У тебя вкусные губы. Я все еще люблю тебя

      Раннее сентябрьское утро выдалось прохладным. Огонь в камине давно потух, и в комнате стало довольно зябко. С трудом разлепив опухшие веки, Юкка медленно присел на кровати, слегка поёжился, обхватив себя руками, и снова закрыл глаза, тщетно пытаясь остановить всё ещё бешено вращающуюся комнату. Дали они жару вчера, однако, башка просто квадратная! Трещит немилосердно!       Подождав, пока шум в ушах станет меньше, и интуитивно поняв, что комната перестала кружиться, Юкка открыл глаза, оглядывая помещение. Вроде терпимо.       Неяркие блики скудного на тепло и ласку финского солнышка скользили по стенам и потолку. Из ветхих окон тянуло сквозняком, едва уловимо играющим тонким тюлем.       После всей этой концертной суматохи, тура, бесконечных переездов, саундчеков, митов и интервью, шумных вечеринок и одиноких номеров отелей так приятно почувствовать себя снова дома… И именно здесь, в загородном доме Йонне Аарона, на старой даче его любимой бабушки, с черепичной крышей и древней печной трубой Юкка чувствовал себя по-настоящему дома, в своей тарелке, и, кажется, счастливым.       Теперь ужасно хотелось пить. К удаче Кристиана, возле кровати нашлась бутылка содовой.       Он пил, запрокинув голову, жадно, большими глотками. Часть холодной жидкости пролилась на голую, почти безволосую грудь, он растёр её костистыми сильными пальцами и, отбросив пустую тару в дальний угол, улыбнулся, утирая распухшие губы…       Рядом с ним на белоснежной постели, закутавшись в мягкий и тёплый плед, сладко посапывал во сне кумир всех финских девчонок, восходящая глэм-рок звезда и… его персональное блондинистое чудо — Йонка…       Два вопроса, которыми иногда задавался Кристиан, были на самом деле гораздо глубже, чем могло показаться поначалу: «Когда это всё началось?» и «Как это случилось?» А всё потому, что из двух вопросов возникали ещё два, а то и больше, например, «Как всё началось?» или «Что именно случилось?», и хотя Кристиан думал, что знает ответы, но каждый из них мог обернуться не совсем верным или не точным. А после этого возникала такая каша в голове, что ну его на «буй», ему совсем не хотелось заморачиваться на эту тему. Тем паче, что все эти «самокопания» происходили на почве жуткого похмелья и «депрессушно» тяжкого отходняка после травы или колёс, а иногда и коктейля одного с другим.       Да разве это так важно? Вот он. Совсем рядом, стоит лишь протянуть руку… Такой родной и тёплый. Лучший друг и несбыточная мечта…

***

      В помещении почти не было вентиляции, поэтому дым стоял, хоть топор вешай. Тем более, что курили не только сигареты, да и собралось их тогда человек десять. Пара ребят из школы, пацаны с района. Кажется, Ларри был и Томи. Это он и пригласил всех к себе, в эту «заброшенную обитель порока». Так, шутя, он именовал гараж своего отца, который давно пустовал и был выставлен на продажу за ненадобностью, но покупатель всё не находился. А пока тут было что-то вроде мини-студии и наркопритона: два в одном. Вот и в тот вечер они собрались здесь побренчать на гитарах, дунуть и попить пивка. Ну и просто попиздеть «за жизнь».       Было уже за полночь, самый разгар «посиделок». Третий ящик пива расходился по рукам, аромат гашиша смешался с табачным дымом, а Ларри тихонько напевал что-то из «Нирваны», пытаясь это наиграть. Тихий стук в дверь никого не удивил, однако насторожил.       — Это Йонка, — улыбнулся Томи, оглядев толпу спокойным взглядом. — Всё в порядке, — он приоткрыл дверь, впустив в гараж щуплую фигурку.       Блондинка. Совсем малая, лет двенадцати. В некогда белой растянутой футболке с эмблемой «роллингов» и рваных расклешённых джинсах. Взлохмаченные волосы небрежно собраны в узел на затылке, вздёрнутый нос и бледные щеки. А глаза… голубые, прозрачные, как финское небо в морозное зимнее утро. И взгляд… слегка надменный, но порочный, как у юной Лолиты… покрасневшие, чувственные ноздри, влажные губы, тронутые лукавой улыбкой, ямочки на щеках… Чудо…       — Привет! — голос тихий, осипший от простуды.       — Здорово, Йонка!       — Приветик!       — Привет! — улыбнулся Ларри.       Юкка лишь кивнул, обомлев от этого взгляда и гордо поднятого подбородка.       — Вот. Все диски, что ты просил, — она протянула свёрток Томи.       — Спасибо! — он взял свёрток и пихнул в полку старой тумбы.       — Мама спрашивала, когда ты явишься? — снова тихо спросила Йонка.       — Эй, не умничай! Скажи, позже буду.       Ребята уже не обращали внимания на Йонку и переключились каждый на свои дела, только Юкка, прикурив очередную сигарету, будто завис, невольно слушая разговор Томи с девушкой, как он мог догадаться, сестрой.       — Как там старик? Дома уже?       — Всё также. Нажрал харю, — тон вещал боль и ненависть. — Томи, я не хочу домой. Не могу идти туда… можно, с вами посижу?       — Рано тебе тут. Иди спать. Эй, ты не бойся, я скоро, — Томи ободряюще сжал её плечо и спровадил за дверь.       И тут Юкка отмер.       — Клёвая у тебя сестра, Томи, прям принцесса. А глаза какие! Подрастёт, женюсь, будем родственниками!       Дружный громкий хохот взорвал расслабленный дух вечера. И только Томи бросил на Юкку озверелый взгляд.       — Да ты чего?! Пошутил же! — усмехнулся Юкка, толкая товарища в плечо. — Она мне правда понравилась. Из неё вырастет классная девчонка!       — Во даёт… скажи ему! — загоготал было Ларри.       — Заткнись! — рявкнул Томи, и тот сразу осёкся.       — Сам ты девчонка! Совсем укурился, что ли?! — наехал он на обалдевшего Юкку. — Это мой брат Аарон, — и, наткнувшись на глуповатую мину и поползшие вверх брови, пояснил: — Йонне Аарон. Ему только одиннадцать.       — Через пару лет возмужает и не узнаешь! — Юкка не поверил своим ушам, надо же… брат… «принцесса»…       — Ну извини, чувак, не разглядел я спьяну! Очень на девушку похож!       — Да ты на себя посмотри, — выпалил Ларри. — «Леди Глэм-Рока»! — все снова дружно захохотали, и Юкка смеялся вместе с ними. Однако в его сознании так и застыл образ…       Прозрачные, сияющие манящим блеском глаза, искусительная улыбка и ямочки… Наваждение…       Йонка пошевелился, сладко потягиваясь, но, почувствовав прохладу, снова свернулся калачиком. «Как хорошо было ночью! — первая мысль пробуждающего сознания. — Вчера Крис был сильно пьян и, наверное, ничего не помнит».       Но Йонне никогда не бывает пьяным по-настоящему, так, чтобы совсем себя не контролировать. Наверное, тому виной расстроенная в детстве психика или дурная наследственность…       Дрова, потрескивающие в камине, яркие языки пламени, их отсветы, блуждающие по стенам и потолку. Запахи и звуки… Стоны и крики в унисон… смешавшееся дыхание, диффузии солёных жидкостей слёз, пота и крови… Жар внутри в разы сильнее огня в очаге… Яркий вкус экстаза на пересохших губах… Пусть Крис и не знает, как это сладко… любить его…       Первый раз Йонне было страшно. Они были знакомы с детства, лучший друг, «кровный» брат, а теперь ещё и коллега… мог стать кем-то ближе… мог… и стал. Однажды Йонне понял, что хочет этого, возможно, больше, чем сам Крис. Тот всегда вёл себя с ним предельно раскованно. Всё это было как-то двусмысленно. Называл братишкой, но позволял вольности. Слишком тесно прижимался при дружеских объятиях, запросто брал за руку, целовал по-братски и не очень, шутя называя при этом принцессой. За годы их общения не было ничего серьёзного, выходящего за рамки дозволенного. Разве что кроме одного случая, который оба условились забыть. И который навсегда остался их секретом.       Йонне тогда было четырнадцать. Нет, это был не секс. Что-то другое… Что-то… И когда Юкка беззастенчиво целовал его взасос, будь то на сцене или вне ее, Йонне невольно вспоминал это «что-то», и от осознания того, что он знает, какой Крис «там», «какой» у него… щёки Йонне пылали, а в штанах становилось тесно.       А Кристиан с каждым днём заходил всё дальше. Целовал Йонне во время выступления на глазах у всего зала и тут же лизался с Ларри. Заигрывал с ними обоими, изображая гея. Имитировал секс…       Это было невыносимо. Чувствовать сумасшедшее желание их обоих, но чего-то ждать. И однажды…       Это он, Йонне, сделал первый шаг. Пусть Крис и думает иначе. Понадобился кокаин и стакан алкогольного коктейля для храбрости. Гремучая смесь. Йонне рисковал оказаться в больнице, мог начаться приступ. Но, сунув в карман ингалятор на случай «вдруг», он допил всё до дна и с уверенностью двинул на штурм своей любви…       Кокс помог. Страха больше не было, лишь не утихающее возбуждение, и теперь ничто не могло помешать ему.       Сразу после концерта он сам набросился на Кристуса с поцелуями прямо в гримёрке, успев защёлкнуть дверной замок, срывая с него одежду и поражая своим напором. Йонне так много хотелось сказать, но слова испарились, теперь они были не нужны. Только всепоглощающее желание плоти.       Однако, долго ему вести не пришлось, хотя он и не собирался брать верх. Кристус бросил его на кушетку и, почти что разорвав одежду, накрыл своим крепким телом. Он оказался жестоким партнёром.       Зная натуру Криса, было глупо предполагать, что он пожалеет свою «принцессу»… Смотреть в эти зелёные глаза, чувствуя вкус своих слёз.       Боль была сильной. Но даже она не смогла погасить возбуждение.       «Нет, Крис умеет быть нежным, но только после…»       В постели Кристус был таким же, как и на сцене. Необузданным. Как вихрь, как ураган. Только тогда вместо гитары в его руках был Йонне.       А Йонне… Он с удивлением открыл для себя, что тоже такой — ненасытный и непокорный. Они были созданы друг для друга, бурлящий вулкан и стихийное бедствие. Превратив ложе в поле боя, они выражали свою любовь до кровавых укусов, синяков и ссадин. Первая безумная ночь до рассветных лучей… Утром у Йонне болело всё тело, а душу переполняло чувство, что теперь они вместе. Навсегда.       С тех пор прошло почти два года. И Йонка ни о чём не жалеет. Спать голяком, обнявшись, в одной постели, заниматься сексом, а днём быть лучшими друзьями. Это было естественным. Не важно, что они оба парни, даже не геи, у их отношений нет названия… Кристи стал необходим Йонке каждый день, как глоток воздуха, без которого не прожить…       Заметив, что Йонне пошевелился, Юкка протянул было руку, желая погладить по волосам, но отдёрнул, «пусть сначала проснётся сам», очень уж мило Йо выглядел сейчас.       Кристус никогда не был романтиком. Всполохи огня, тени на стене, что отбрасывали их тела, сцепленные здесь, на полу, на ковре из медвежьих шкур. Всё это только фон, картинка…       Но, несмотря на жёсткое утреннее похмелье, воспоминания вчерашней ночи выплывали пошлыми кадрами из его извращённого сознания. Как он целует перемазанные семенем губы… едва касаясь, убирает со взмокшего лба прилипшие пряди. Как минутой раньше, вцепившись в эти самые волосы, прижимает голову Йонне к своему паху, нещадно толкаясь ему в рот, почти перекрыв дыхание. Кончает, а тот не успевает глотать.       Вот языком скользит по длинной шее, собирая струйки пота… тянет зубами за пирсинг в соске и слышит высокий вскрик. Следует всё ниже, обводя пупок, и сам охватывает губами пульсирующую плоть… Как он сжимает до хруста переплетённые с его пальцами тонкие пальцы. Как грубо и глубоко вторгается в раскрывающееся только для него горячее нутро… Сведённые лопатки, идеальный прогиб поясницы… хлюпающие звуки… шлепки… бешеный ритм…       Они оба сливаются в последнем экстазе и совсем обессилевшие падают на шкуры перед камином, в котором уже тлеют угли… Йонка засыпает сразу же. А Юкка ещё какое-то время борется со сном. Делает последнее усилие, перебирается на низкую тахту и перетягивает за собой что-то возмущённо бормочущего в полусне Йонне. Набрасывает на них плед, чтобы не замерзли. И обняв всеми конечностями своё засопевшее сокровище, проваливается в глубокий сон…       Как он решился преступить эту черту? Они оба? Нет. Он. Он позволил. Их слишком многое связывало. Юкка всегда любил Йонне, как родного. А себя ненавидел. С тех самых пор, как понял, какой он урод…       Кристиан с детства терпеть не мог педиков. На то были свои причины. Ещё будучи подростком, он мог разбить морду каждому, чей взгляд показался подозрительным или дерзким. А если бедняга ещё и рот открывал… его ждала незавидная участь, вплоть до выбитой челюсти и парочки переломов. Впрочем, Юкке частенько приходилось проводить ночь в «обезьяннике» местного шерифа. В школе Крис слыл беспредельным парнем.       Однако его беззлобная натура и общительность делали его душой любой компании. А ещё смазливый и харизматичный Юкка, отлично игравший на гитаре, был мечтой чуть ли не каждой девчонки в местной школе. А его репутация «плохого парня» притягивала их как магнит       С четырнадцати лет Юкка самоутверждался в роли самца, меняя подружек как перчатки. Благо, это не составляло труда. Но, несмотря на обилие женского общества вокруг, в какой-то момент с ужасом понял, что его не менее сильно тянет и к парням. Неужели он тоже такой?! Моральный урод, гейский ублюдок?!       Это открытие вызвало в нем бурю протеста, которая и породила внутренний конфликт, и Юкка пустился во все тяжкие, убивался гашишем, не брезговал колёсами. Пить начал ещё до армии, бросил бокс. Боролся сам с собой, старался вытравить «это» в себе. Не вышло. Чёртов Ларри… Когда, закрыв дверь в школьном туалете, Ларри сам опустился на колени и, расстегнув Крису ширинку, взял в рот… надо было треснуть ему хорошенько, чтобы зубов не досчитался, но Кристиан не сделал этого. А только охнул от неожиданности, закатил глаза, зарывшись пятернёй в густые волосы на затылке парня, направляя его движения…       Эх, Ларри… это совсем другая история.       И нечто иное — Йонка…       Поначалу он был для Юкки лучшим другом, младшим братишкой. И кто знает, может быть, так всё бы и осталось. Только однажды, случайно, Крис узнал, какие сладкие у Йонне губы, какая шёлковая кожа…       С тех пор, несколько лет подряд, Йонка снился Крису. Обнажённый, гибкий и прекрасный, как девушка. Он так самозабвенно отдавался…       А утром Юкка неизменно просыпался в своей пустой кровати, с животом, липким от собственной спермы.       Но сны имеют свойство сбываться…       Что бы ни происходило между ними, это не было похотью. Страсть — да. Но не похоть. Их объединяло многое, но главной составляющей была музыка. А что такое музыка? Та же страсть.       Во время соития с Йонне Крис не испытывал отвращения к себе, не ощущал грязным себя или его. Напротив, в эти моменты он чувствовал, что так правильно. Всё казалось естественным, как будто они были обычной парой. Их желание было продолжением их чувства друг к другу. Чувства ёмкого и многогранного. Включающего в себя созвучие душ…       Порою бывало страшно… так хотелось назвать это любовью… его принцесса, его «девочка», его мальчик, его человек… и насрать, что кто-то считает иначе!       — Доброе утро, принцесса!       Пара только что открывшихся прозрачных глаз смотрела так невинно.       — Привет. Хо-олодно… — Йонка по-детски надул губы и улыбнулся. — Иди сюда.        Крис плюхнулся на постель и со смехом нырнул под плед, позади Йонне, прижался к нему всем телом, крепко обнимая.        — Да, прохладно. Сейчас согреемся! Надо было в сауне спать остаться.       — Надо было — вздохнул Йонне. — Но я ж неисправимый романтик. Люблю я у камина…       — Умм… ммм… — Юкка целовал за ухом и в шею, попутно вдыхая такой приятный аромат волос Йонне.       — Кристи… щекотно… — томно промурлыкал Йонка.       — Как самочувствие, принцесса, голова не болит? — шептал Юкка, продвигаясь поцелуями к ключице.       — Нормалёк. У меня не бывает похмелья, ты же знаешь, я потомственный! —  засмеялся Йонне. Юкку всегда удивляло, как Йонне может шутить на эту тему после того, что ему пришлось пережить в детстве. Сам Крис, наверное, не смог бы относиться к подобным вещам так легко. Всё-таки Йонка очень стойкая личность.       — А где твоя бабушка? Спит в комнате наверху? Вот мы спалились! — засмеялся Юкка. — Она стопудово всё слышала… или она знает про нас? — спросил Юкка, с улыбкой заглядывая в лицо Йонне.       — Да не парься ты! Нет её наверху. Она, наверное, в сауну пошла спать. Или заночевала у подруги, в соседнем доме. И да, конечно, она всё знает. У меня от неё секретов нет, — ответил Йонне с довольной улыбкой, развернувшись вполоборота, соблазнительно закусил нижнюю губу.       — Ух ты! Вот оно что… — Юкка приподнялся на локте и тоже, заигрывая, облизал свои губы.       — А то ты не знаешь!       — Конечно, знаю. И что она говорит? — спросил Крис с любопытством.       — Ну-у… сказала, что ты ей нравишься. И что она будет рада, если я выйду за тебя замуж! Только сначала ты бросишь пить и прекратишь спаивать меня! «Смеётся, бестия».       — А если серьёзно? — не унимался Юкка.       — Если серьёзно, ты правда ей нравишься. Хотя ей и надоели наши попойки, — вздохнул Йонне. — Бабушка считает что ты добрый и надёжный друг. Она рада, что ты рядом со мной. Она говорит, что ты сильный и всегда сможешь меня защитить. Просто я для неё всё ещё тот маленький мальчик, нуждающийся в опеке и защите. Она забывает, что я уже вырос и сумею постоять за себя, — по лицу Йонне пробежала тень грусти. Юкка заметил это и, встряхнув его, развернул к себе, играючи прижимая к кровати.       — А ты как думаешь, я сильный?       — Ну-у… драться с тобой я бы не стал, — протянул Йонне, пытаясь улучить момент, чтобы вывернуться, но это удалось ненадолго. Юкка перехватил его за запястья, подняв руки Йонне над головой, и одним рывком прижал их к постели, сам нависая над ним сверху, показывая физическое превосходство, прошептал в самые губы. — Даа? А целоваться?       — О-о-о… я подумаю, — ловя его дыхание, ответил Йонка, и в это мгновение губы Криса накрыли его губы.       — А ещё я умею сильно любить, — прошептал Крис между поцелуями.       — Я знаю, — в ответ шепнул Йонка.       «Его губы… влага, безумный напиток. Это как жажда, в знойный день пьёшь, пьёшь, а хочется ещё. Поцелуи в губы — самая невинная из всех ласк. Даже в постели. Но у них иначе. Их поцелуи — игра по возрастающей. Они заводят до безумия… невозможно оторваться от желанных губ. Поцелуи… длинные спутанные волосы, сладкий шёпот… сбившееся дыхание… Их горячие тела кожа к коже…       «Хочу-у»…       Йонка — пенящийся шейк боли и наслаждения.       — Кристи… Кристи… давай… давай же! — стройные бёдра сильно сжимали торс Юкки, оставляя синяки. Цепкие пальцы царапали плечи, желая вдавить в себя…       И только так, лицом к лицу… Кристиан хотел видеть эти глаза. Цвета синего льда. Единственные…       Путь к вершине — синхронно двигаясь навстречу друг другу… Навстречу…       — Ах… Ааах… ммм…       Растворившись в теле — раствориться в душе…       Зачем это всё?!..»