Школа-Тюрьма. Утерянный эпилог.

В кабинете ОСС. Кейт сидит около клетки с воронятами. Просунув меж прутьев палец, почёсывает пальцем шею ближайшего воронёнка: Ну что, пернатики, соскучились? Вот не думала, что к вам так привыкну. Видно, это влияние Мари. Надо будет у Чиё ещё поспрашивать, как правильно вас дрессировать. Заходит Риса. Смотря на Кейт, возящуюся с воронятами: С тех пор, как Мари исчезла из Хачимитсу, Кейт всё своё свободное время проводит с этими птахами. Похоже, насчёт вырвать хребет у Курихары-старшей она погорячилась. Подходит ближе, присаживается на стул, зажав шинай меж колен: Кейт-сан, почти ничего. Андре тоже мало знает о произошедшем. Кейт, оглядываясь: Дааа… Мидорикава до сих пор на больничном. Чиё Курихара теперь новая глава ПСС. Киёши, чтоб тебя, да что же ты там натворил? Твои прошлые заслуги перед Подпольным СтудСоветом были сразу забыты. Весьма большие заслуги. Не побоялся надеть женские трусики, распугал на Королевской битве нашу команду. И с побегом Мари в основном его заслуги. Те фото на мобиле, неужели Хана специально для меня сделала? А я купилась. Но ведь несколько раз их видела вместе и на фестивале, и после него. Но прямо с её горячим характером не спросишь. Риса: Раньше этот Фудзино меня выбешивал. С каким удовольствием я в тот вечер перед спортивным фестивалем начистила его нахальную ухмыляющуюся рожу. А теперь, когда увидела, что с ним сейчас стало, даже немного жаль. Исхудал, круги под глазами. Хорошо его наказали. Изгой, одним словом. Кейт, отходит от клетки, садится за стол: Вот только теперь в Хачимитсу опять очень высокий рейтинг у Подпольного СтудСовета. И то, что к Киёши применены такие жёсткие меры, добавили им ещё популярности среди учениц. Но так неожиданно, что Чиё стала президентом. Риса: Ну с нами она всё-таки нормально общается. Хотя они могли себя вести как победители. И Мейко на нас вроде зла не держит. Кейт: Это явно из-за Мари. Наверно она с Чиё общается через социальную сеть. Мари… Как ты там? Вот не ожидала, что так наше противостояние закончится. Если бы я могла повернуть время вспять… Киёши идёт по коридору здания: Ещё немного, и кабинет ПСС. Но мне туда строго-настрого даже подходить запрещено. Как же мне поговорить с Чиё-чан? И в столовой ни разу не пересёкся. Тоже видеокамеры? Пройдя ещё немного, Киёши останавливается. Дорогу преграждает Мейко Шираки, скрестив под грудью руки: Мерзавец! Ты опять здесь? Слов не понимаешь? Ещё раз повторяю! Тебе запрещено приближаться к офису Подпольного СтудСовета! Киёши: Мейко-сан. Пожалуйста, позвольте мне поговорить с Чиё-сан. Я согласен, что заслужил очень жёсткое наказание. Но виноват только я один. Остальные ребята ни при чём. И мне очень мучительно, что я испортил жизнь Чиё и Хане. Мейко: Исключено. Госпожа президент запретила тебе приближаться к комнате Подпольного СтудСовета. Убирайся! Киёши: А хотя бы записку можно передать? Умоляю! Мейко: Бесполезно! Да даже если бы я согласилась, порвут твою записку, не читая. Киёши: А что с Ханой-сан? Пожалуйста, скажите! Мейко, грозно нахмурясь: Ах ты, ублюдок! Ты оказался даже более мерзким, чем о тебе думали! Изыди! Киёши разворачивается, медленно и понуро уходит: Эх… Только-только мне директор надежду дал. Не пообщаться. Всё время видно начеку. В мониторе постоянно камеры наблюдает, что ли? Краем глаза за окном видит перелетающего с ветки на ветку ворона. Пройдя ещё немного, оглядывается в окно: Чего? Не может быть! Уйдя за угол, останавливается. Осторожно смотрит в следующее окно. Ворон сидит на ветке около окна, почёсывая клювом под крылом. При виде Фудзино поднимает голову: - КРРОУ!!! Киёши: Ну-ка, посмотрим? Пробегает, поглядывая в окна. Ворон опять перемещается параллельно Киёши, перепархивая с ветки на ветку. Абзац! Получается, я всё время был под пристальным вниманием воронов? Ну попал... Ни один мой шаг от этих птиц не укроется. Выходит из здания. Смотрит на огороженные развалины школьной тюрьмы. Разрушено почти на две трети. По ходу, только комната охраны более-менее цела. Но там наверно всё сгорело. Идёт в мужское общежитие. По дороге смотрит вверх. Высоко над ним в темнеющем небе кружат два ворона: Вся школа мне теперь тюрьма. И я... под непрерывным наблюдением. Надо бы в столовую на ужин. Но... Неа… не хочу есть. Заходит в мужское общежитие. Садится на край своей кровати. Сидит, скрестив руки на коленях: Эх, если бы тогда Мицуко зашла хоть ненамного позже… Правда, я не представляю, как тогда с Чиё-чан объясняться пришлось бы. Если бы Мицуко зашла позже... Хана-сан обещала убить меня, если я её поцелую, но ведь при этом закрыла глаза. Получается, нас обоих тянуло друг к другу? Вспоминаю, когда чуть не повесился после неправильно истолкованной записки Чиё. Ведь у меня мелькнуло в голове, что Хана спонтанно меня поцеловала, не поняв, что у неё ко мне возникло чувство. Но она всё поняла только в тот печальный день. Вот почему и вышибла букет. А я... Я накричал на неё. Если бы она не сорвалась… Чиё ведь пыталась мне объяснить, что Хана тоже меня… любит… Ан нет. Даже если бы она не сорвалась, я обоссался бы раньше, чем до меня дошло. Ненавижу себя! Боялся обмочиться у них на глазах, а в результате... и на себя, и на Хану. Правда это из-за того, что Мидорикава мне на живот сиганула. У меня искры из глаз посыпались от боли. Пришёл в себя тогда, когда из меня уже во всю хлестало. Как же так всё плохо вышло... Если бы я не был таким тормозом… Понял, что люблю Хану только тогда, когда потерял её... Встаёт, подходит с своей тумбочке, выдвигает выдвижной ящик. Смотрит. В почти пустом ящике в глубине видны тёмные мужские трусы-боксёры. Киёши, с заблестевшими глазами, бережно достаёт их, держит перед собой: Ребята сказали, что они валялись на моём лице. Я удивлён, что Хана с её горячностью не затолкала их мне в рот. Хех... Так поздно допёрло до меня, почему с Ханой тогда трусами поменялся... почему в тот день на себя их надел... Кретин... Зажмуривает глаза. По щекам текут слёзы, капают с подбородка вниз. Резко утыкается лицом в трусы-боксёры, с перекошенным от рыданий ртом: Всё, что у меня осталось... Около лестницы, ведущей в мужское общежитие. Парни стоят, одетые в лёгкую спортивную одежду. Синго, облокотившись о перила спиной: Ребзя, не слишком ли мы расслабились? Джо: Не боись, Киёши сейчас смотрится живее, чем до известия об освобождении директора. Гакудо: Воистину, так. Но всё таки бдительность не стоит терять. Андре: Я помню. Обязательно проверяю после ухода Киёши-куна свою садо-мазо коллекцию. И всякий раз всё на месте. Гакудо: Андре-доно. Прими мои благодарности за бдительность. И... Воистину, у тебя сейчас шнурок на кроссовке развяжется. Андре, смотрит на свисающий шнурок на кроссовке правой ноги. Тянется завязать: Хммм... (БУХ!!!) Поставив ногу на ступеньку лестницы, дотягивается до шнурка. В комнате общежития Фудзино, испуганно оглянувшись на звук в сторону входной двери, кладёт боксёры обратно в ящик. Вытирая руками лицо и глаза: Кто-то идёт? Не хватало ещё, чтобы парни узрели меня, рыдающего над мужскими трусами. И что я смогу сказать? Задвигает обратно ящик. Ложится на кровать, глядя невидящим взглядом перед собой: Вроде никто не зашёл... Надо успокоиться... Так что же на самом деле у меня в моей душе творилось? И почему? Ведь Чиё была добрая, самоотверженная, мягкая и спокойная. И похоже, полюбила меня по настоящему. А как тогда она пришла заступаться за меня перед сестрой. От Мейко собою закрыла, когда та плёткой меня хлестнула. Но... я? У меня опосля в голове были только сисечки Чиё... только о них и думал... Дебил! Это не любовь, а одна лишь похоть! И на спортивном складе тогда, если бы не увидел слёзы в твоих глазах… Правда мне нравилась твоя милая, светлая улыбка. Но... это не то... И на том свидании... Я давился онигири, делая вид, что мне интересно, а ты вся ушла в сумо. Мысленно возникает образ нахмуренной Мари в школьной форме академии, произносящей, сложив руки на груди: Неужели не понятно? Не понимали вы друг друга. Несовместимы! Изображение Мари исчезает. Киёши: Именно так. Как же стыдно перед тобой, Чиё. Прав директор, перепутал любовь и половое влечение. Ни чуточки не повзрослел. А ты ведь верила мне. До последнего верила. И заступалась за меня... А вот события с Ханой-сан вначале очень пугали и часто несли мне физическую боль. Боялся ей на глаза лишний раз попасться. Но... почему мне теперь так отчаянно хочется оказаться рядом с нею, наедине? Как в ту ночь в комнате охраны, когда Хана намеревалась со мной за всё поквитаться. Почему сейчас такая тоска по ней? Когда же у меня возникли чувства к Хане? Может тогда, когда после моих слов о Медузе она вдруг так расплакалась? Ведь у меня враз исчез весь страх перед ней. Остались совсем другие чувства: жалость, сочувствие. Я впервые понял, какая Мидорикава уязвимая и ранимая. И даже побои от неё в ту ночь, хоть и взвыл от боли, не заставили снова бояться. Вот только когда она меня насильно стала целовать... я разозлился и решил обратить против неё её же поцелуй. Но когда мы шли по коридору обратно и я смотрел, как Хана-сан останавливает себе кровь из носа, опять стало её жалко и очень стыдно за содеянное. Пусть ради друзей и Чиё, но я поступил очень плохо. Первый поцелуй… Хоть она и говорила, что решила не считать это первым поцелуем. Для меня он стал именно первым! Из за первого поцелуя? Или... тогда, когда в кабинете директора я лежал на полу и смотрел, как Хана-сан плачет около меня? Боль в сломанной руке была очень сильной, но то чувство в моей груди… Вскочив, садится на край кровати: Неужели?! Неужели именно тогда в тот момент? Именно тогда я поклялся, что обязательно искуплю свою вину за тот случай, когда нечаянно помочился на тебя в кабинке туалета, как бы плохо мне от этого ни было. И мне было ой как плохо, когда ты мне отомстила. Но... спустя время я вспоминаю теперь не твою месть, а тот поцелуй. Хоть я был весь в твоей моче, ты вернулась и поцеловала меня. Поцеловала в губы, как следует... Ложится обратно в кровать, закинув руку за голову: Хмм, что-то ещё в голове вертится... Ох, что же я ещё упустил? В поезде!!! Точно! Ты меня спросила тогда — будем встречаться? Я не понял, что это всерьёз. Вот я дурила! Девушка просто так не предложит встречаться! А ещё я похоже дал Хане надежду, сказав, что буду встречаться с нею, если Чиё меня отошьёт. Я ляпнул в шутку. Но то, как Хана-сан меня в тот день опускала перед Чиё… Хоть и говорила, что это старается во благо Чиё-чан, но похоже неосознанно она старалась для себя. И та недосказанная фраза, когда я вручил Чиё букет… Поздра… Точно! Она хотела поздравить нас, меня и Чиё!!! И поняла, что сейчас произойдёт непоправимое. Хана-сан, прости меня, идиота. До меня дошло с таким опозданием... Слишком поздно… У тебя третий дан по карате, но ты оказалась абсолютно беззащитной перед моим эгоизмом, безрассудством и упрямством. Увидеть бы тебя, услышать твой голос, узнать, что в порядке. Тогда я выдержу то, что теперь со мной в школе происходит. Два раза... Два раза я травмировал твои чувства... Первый раз, когда сказал, что воспользовался твоей слабостью, чтобы открыть дверь. А во второй, когда отверг тебя ради ложной любви... а в результате... травмировал и твои чувства, и Чиё... Два разбитых сердца по моей вине... Я согласен на любое... самое жёсткое наказание, только не ненавидьте меня... Лежит, закрыв глаза. Утро. Около проснувшегося Киёши стоит Гакудо: Друг мой, Киёши. Снова не ужинал, уснул в одежде. Да и обедать тоже ходить не изволишь. А то, как мало ты отведал вчера утром, завтраком не могу назвать. Киёши, сев на краю своей кровати: Гакудо, прости. Я бы рад не причинять тебе переживания, но... Я просто не хочу есть... да даже не могу. Прожёвываю еду, а не глотается. Вот не знаю, как-то вот так. Никогда у меня такого не было. Гакудо, с изумлённым лицом: Киёши-доно! Воистину, это же самая настоящая депрессия! Киёши: Эм, чего? А хотя, учитывая, какой я день рождения Чиё-чан устроил, вполне резонно. Хлопнув себя ладонью по лбу: Как я только что её назвал? Теперь она из за меня настолько в своих взглядах разочаровалась, что пошла по стопам своей старшей сестры. Двадцать первый президент Подпольного Студенческого Совета. И по имени обращаться к ней должен был бы Чиё-сан. Но... Опустив голову: Вчера попытался ещё раз с нею поговорить. Но меня, оказывается, вороны наблюдают, замглавы сразу в коридоре перед кабинетом перехватила. Неудивительно, после всего меня Чиё ни слушать, ни видеть не хочет. Зачем? Зачем я наврал ей в самом начале? Гакудо, садится рядом с Фудзино: Друг мой, Киёши. Не взваливай всю вину на себя. Ведь именно ваш покорный первым сказал Чиё-доно неправду, когда сия госпожа спрашивала про твоё участие в коллективном подглядывании. А ты всего лишь подтвердил. А насчёт той фразы... Улыбаясь: Имею мнение, что под мусором подразумевается вся наша дружная компания вместе с вашим покорным. Киёши,подняв голову, смотрит в лицо Гакудо: Мне совсем не легче от того, что Чиё теперь из за меня и вас мусором считает. И солгал я раньше тебя, при самом первом с нею общении. И ведь Хана-сан знала, что я Чиё постоянно лгал. Но молчала. И только в тот день решила вмешаться, пока я не сделал признание в любви. Гакудо, вскочив: Погоди-погоди. Секретарь-доно пыталась помешать вашим отношениям? Сей поступок не могу назвать благородным. Киёши: А ты как думаешь, сколько бы продлились отношения, построенные на лжи? Гакудо, с растерянным лицом закрывая себе свой рот правой ладонью: Айя! Киёши: Вот именно. Так что Хана-сан действовала как раз по совести. Но я ни разу не попытался её мотивы понять, и упёрто продолжал лгать Чиё. И вот, после того, как несмотря на сопротивление Ханы, сделал таки своё признание... Наорал на неё и начал насмехаться. Гакудо: Что?! Друг мой, ты не убоялся прогневить секретаря-доно, зная о её вспыльчивости? Киёши, опять опустив голову: Я сам не понимал, почему, начиная с дня Королевской битвы, не боялся взрывного характера Мидорикавы. Один раз она попросила меня помочь ей с покупками в городе для ПСС, оплачивала за то, что сумки таскал, деньгами из их бюджета. Так я даже за то, что она меня в кафе потащила перекусить, деньги клянчил. Видел, что Хана злится, и... нисколечки не тревожился. И ведь рядом с нею я чувствовал себя так легко и раскованно. Да, точно! С Ханой я вёл себя без притворства, и... Эх... Гакудо, схватившись руками за свою голову: Оуу... Киёши-доно... Ты забыл о вспыльчивости госпожи секретаря? Утверждаешь, что при общении с нею не ощущал скованности, не боялся прогневить? Убрав от своей головы руки: Если забываешь про недостатки характера девушки, и радуешься общению с нею... Это ведь означает... Киёши: Именно так... А я, тупой, упрямый и ничего перед своим носом не видящий, ничего так и не заметил. Так отчаянно старался ради внушённой себе любви, а в результате разрушил реальную. Солгал и себе и Чиё, утверждая, что люблю её, потерял Хану, и допёрло до меня лишь тогда, когда уже было поздно. Теперь вспоминаю всё, что было... И такая тяжесть в груди... Гакудо, положив Фудзино на плечо свою ладонь: Нам и самим не получается вступить в контакт с Чиё-доно... Даже близко не подпускают. Но сдаваться нам не должно. Постарайся взять себя в руки. У Шокатсу Коумея путь был трудный, суровый и опасный. Но отвага, моральный дух и верные друзья всегда были на первом месте. Киёши, с лёгкой улыбкой смотрит на Гакудо: Спасибо тебе. Не помню, кто там этот Шокатсу в Троецарствии. Но ты всегда меня поддерживаешь. Я... я постараюсь. Сказать легко, на деле очень тяжело. Раньше у нас была цель, фестиваль мокрых футболок. Эта цель придавала сил. Но теперь мне не до фестиваля! Гакудо: Идём завтракать. И соизволь уж не посидеть с нами, а постараться нормально всё съесть, даже если по-прежнему аппетита нет. Снаружи около общежития нас изволят ожидать, поторопись. Киёши: Хорошо. Но... Пожалуй, идите не дожидаясь, я к вам в столовой присоединюсь. Иначе студентки их заодно со мною будут опускать. Спустя несколько минут... Киёши стоит, чистя зубы около одного из уличных умывальников: Как бы гнусно на душе у меня не было, внешне должен выглядеть на отлично. По крайней мере меня не заставили ходить по территории академии в полосатой тюремной робе, хех... Спустя ещё немного времени... Фудзино заходит в столовую. Шедшая к выходу из столовой группка студенток при виде его отстраняется в сторону с возгласами: - Фи! Хероши явился! А мы только радовались, что тебя, урода, здесь нет! Киёши, молча, не глядя на них, с угрюмым лицом заходит в зал, находит взглядом друзей: Эх... Ребята сидят отдельно от всех в углу. Это из-за меня. Ведь девушки сразу подальше отходят, и хорошо, если молча, не обозвав... не пожелав мне убиться. Берёт свою порцию. Садится с подносом к остальным. Джо, улыбаясь: Киёши, а вот сейчас ты свой завтрак точно слопаешь полностью. С отменным, кхе-кхе… аппетитом. Несколько минут назад в столовой позавтракала она. Киёши: Она? Кто? Опс... Почему у меня так быстро забилось сердце? Андре, широко улыбаясь: Они всем полным составом Подпольного Студенческого Совета позавтракали. Жаль, ты позже пришёл. Киёши: Они обычно стараются оказаться в столовой после того, как никого из нас в ней уже нет. А сегодня, выходит, раньше оказались. Что?! Вскочив со стула: Полный состав? Неужели... она тоже?! Синго: Возрадуйся, дружбан. Хана Мидорикава была здесь вместе с Чиё Курихарой, Анзу Йокоямой и Мейко Шираки.