О любви к хоккею

Как все готы любили чёрное, так и все канадцы любили хоккей. Душа готов тяготела к мраку, душа канадцев — ко льду. Готы предпочитали держать в руках кофе и сигареты, а канадцы — клюшку. Во всяком случае как-то так думали окружающие, мыслящие стереотипами. Не то чтобы они были совершенно не правы, как раз наоборот: на этот раз их шаблонное мышление работало без помех. Всё так и было. У Айка в одной руке клюшка, у Фиркла — сигарета. И в то же время они держались за руки. Нигде не было сказано, как канадцы относятся к готам, или как готы относятся к канадцам, а потому иной раз было любопытно за теми понаблюдать. Фиркл не выказывал явного интереса ни к миру в целом, ни к своему вроде как парню, но исправно появлялся с ним вместе. Естественно, когда не был занят посиделками с друзьями, ведь что в жизни гота может быть важнее боли, мрачной поэзии и кладбищенской романтики? Айк от него, впрочем, не отставал, активно увлекаясь хоккеем, политическими дебатами и компьютерными играми, куда и тратил большую часть времени. В компанию готов Брофловски, конечно же, не вписывался, да и не собирался. Те, скрипя зубами, признали его «достаточно нонконформистским конформистом», на том и успокоились. А всё потому, что Айк — единственный на округу канадец, вдобавок ещё и гений, то есть достаточно диковинный трофей для Фиркла. По крайней мере гот из обилия конформистов нашёл самого необычного для здешних мест. «Иногда» — это не совсем верное слово, чтобы описать, как часто Фиркла можно увидеть на ледовой арене во время игры Айка. Гораздо больше подойдёт слово «всегда», ведь гот не пропускал ни одной игры. Сидел, прижав коленки к груди, мрачно смотрел на происходящее и готов был истыкать ножом любого, кто к нему приблизится. Бывало, что с ним были его друзья, не менее мрачные и недовольные жизнью, но смотрящие не так убийственно — о, прекрасный взгляд Фиркла деморализовывал всех вокруг, включая команду соперника. Гот был безумно хорош в искусстве умерщвления чужого энтузиазма путём фигурного выжигания взглядом. А если это не срабатывало, то он мог преуспеть и не в фигурном. Ещё, говорят, он резьбой по дереву занимался, но никто не знал, кого именно Фиркл считал деревянным. Словом, гот стал чуть ли не талисманом команды. Правда, носил при этом гордое звание неудачи. Айку, конечно же, было приятно, что его парень ходит смотреть на игры. Всё-таки Брофловски был лучшим игроком и ярым патриотом своей родной страны, а потому достижениями в хоккее гордился особенно сильно. Несмотря на несовпадение увлечений, они с Фирклом, конечно, шли друг другу на уступки — гот слушал про неинтересный ему спорт, а Айк слушал тяжёлую для его слуха (но больше — для настроения) музыку. А после хоккейного матча Фиркл всегда выбирал досуг себе по вкусу, но для начала предпочитал отогреться. Иногда в объятьях Брофловски, но чаще просто одалживал куртку. Правда, без своего на то желания — Айк едва ли не насильно кутал его, нащупав напрочь оледеневшие руки. Лёд на катке и то теплее был. Фиркл же удивительно покорно принимал заботу, но с таким видом, будто делает вселенной огромное одолжение. Вот и сегодня Фиркл сидел за защитным экраном, недовольно покусывая губу и иногда потирая руки. Чем дольше длилась игра, тем более мрачным и дёрганым становился гот. Айку некогда было за ним наблюдать, но иногда он замечал, что в напряжённые моменты игры Фиркл даже подрывается с места и что-то возмущённо проговаривает. Вот и сейчас он вёл себя аналогично, наблюдая за игрой. Команда Айка выигрывала с отрывом всего в одну шайбу, и Фиркл постоянно косился на табло после опасных моментов. Уже после, когда игроки разбредались по домам, а Айк, отдав свою куртку Фирклу, тащил всю свою амуницию, он спросил: — Так тебе всё-таки нравится хоккей? Ну мало ли, может, Фиркл смог не только привыкнуть, но и полюбить то, что нравится самому Айку. Даже если это конформизм. Брофловски хоть и был гением, но так и не смог выделить чёткие критерии, по которым готы решали, что для них конформизм, а что — нет. Это скорее зависело от их личных симпатий, чем имело реальную методику определения. — С чего ты взял этот бред? — спросил Фиркл, крепче кутаясь в куртку. Просить он её никогда не просил, но обратно тоже не отдавал до самого дома. Или пока на горизонте не начинали маячить знакомые — тогда гот резко согревался, возвращал Брофловски его одежду и всячески делал вид, что оказался рядом чисто случайно. — Ну, ты ведь болел за нашу команду. Причём довольно яро, — пожал плечами Айк. — Ты бы лучше играл, а не смотрел, чем я занимаюсь, — нахмурился Фиркл. — У меня без сигарет ломка на твоих дурацких играх, а выскользнуть оттуда ещё сложнее, чем перетерпеть. От Фиркла действительно пахло сигаретами, он не врал — как только заканчивалась игра, гот первым делом бежал в курилку, а не поздравлять или утешать своего парня. Каждый раз. У Айка уже куртка табачным дымом пропахла, и мама достала с вопросами, не курит ли он. И это ведь он успевал оттирать фиолетовую помаду с лица перед тем, как показаться семье. Вопросов было бы ещё больше. — Вот как… — вздохнул Айк. Не то чтобы он успел понадеяться на положительный ответ — Фиркл отучал его надеяться в принципе. — Вот так. Ты лучше скажи, как ты, чёрт тебя дери, не забил ту шайбу? — вздёрнул нос гот. — Ты же лучший игрок, причём единственный, ну куда ты смотрел… — забурчал он, пиная на пути камушек. Лицо Айка озарила улыбка. Канадец приобнял своего парня, абсолютно довольный жизнью. Он мог бы честно сказать, куда он смотрел, но Фиркл и так знал ответ. И он, и все его друзья были более чем сообразительными ребятами. А ещё скрытными, мрачными, циничными… Но очень любящими. Фиркл слабо улыбнулся в ответ. Он так и не полюбил хоккей, но если уж для Айка это настолько важно, то потерпит, свыкнется, пострадает на очередной игре. Или сделает вид. В конце концов никто точно не знал, как готы относятся к хоккею, а канадцы — к кофе и сигаретам, а также тёмно-фиолетовой помаде. И двое конкретно взятых людей лишь давали намёки, загадочно улыбаясь на вечерней улице.