел на ухо. Ранний подъём плохо сказался на его настроении, и По с минуты на минуту ожидал мстительного укуса в шею или в щёку. Центр Парижа выглядел практически пустым и заброшенным провинциальным городком в сравнении с вечно мельтешащим и куда-то торопящимся Нью-Йорком. Там жизнь постоянно била ключом по голове и спине, люди ели на ходу и зло кричали в трубки о том, как же сильно они опаздывают. Здесь царило странное умиротворение, свойственное кладбищам и палатам, где всего мгновение назад умер пациент. Нужную улицу отличить от остальных было нетрудно — её уже оградили и выставили рядом несколько полицейских машин. Усатый жандарм эмоционально жестикулировал, разговаривая с коллегой, бродили туда-сюда судмедэксперты, несчастные и потерянные. — Кто такой? — грубовато спросил усатый, когда По нырнул под ограждение и приблизился к месту преступления. — А, детектив. Тебя вот она вызывала. Иди, поищи что-нибудь, а то мы, признаюсь, в растерянности. Полиция всегда была в растерянности, когда преступление совершал человек с необычной способностью. Во Франции тоже существовал государственный орган, ответственный за эсперов, но где он и чем занимался в семь утра, По не имел ни малейшего желания выяснять. «Она» оказалась милой леди в чине сержанта. Кивнув По вместо приветствия, она указала на тело. Женщина, накрытая белой тканью, выглядела спящей. Символическая защита от любопытных глаз не скрывала пышной груди с торчавшими сквозь ткань сосками, округлых бёдер и тонких лодыжек. Вокруг головы женщины словно расцвела клумба, такими пышными и яркими были рыжие волосы, грубо обрезанные у затылка. По присел на корточки рядом с трупом и откинул ткань. Полностью обнажённое женское тело не вызывало в нём никаких чувств, кроме писательского любопытства и азарта сыщика, получившего наконец достойную разминку для пытливого ума. Рампо-сан наверняка раскрыл бы это дело за несколько минут, но у По не было такого выдающегося таланта, потому он действовал как обычно. Осмотр — первое, что необходимо сделать на месте преступления. Надо сказать, внешних повреждений, кроме обрезанных волос, на женщине не было. Кожа ещё не потеряла упругость, трупное окоченение проявит себя только через пару часов. Значит, убита была совсем недавно, ночью в районе пяти-шести утра. С первыми петухами вставали владельцы семейных пекарен и магазинов, заметили труп и подняли тревогу именно они. Пока приехали жандармы, пока пришёл сам По... — Следы насилия? — Её не насиловали, не резали и не пытали, — тут же откликнулась сержант. — Частичек кожи под ногтями тоже нет. Волосы обрезали уже после смерти. Предварительное заключение о причине: «остановка сердца». По поднял женщине веки. Зрачки расширены. На коже маслянистые капли, словно она долго бежала и остановилась, чтобы перевести дух. Под левой грудью наливалась синевой гематома. Ударилась? Не похоже, чтобы преступник желал причинить жертве боль. Лицо трупа было мягким и спокойным, будто после короткой передышки она пошла уже степенно и плавно, полностью поглощённая собственными мыслями. — Просто так сердце не останавливается. Она была больна? — Запросили медицинскую карту, скоро должны привезти. — Хорошо. Кого-нибудь видели вблизи этой улицы за полчаса до и после обнаружения трупа? По говорил чётко и быстро, выплёвывая слова как пули. Он некомфортно чувствовал себя под прицелом десятка взглядов, но работа есть работа, и её нужно выполнить, невзирая на то, удобно тебе или нет. Недоверие жандармов и их скептические замечания давно не трогали По, он ведь знал, как относятся к частным сыщикам. «Шерлоков Холмсов» и за людей-то не считали, начиная уважать только после череды громких расследований с привлечением прессы. Удивительно, что жандармы вообще решились к нему обратиться. — А тут начинается самое интересное, мистер детектив, — фыркнул усатый, — свидетели есть, но все видели разное. Кто-то маленького мальчика-почтальона, который выбежал из переулка и скрылся на улице Англе. Кто-то пожилую леди с тросточкой и в пёстрой шали. У кого-то вообще целый табор цыган нарисовался, хотя я этих ребят уже месяц как не видел! Давно ушли в двадцатый округ или к Триумфальной арке. Почему мигрировали цыгане, По знал лучше жандармов и даже помнил наизусть их расписание, но говорить об этом вслух не стал. Обойдя труп по кругу, он потёр подбородок. — Личность жертвы? Жаклин Дюкре была вдовой и хозяйкой цветочной лавки. Дети разъехались по собственным семьям в пригороды, где жизнь дешевле и приятнее, а она осталась вести дело мужа — не самое прибыльное, зато стабильное и ароматное. В лавку к мадам Дюкре приходили состоятельные люди, готовые заплатить приличную сумму за искусно подобранный букет по индивидуальному заказу. Забегали и спешащие на свидание молодые люди, которым мадам Дюкре делала скидку и давала советы о том, как обращаться с женщиной. Не сказать, чтобы её любили все без исключения, но заклятых врагов мадам завести не успела, а с подругами спорила лишь в принципиальных для неё вопросах религии. Добрая, красивая и набожная, она на первый взгляд казалась ангелом, спустившимся с небес. В солидном возрасте сохранить румянец и блеск глаз, здоровое тело и роскошные волнистые волосы — это надо хорошо за собой следить и радоваться каждому дню. — Детей опрашивать бесполезно... — рассуждал вслух По, бегло читая список всех, кто имел хоть какое-то отношение к жертве. — Соседи? Дальние родственники? Вещи не тронули — значит, не ограбление, их просто сложили рядом. Найдите всех, кто посещал лавку мадам Дюкре за последнюю неделю. А мне нужно подумать. Если у жандармов и были возражения, высказать их они не успели: По вышел из переулка, где пахло не кошачьей мочой и помоями, а почему-то лавандой с розмарином. * Опрашивать свидетелей — дело неблагодарное и утомительное. По не раз пожалел, что вздумал заняться этим сам, хотя мог бы перекинуть на плечи жандармов. Знаменитая «чуйка» детектива скромно подсказывала, что за плотно закрытыми дверями соседей мадам Дюкре могла скрываться не только подсказка, но и целая ниточка, которая приведёт прямо к убийце. Постояв немного в цветочной лавке и обчихав всё, что только можно, По направился к первому дому. После бессонной ночи и цветочной пыльцы нос забился соплями напрочь. Гнусавые вопросы поставили пожилую пару в тупик, но потом на По вылилось множество сплетен обо всех соседях и случайных прохожих. Старики жили на улице О-Фёр едва ли не с времён Великой Французской революции, и повидали немало де... удивительных вещей. В том числе они рассказали про молодого аббата Террье с дочерью. Аббат премило общался с мадам Дюкре, оказывал ей знаки внимания и слишком часто, по мнению стариков, наведывался к ней в лавку с поводом и без. Она даже бесплатно украсила невыразительный фасад его дома цветками лаванды. Именно эти цветки — за неимением других нормальных улик — подсказали По, что к аббату стоит заглянуть сразу же после душевного прощания с говорливыми стариками. — Здравствуй, — дверь открыла девочка, дочь аббата. Была она неплохо причёсана и со вкусом одета, но совсем некрасива — обвисшая заячья губа, россыпь родинок на шее и жидкие светлые волосы. — Ты пришёл к отцу? Так дела не расследуют. Необходимо собрать улики, проанализировать их и путём дедукции вычислить убийцу. Но По не был обычным детективом, а девочка — обычным ребёнком. — Нет, — возразил По. — Я пришёл к тебе. Зачем ты убила мадам Дюкре? Аббата он нашёл в гостиной. Террье сидел в кресле с безучастным видом, из уголка рта у него текла слюна, а зрачки были расширены. По обернулся к девочке, которая тенью следовала за ним, не проронив ни слова. — Так всё-таки зачем? Из ревности? Если её способность связана с запахами, то у По было перед ней огромное преимущество: заложенный нос стал нечувствительным ни к каким ароматам, даже самым сильным. — Мне нужен был её запах, — вздохнула девочка, разгладила складки на платье и взмахнула рукой. — Он привлекал всех, и отца тоже. Одурманивал. Усыплял. Видишь, отец спит, ему хорошо. Всё благодаря запаху мадам. Она раздела женщину и обнюхала её, понял По. Затем отрезала волосы и ударила чем-то тяжёлым в грудь, чтобы неловко, по-детски сымитировать нападение, хотя не додумалась даже забрать кошелёк или раскидать вещи. Способность контролировать запахи и влиять ими на сознание людей — это очень и очень опасно хотя бы потому, что обоняние один из древнейших способов, какими люди познают мир. С заложенным носом По не чувствовал ни густого лавандового запаха, ни розы, ни душицы, не мог оценить то, как девочка старалась усыпить его бдительность и заставить уйти. Раньше ей это удавалось — морочить головы. Почти иллюзии, только намного реальнее и плотнее. — Ты ведь понимаешь, что убила человека? — По присел на корточки и протянул девочке руку. Недолго думая, она вложила мокрую ладошку в его. На коже девочки проступали маслянистые капли, такие же, что По видел у мадам Дюкре. Не вода, а эссенция. Девочка была живым перегонным кубом, где томились миллиарды запахов, готовых пленять ума и сердца. — Я... не хотела её убивать, — на лице девочки ни единой эмоции. Она не сожалела. Не чувствовала вины. — Просто так получилось. Теперь меня посадят? О нет. Вопросы этики и морали второстепенны, когда заходит речь о сильных эсперах. Сам По в написанных им книгах старался не убивать никого без надобности (на то прописываются отдельные персонажи), но понимал, что в мире полно чудовищ, для которых человеческая жизнь лишь пустой звук. Если не воспитать чудовище и не научить его пользоваться своей силой, то пострадает намного больше людей, чем могло бы. — Не посадят, если ты согласишься поехать со мной. Девочка удивлённо моргнула. — Куда? — В Америку. Не бойся, с твоим отцом я всё улажу. Пара звонков — и ни органы опеки, ни правительство не будут против, если богатый архитектор возьмёт на содержание девочку-сиротку. Судя по виду аббата Террье, хорошим отцом ему осталось быть недолго. На журнальном столике напротив камина стояло недоеденное пирожное и открытка с надписью красивыми круглыми буквами:

«С Днём Рождения, Патрисия!»