вино и костюм гоничной

Весна. Солнце пригревает, учиться хочется меньше всего, особенно когда тебя преследует обожжённый мужик-маньяк-педофил. Зевая в ладонь, Квентин смотрит в окно, но никак не на доску или учителя. Весной он специально выбирает последнюю парту у окна, чтобы никто не замечал и реже вызвали. И это всегда прекрасно срабатывает: учителя чаще обращают внимание на тех, кому нужно исправить оценки, кто трудится, а у оставшихся без внимания без внимания либо любовь, либо дни замечательного веселья с алкоголем и наркотиками (чаще всего представители этой «группы» отсутствуют на уроках), либо чистой воды лень. Первое мучало и Смита, а с первым и последнее. Он отводит взгляд от окна, выискивая глазами свою девушку: та снова спит на уроке, перед этим наглотавшись подавляющих сны таблеток. Сие вызывает легкую улыбку на его лице, которая имеет оттенки влюбленности, и он возвращается к пейзажу за стеклом: птички беззаботно щебечут о своих бытовых проблемах, ветки деревьев слегка покачиваются от дуновения ветра; всё вокруг зеленое, живое, радующееся жизни. Теплые лучи попадают сквозь ветви на миловидное лицо, окончательно пробуждая в Квентине ленивого внутреннего кота, и он зевает в ладонь еще раз: недосыпание дает о себе знать. Конечно, Смит принимает подавители сна, как и Холбрук, но все равно не высыпается, ведь находит дела интереснее, чем сон. Вот только в отличие от дамы сердца, он не таскает с собой лекарство и не спит на уроках, а наоборот, старается как можно больше быть бодрым. Однако мозг все больше устает от плохого режима, и становится труднее совладать с собой, особенно под теплыми лучами. Квенни ненадолго прикрывает глаза, собираясь просто отдохнуть, не засыпая, но все идет не по плану: голос учителя становится тише, а мозг просто перестает работать в полную силу. Парень погружается в сон, сам то слабо осознавая. Тишина постепенно начинает давить, отчего он открывает глаза: класс превратился в чей-то незнакомый дом, а вернее в чью-то кухню, где на столе романтично стоит одинокая бутылка, а рядом с ней записка и бокал. Квентин осматривается, ища Фреда, потому что сдохнуть так быстро он не собирался. Но, не найдя и не услышав шагов к себе, кудрявый вздохнул, подходя к столу, игнорируя записку и просто открывая вино, наливая первый бокал. Раз есть возможность, то зачем её терять? Бутылка достаточно медленно опустошалась первое время, а затем парень просто перестал сомневаться, нужен ли ему еще бокальчик, вливая в себя, как истинный джентльмен, из горла. Пока бутылка не стала пустой, Квентин не перестал пить. Градус вскружил голову, застилая сознание легкой дымкой, оголяя нервную систему слегка, делая уязвимым. Этого Крюгер и ждал, словно кот на ветке, наблюдающий за жертвой. Он явил себя, стоя рядом с начинающим алкоголиком, держа в руке какие-то вещи. — Привет, Квенни. Я уже думал, ты никогда не придешь больше ко мне. Сказать честно, даже соскучился по тебе. — Фред подцепил чужой подбородок концами ножей, смотря чужие глаза, не скрывая ехидной улыбки. Лезвия скользнули ниже, к шее, оставляя на ней четыре неглубоких раны. — А я надеялся, что ты сдох. — Привычное раздражение родилось внутри при виде маньяка в шляпе. Квен с отвращением смотрел на обгоревшее лицо, не дергаясь лишний раз: цель оставалась выжить, а не сдохнуть так просто. — Какие ласковые слова слышу. Вот тебе явно будет слабо это надеть. — Убийца протягивает непонятную одежду своей жертве, отчего его улыбка становится немного пошлой и коварной. Взять на «слабо» пьяного — как два пальца об асфальт. — Пф! Да запросто. — Смит поднялся из-за стола и забрал одежду, уверенными шагами уходя с кухни переодеваться. Когда костюм был получше рассмотрен, вся уверенность исчезла разом, а к щекам прилилась кровь. Назад пути не было. Привычная футболка с деревом и джинсы сменились на достаточно короткое платье горничной и чулки, которые уже парень мечтал сжечь всем комплектом, а затем к прекрасному костюмчику добавился соответствующий ободок, а с ним и перчатки. Стыд частично отрезвлял, но все равно не до конца, поэтому и пошел кудрявый на это до конца. Он вернулся обратно к Фредди, кидая прямо в его лицо женское кружевное белье, заявляя, что конкретно на это не подписывался и вообще пошел он к черту, трехклятый извращенец. Но это только распаляло азарт у задумщика идеи, хоть и пошло немного не по плану. — А как же манеры, Квенни? ~ Как ты разговариваешь со своим господином? — Крюгер осмотрел «мошку», попавшую в его паутину, отмечая то, как все идеально сиди и как хорошо выглядит в этом парень, даже лучше, чем Нэнси. — Кхм… Что я могу для Вас сделать, мистер Крюгер? — Щеки Квентина воспылали намного ярче, чем от алкоголя или осознания того, во что он одет, к тому же в нетрезвый мозг начали поступать сигналы, что подобное явно нравится ему, отчего хотелось просто провалиться под землю. — Подойди. — Фреду определенно нравится, как этот наглый мальчишка моментально превратился в уязвимого, покорного и беззащитного. Кудрявый подошел, дожидаясь следующих «приказов» маньяка-педофила, но вместо них на его талии оказалась чужая рука, что нарочно медленно поднималась выше, а затем ниже. Его подтолкнули ближе к столу, ведь твердая поверхность всегда уместна, пока ладонь спускалась вниз по бедру, до колена, а затем поднималась к краю чулка, немного оттягивая его и отпуская: жертва вздрагивает от этого, начиная чаще дышать. Шея терзается кончиками лезвий перчатки, не до крови, до бледных следов, что будут жечь, когда на них перейдут своеобразные поцелуи. Отсутствие сопротивление вызывает интерес, насколько садисту далеко позволят зайти, и он безусловно пользуется этим, мучая игрушку грубыми ласками и достаточно пошлыми фразочками. Не будь лишних градусов в крови, Квентин бы обязательно пустил Фредди на фарш, но ему остается лишь «наслаждаться» происходящим, путаясь в ощущениях, стыдясь реакции тела и ссылаясь на то, что просто давно с Нэнси ничего не было. Перчатка-оружие оказалась снятой и убранной на потом, десерт, и теперь Крюгер полностью принялся за молодое тело, придушивая, гладя бедра, запустив под подол руки. Через некоторое время Смит просто не мог стоять на дрожащих и подкашивающихся ногах, отчего ему помогли забраться на край стола, сразу раздвигая ноги и подходя ближе, заставляя опереться локтями на плоскость, чтобы подтащить к себе ближе, нагло и крупно намекающе прижаться, удерживая за ягодицы, склоняясь к шее, ведь поверх царапин нужны и укусы. Но все разом обламывается. — Квентин, проснись, урок закончился. — Нэнси трясет парня за плечо, надеясь, что получится разбудить. И ей удается вырвать своего бойфренда из лап педофила, возвращая в реальный мир. — Почему у тебя лицо такое красное? — она с непониманием смотрит на Квентина, а потом кладет руку на лоб, чтобы проверить, нет ли температуры. — Я в порядке. Наверное, просто на солнце перегрелся. — Выпаливает кудрявый, быстро собирая сумку и покидая с рыбкой класс. О том, что произошло в другом мире, он решает не говорить, но оставшиеся раны на шее становятся напоминанием об этом, отчего Холбрук на него часто и странно косится, возможно, даже подозревая что-то. С этого дня Квенни точно будет носить с собой в школу подавители снов.