Никогда

      Анхелико покидает Храм.       Эта новость заставила Ивелисс на несколько секунд застыть в недоумении, глядя на Адама — и куда-то мимо. Анхелико был здесь всегда. Сколько Ивелисс помнила себя, первый, с кем она общалась кроме Сына Опустошения, был он. Девушка не отдавала себе отчёта в том, что делает, не в силах поверить, что всё. Это всё. Конец. И громкий хлопок пощёчины в тишине прозвучал как минимум как атомный взрыв. Ивелисс ошеломлённо переводила взгляд со своей руки на щёку Анхелико, будто она не могла контролировать своё тело, когда ударила его. Да так оно и было. Сердце само подсказало, что делать. Большая мышца, гоняющая кровь по венам, смогла резко поднять руку и залепить пощёчину Бридлу.       А парень… Он только улыбнулся этой своей виноватой улыбкой, за которую Ивелисс могла простить ему всё. Но не сейчас, нет. Сейчас она просто не могла позволить себе сдаться и разрыдаться, как жалкая брошенная сучка, а не как «самая крутая сука в здании». Она будет заставлять своё сердце ненавидеть этого мудака с ангельской внешностью и до безумия щенячьим взглядом. Ох, он знал, как она любит его улыбку. И как ненавидит за то, что привязал её к себе. За то, что она привязалась к нему.       — Да катись ты хоть к чёрту, мне плевать! — резко выпаливает Ивелисс. Возможно, даже слишком резко, голос едва не срывается на всхлип. Она должна быть сильной. Ей нельзя давать слабину и уж никоим образом не перед ним.       — Я знаю, Иви, — Анхелико знал, что она всей душой ненавидит это сокращение. И любит. Или всё же ненавидит? Она сама не знала, раздражаться или смеяться. Раньше, а вот сейчас хотелось вмазать парню железным стулом и бить до тех пор, пока он не сможет встать. Лишь бы не покидал Храм. Лишь бы не покидал её.       Но о последнем Ивелисс никогда не скажет. Она хочет, чтобы Анхелико был привязан к ней так же, как и она к нему. Но понимала, что это невозможно. У него есть крылья, на которых он может улететь, а у неё нет. Он может сесть на байк и уехать, спокойно оставив прежнюю жизнь. Ивелисс не знает наверняка, но уверена, что это ему не впервой. Сколько было глупых девушек, так сильно полюбивших ангела? Единственный способ оставить его здесь — обрезать крылья. Лишить свободы любым из возможных и невозможных способов, но Ивелисс не сделает так никогда. Анхелико её возненавидит, а она не хочет этого. Это ещё больнее.       Давай, Адам, режь тупым ножом податливое сердце. Вбивай со всего размаху и проворачивай лезвие медленно, смакуя каждую вытекающую капельку крови. Смотри, как Ивелисс даже не сопротивляется, позволяя причинять ей боль и страдания. Вот она, открыта для новых ран. Смотри, осталось ещё нетронутое место, режь и наслаждайся. Можешь обойтись и без ножа, это ещё больнее.       Ивелисс кидается на Анхелико с грубым жадным поцелуем. Чтобы насладиться этими губами в последний раз из такого небольшого количества их прошлых поцелуев. Он обнимает её так же крепко и целует так же жарко. Становится трудно стоять на ногах. Не выпуская друг друга из кольца рук, Ивелисс и Анхелико едва ли не заваливаются в подсобку и запирают за собой дверь. Щёлкнул выключатель, и неяркая лампочка осветила два тела мутно-жёлтым. Адам хотел видеть её всю. Она позволяла порывисто снимать с себя одежду, оставаясь полностью обнажённой перед ним. Анхелико присаживается, раздвигает её ноги ладонями, касается чувствительной плоти губами, и Ивелисс остаётся лишь царапать дверь, откинувшись на неё, и до боли и железного привкуса во рту кусать губы. Он стоит перед ней на коленях, надавливая языком на клитор, и проникает пальцами внутрь её. Пожалуйста, Анхелико, ей нужно намного больше. Но она видит его таким и не может остановить. Пока он не захочет. Он извиняется за то, что бросает её здесь, потому что он не возьмёт Ивелисс с собой. И она не станет навязываться. Она останется здесь, в Храме. Ей же вроде как плевать на него, да?       Адам поднимается, смотрит девушке в глаза и облизывает губы. Она целует их, чувствуя соль. Анхелико отрывается от её губ, ведёт лёгкими поцелуями дорожку от уха к шее, затем языком снова туда и обратно, спускается к груди и цепляет зубами твёрдый сосок. Ивелисс шумно отрывисто дышит, когда он причмокивает, отпуская, и берётся за другой сосок, при этом трахая её пальцами и лишая всякой свободы. Она уже зависима от него. Ей всё равно, как, главное — чтобы ближе. Ивелисс берёт его член в руку, второй держась за плечо, чтобы ватные ноги не вздумали подвести. А она уже на грани. Велес аккуратна с ним, и она чувствует возбуждённое напряжение парня. С его губ срывается стон, когда она делает круговое движение большим пальцем вокруг его головки и сжимает немного сильнее, со стоном закинув голову от того, что Адам творит с ней.       Девушка ещё не успевает прийти в себя после оргазма, а Анхелико уже подхватывает её за бёдра и нарочито медленно входит во влажное горячее лоно. Многие мужчины говорят, что Ивелисс горяча, когда видят её. А могут ли они представить в полной мере, насколько? Анхелико вжимает её в дверь, ставит засос на шее, и ей на всех плевать. Она кричит и стонет, покрывает мокрыми поцелуями шею парня, кусает за ухо, впивается ногтями в плечи, а его это только заводит. Кто-то может слышать? Да пусть идут нахрен. Все поголовно. Не они с Анхелико первые, не они последние. Но это первый и последний её раз с Анхелико. Были поцелуи, но Ивелисс никогда не позволяла ему овладеть собой полностью. Знала же, что это будет последней каплей. А теперь она его больше, возможно, никогда не увидит. Адам громко стонет и замирает, справляясь с одышкой. Ивелисс становится на ноги, но его руки всё ещё на её ягодицах. Девушка утыкается в плечо Анхелико, и по щеке катится слеза. Единственная и самая горькая. Хорошо, что он не видит. Парень берёт её лицо в руки и целует. Настолько чувственно, что вторая слеза скатывается вслед за своей сестрой-близняшкой.       «Я люблю тебя». Хочется сказать, но Ивелисс молчит. Ей же плевать. Ей всегда было на него плевать.       (Никогда)       Они одеваются молча, Ивелисс старается не смотреть на того, кого она любит и одновременно с тем ненавидит всем сердцем. Она к нему привязана, но и всегда хотела оттолкнуть, сделать больно. Чтобы убедиться, что ей не жаль его. Что ей плевать.       — Я ненавижу тебя, Анхелико, — вздыхает она. Слишком грустно, чтобы быть правдой. Да и не верил ей Анхелико никогда.       — Ага, я тебя тоже, — слишком по-доброму и мягко. Ивелисс поднимает глаза и встречается с ним взглядом. Они оба не произносят ни слова, но понимают, что глаза и души говорят далеко не то, что губы. Анхелико усаживается на байк и переводит взгляд на Велес. — Прощай, Ивелисс. И береги себя, — ага, как же, побережёт она. Но он надеялся. Не хотел, чтобы что-то случилось с этой девушкой, а Храм не самое безопасное место.       — И я надеюсь, что ты не расшибёшься на своём ведре с гайками, — Ивелисс отвечает в своей излюбленной манере, но, чёрт возьми, сколько же грусти в её глазах!       Он уезжает. И если они и встретятся вновь однажды, то точно уже не в этой реальности.

***

      Прошла неделя с того момента, как Анхелико исчез в тёмной дали шоссе Бойл-Хайтс, оставляя после себя лишь дорожную пыль и боль. Ивелисс каждый день сидит на крыше Храма, смотря вдаль в надежде, что услышит рёв мотоцикла и ещё издалека увидит эти яркие кислотные цвета. Но она знает, что он не вернётся. Просто что-то толкает её сюда, что-то, будто магнит, притягивает её взгляд, и Велес не может уйти, не просидев хотя бы часа в собачьем ожидании. Тёмное пятно засоса на шее почти исчезло, осталось лишь небольшое покраснение, но она дотрагивается до этого места — и помнит каждый изгиб тела, которое она так самозабвенно трогала. И скучает по этому свободолюбивому эгоистичному ублюдку.       Ненавидит ли она Анхелико за то, что сбежал и бросил её здесь одну? Безусловно.       Перестанет ли она ждать его?       Никогда.