Врата рассвета

Они стояли друг против друга, метая недовольные взгляды и всем видом требуя, чтобы оппонент ушёл. Длинные тонкие пальцы первого плясали по тетиве лука, будто по струне, в руках другого кружилась пара бумажных кукол — больше для вида, всё-таки они оба были людьми. Первым не выдержал Матоба, скривил губы в улыбке, пропитанной презрением, и поинтересовался: — Натори, ты снова переходишь мне дорогу? Что на этот раз? Тебе с таким ёкаем не совладать, уж прости мою прямолинейность. Он твои бумажки в конфетти превратит и осыплет ими твой бездыханный труп. — А клан Матоба как всегда лезет напролом, не удосужившись даже узнать, кого они ловят? — Натори убрал бумажки, от которых сейчас и правда толку не было. — Про этого ёкая говорят, что он хранитель леса, причем довольно добродушный. Но ты прав, он сильный, вот только вряд ли подчинится тебе. С такой-то репутацией… — О, так ты в доброго экзорциста решил поиграть? — Сейджи не удержался от едкого смешка. — Что, будешь к нему с подарками ходить, дружбу заведёшь? — Нет. Но я хотя бы могу действовать тоньше и использовать своё обаяние, — Шуичи расплылся в сияющей улыбке, которая, по всей видимости, должна была ослепить и вывести из строя главу клана Матоба. — А ты сразу за лук! — Просто я предпочитаю сразу переходить к делу, а не рассыпаться бесполезными улыбочками и витиеватыми словами, — брюнет отвернулся, показывая, что разговор окончен, а он сам готов снова натянуть тетиву. Натори вздохнул и тоже повернулся в сторону, куда смотрел его нелюбимый коллега. Там, среди деревьев и кустов, разросшихся особенно пышно в самом сердце леса, притаился низенький домик из неотёсанных брёвен. Он казался очень хрупким, но судя по тому, как врос в землю и покрылся плющом, простоял не один год. Через маленькие окошки невозможно было ничего рассмотреть, но вот аромат рядом витал очень приятный — душистая сладкая выпечка и пряные травы. Однако ощущалось тут кое-что ещё, недоступное простому восприятию. Не барьер, какие порой встречаются у сильных духов, не злая аура, но защита — достаточно мощная, чтобы удерживать незваных гостей снаружи и не причинять им при этом вреда. Так что зайти в домик просто так у них не вышло бы — это оба экзорциста уже хорошо понимали. Поэтому Матоба не стал ломиться в дверь. Подошёл как можно ближе, будто специально не выставляя лук, а прикрывая его рукавом кимоно. Оглядел ещё раз скромное жилище — а потом громко позвал: — Выходи, дух! Я — глава клана Матоба, могущественных экзорцистов, Матоба Сейджи! Выходи и заключи со мной контракт! Ты можешь сделать это добровольно, а после преданно служить мне, либо же я сам подчиню тебя своей воле! Ему долго никто не отвечал, но зато в воздухе теперь отчётливо повисло ожидание. В доме точно кто-то был, и этот кто-то сейчас изучал экзорцистов, смотрел, что же они предпримут. Взгляды парней метались от окошка к окошку, будто там всё-таки могло что-то мелькнуть. Наконец дверка приоткрылась, и из-за неё высунулась лохматая светлая голова. — Контракт? Экзорцисты? Вы о чём? — поинтересовался житель домика, на вид — обычный подросток старшей школы, очень худой, будто и не ест вовсе, ветер дунет — с ног собьёт. Но вот взгляд, которым он наградил незваных гостей, был очень внимательный, пронизывающий. Сначала Натори решил, что они ошиблись и вместо жилища сильного духа нашли просто тайное укрытие кого-то из местных школьников. Но не могли же оба сразу оплошать! Тем более, вглядевшись, экзорцист понял, что глаза у парнишки нечеловеческие, медово-жёлтые с вертикальными зрачками, а сила от него исходила такая, что хотелось сразу же прикрыться амулетами. Да и традиционное кимоно приятного бежевого цвета вряд ли пришлось бы по вкусу современному школьнику. Натори оглянулся на Матобу — тот, похоже, почти не удивился виду ёкая, смотрел спокойно, лук не поднимал, только запустил другую руку в складки кимоно — видимо, готовился в случае чего накинуть на ёкая какое-нибудь заклинание-сеть. «Вот ведь хитрый лис, уже готов спеленать жертву», — мелькнуло в голове у Шуичи. — Я Натори Шуичи, экзорцист… — Как я уже сказал, я из клана Матоба, — оборвал его Сейджи, в голосе которого прозвучали нотки металла. — Подчинись мне, ёкай! — Я никому не служу. Просто живу в лесу! Уходите! Ответ был резким, ставящим точку в разговоре, и в эту же секунду Матоба вскинул руку, посылая в духа сразу несколько печатей. Тот едва успел захлопнуть дверь, а бумага рассыпалась в пыль, коснувшись деревянной поверхности. Наступила тишина. — С ним придётся повозиться, — брюнет хмыкнул, глянул на пару запасных печатей, засунул их обратно. — Сильнее, чем я думал. Может, выманить его и где-нибудь в лесу схватить? — У тебя и так много слуг, — Натори обошёл дом, замечая ещё одну дверь с другой стороны. Её почти закрывали кусты, а пользовались ею явно редко, но защита там не ослабевала. — Тебе незачем ещё и этого брать. — Я что, спрашивал у тебя совета? — Матоба нахмурился, и его взгляд словно лезвием прошёлся по экзорцисту. Но затем лицо главы клана смягчилось, и он внезапно улыбнулся. — Хотя… Как насчёт соревнования? Тот, кто первым заполучит этого духа в слуги, выиграет. Если я — то ты больше не будешь мешаться у меня под ногами. Ну, а ты в качестве награды сможешь попросить как-нибудь у меня помощи. Бесплатно. — Нет уж, не нужна мне твоя помощь, даже забесплатно, — Натори помахал рукой, но прежде чем брюнет снова ткнул его лицом в неуважение к клану и такому щедрому дару, экзорцист добавил: — Но я согласен на соревнование. Это будет интересно. — Тогда договорились, — Матоба повесил лук за спину, подобрал с травы любимый зонт и на прощание кивнул «коллеге». — Только работаем честно и не строим друг другу ловушки. — Сам в первую очередь соблюдай это правило, Сейджи. *** К удивлению Натори, Матоба и вправду не пытался вставлять ему палки в колёса. Более того, они почти не встречались и ни разу не разговаривали, хотя шики главы клана то и дело мелькали в лесу. Сам же экзорцист если и появлялся, то маячил мрачной тенью где-то вдали. Как он действовал, понять было невозможно. Сам же Шуичи начал со своих обычных и отточенных приёмов. Сначала с помощью бумажных кукол пытался проникнуть в дом, сломать дверь, окно — но бумага всегда разрушалась, стоило только коснуться дерева, из которого было сделано жилище. Понемногу экзорцист понял, что дерево само себе было необычным и, возможно, невидимым для обычных людей. Оно не пропускало никого и ничего к хозяину. Поняв, что из этой своеобразной крепости ёкая не достать, Натори решил подкараулить его в лесу. Рассылал везде кукол — но те возвращались ни с чем или не возвращались вовсе, так что выследить хитрого духа не удавалось. Простая слежка тоже не дала результатов — Шуичи видел свою цель только пару раз с расстояния, а когда пытался подобраться поближе, под ноги тут же начинали лезть корни, ветви цеплялись за одежду и норовили ткнуть в глаз. В другое время дух успешно избегал своего преследователя и каждый раз успевал вовремя захлопнуть ненавистную дверь. Но Натори всегда отличался терпением. Не получилось один, два, даже три раза — получится на четвёртый или пятый. Это он, как ни странно, усвоил на съёмочной площадке, когда его заставляли выполнять порой нереальное количество дублей. Там он всегда добивался нужного результата. Добился и теперь, когда на рассвете шёл, измученный, домой. Всю ночь он изучал часть леса, где обитал неуловимый ёкай, прочесал всё вдоль и поперёк, понял, что духов тут очень много, и поэтому работать нереально сложно: под ногами вечно кто-то крутится, пищит, пытается съесть, а существа посильнее своей энергией попросту сбивают бумажные куклы и не дают им свободно летать. Собственные же аякаши экзорциста тоже мало что могли сделать. Можно было бы бросить эту затею, потому что тот парнишка-ёкай вряд ли пригодился бы в бою, разве что как защитник. Но сдаться просто так и проиграть Матобе? Нет уж! Натори тряхнул головой, отгоняя пораженческие мысли, и внезапно остановился, заметив среди листвы неподалёку знакомое бежевое кимоно. Пригляделся — это был действительно он. Удивительно сонный, снова лохматый, щурящийся на восходящее солнце и иногда позёвывающий. Чисто подросток, который рано утром вынужден брести в школу. Разве что этот мальчик выглядел счастливым и улыбался, будто сделал только что нечто важное. Такой шанс упускать было нельзя, тем более других духов рядом не наблюдалось. Натори спрятался за раскидистым кустом, приноровился — и послал в ёкая крошечную бумажную куклу. Под порывами утреннего свежего ветерка та легко долетела и, невредимая, запуталась в светлых волосах. Странно, но силы духа почти не ощущалось, как если бы он недавно истратил её на что-то, оставив себе лишь немного. Но вместе с тем парнишка сейчас будто светился изнутри, наполненный чистым, волшебным огнём, благодаря которому легко перепрыгивал через корни и кочки, становясь с каждой секундой бодрее и задорно взмахивая руками. Шуичи наблюдал за этой картиной, затаив дыхание и даже приподнявшись чуть больше нужного. Если бы ёкай обернулся — точно бы заметил и смог бы связать появление экзорциста с щекочущим ощущением у затылка. Но Натори повезло. Теперь он узнает, кто же им встретился. С помощью куклы парень узнал очень много. Для начала — имя ёкая. Нацумэ Такаши, неожиданно вполне человеческие имя и фамилия, что редко встречалось у духов — обычно было только имя. Жил Такаши в лесу с очень давних времён, остальные аякаши его уважали, помогали и берегли, защищая по мере сил, но могли и подшутить по-доброму. Сам Такаши тоже всегда готов был прийти к ним на выручку, а когда лесные жители слишком уж шалили и пытались вредить людям, ругал их. На людей Нацумэ никогда не нападал, мог вывести из чащи заплутавшего ребёнка, но и лес защищал от посягательств, не пускал незваных гостей дальше некой незримой черты. — Прямо добрый дух-хранитель, — хмыкнул Натори, в очередной раз идя по лесу в направлении, указанном бумажной куклой. — И в кого ты такой добрый? Не бог же? Храма нет, ему никто не молится… Впереди внезапно раздались вопли, и экзорцист инстинктивно отпрыгнул назад, скрылся за ближайшим кустом. Голоса были нечеловеческие, странные, мычащие, визжащие, рычащие — явно голоса ёкаев. Разобрать слова не вышло, но всё же Натори понял, что собравшаяся невдалеке толпа за что-то слёзно просит прощения и обещает больше так не делать. Извиняющиеся ёкаи — такого Шуичи даже представить себе не мог. Наверняка их прижал кто-то очень сильный. Проверив защитные знаки на ладонях, которые скрывали его от ёкаев, экзорцист почти ползком пробрался вперёд, к кустам на краю обширной поляны. На поляне глазам парня предстала какая-то поистине сюрреалистическая картина. Там собралось десятка три ёкаев самого разного размера — от крошечных птичек в кукольных кимоно до больших, высотой со среднее дерево. Один, похожий на лошадь с длинной гривой волос, вообще не помещался на поляне, и было видно лишь его голову и передние конечности — одна заканчивалась обычной человеческой кистью с пальцами, а другая — копытом. Сейчас все аякаши окружили центр поляны и кланялись в землю, продолжая виновато голосить. Посреди этой вакханалии возвышался Нацумэ, на этот раз одетый в чёрные развевающиеся одежды, отчего хрупкая фигурка выглядела неожиданно грозно, особенно в сочетании с тем, как он обвиняющее тыкал в ёкаев пальцем. — Я говорил вам, чтобы вы не заходили в город и не пугали людей! Говорил? И еду у проходящих мимо детей красть нельзя! И есть их вместо булочек — тоже! — Нацумэ-доно! Простите нас! Простите! Мы больше не будем! — Да вы и в прошлый раз это говорили! А потом сами жалуетесь, что дети по лесу блуждают, ревут! Конечно, вы же их сами пугаете и с пути сбиваете! — Простите!!! Натори смотрел на это круглыми глазами. Значит, Нацумэ и правда у них главный, раз может всех собрать «на ковёр». Стоит ли вообще трогать такого духа? Теперь Натори сильно сомневался в этом. Конечно, для экзорциста Нацумэ — настоящая находка, но даже связанный контрактом, такой ёкай наверняка будет пытаться улизнуть. Более того — раз он сдерживает остальных лесных существ, разумнее было бы оставить его в покое. Только объяснить это Матобе вряд ли представлялось возможным. Даже наоборот — глава клана мог начать с удвоенным усилием ловить аякаши, если бы узнал, что тот способен управлять целым лесом. Пока оставалось наблюдать, изучать загадочного ёкая. Может быть, таким образом он узнает ещё что-то, что уже сможет повлиять на намерения упёртого коллеги. Даже с бумажной куклой, которая по-прежнему пряталась в светлой шевелюре, это порой было сложновато, потому что Нацумэ на месте сидеть не любил — вечно бродил по лесу, то искал что-то, то просто гулял. А одним солнечным деньком и вовсе отправился в город, к невероятному удивлению Натори. Далеко в переплетение улиц Такаши забираться не стал, выбрал окраину с храмом и парком, где прятались маленькие магазинчики с разными вкусностями. Около них ёкай то и дело останавливался, тянул носом аппетитные ароматы, будто примеривался, что же выбрать. Он легко мог бы стащить сладости с прилавков снаружи или забраться внутрь, но Нацумэ и не пытался. Похоже, что он не желал вредить людям даже таким образом. А вот для Натори это был очень хороший шанс подружиться с лесным созданием. Еда — эта такая вещь, которая весьма сближает. Устав бродить, Такаши сел под приглянувшимся деревом, запрокинул голову, наблюдая за птицами на ветках. Заметив это, экзорцист тут же прекратил прятаться и направился к нему, изображая сияющую улыбку вкупе с лёгким удивлением, будто сам наслаждался тут приятной погодой и никак не думал встретить знакомого ёкая. — Нацумэ-кун! — юноша поднял голову и прищурился, разглядывая подошедшего Натори, который в солнечном свете так и искрился включенным на полную мощь обаянием. — Если помнишь меня, я Натори Шуичи, экзорцист, приходил, чтобы предложить тебе контракт. Надо же, не думал, что ты любишь города. Проголодался, наверное? Хочешь, куплю что-нибудь? — Здравствуйте, Натори-сан, — тон духа был ровным и вежливым, но настороженности он не скрывал, смотрел внимательно в глаза, будто пытаясь прочитать там чужие мысли. — Я люблю порой гулять среди людей, это интересно. Тут весело. Но угощать меня не нужно, я ведь не нуждаюсь в человеческой еде. — Даже если так, всё равно тебе наверняка хочется чего-нибудь вкусненького? — экзорцист кивнул на ближайший магазинчик, куда так и манил сладковато-тёплый аромат. Глаза Нацумэ при этом блеснули — значит, и правда хочет. Сочтя это добрым знаком, Натори решил подогреть интерес аякаши. — Я как-то заходил сюда, помню, тут продаются вкусные булочки… Хочу угостить тебя ими, подожди тут секунду. Парень даже не стал вслушиваться в неубедительные протесты — сразу же развернулся, поспешил скрыться за дверями пекарни. Он не сомневался, что ёкай останется на месте, заинтригованный вкусными обещаниями. И пусть на деле экзорцист в первый раз в этой части города, но ведь вкусная выпечка встречается везде. Так и случилось — когда Натори вернулся к дереву, Нацумэ сидел там, чуть взволнованно перебирая пояс кимоно и не отводя любопытный взгляд от бумажного пакета, что нёс в руках экзорцист. — Вот, держи. Булочки со сладкой бобовой пастой. Пробовал когда-нибудь такие? — Нет, — Такаши помотал головой и бережно принял из рук мужчины булочку, держа её, будто великое сокровище. Откусил и тут же зажмурился от удовольствия, принялся уплетать угощение за обе щёки, позабыв обо всём на свете. Натори только добродушно посмеивался, наблюдая за этой картиной. Такой восторг… Экзорцисту снова казалось, что перед ним обычный мальчишка, который радуется каждой мелочи в жизни. Не удержавшись, Шуичи потрепал Нацумэ по светло-русым волосам, а тот в ответ даже не попытался отстраниться. Когда ёкай собрал с пальцев последние крошки, экзорцист снова заговорил: — Ты вообще раньше не ел человеческую еду? — Ел, — бодро откликнулся парнишка. — Но мало. Я беру у храмов оставленные подношения, если знаю, что в самом храме некому их забрать. Ну и духи в лесу иногда утаскивают где-то сладости. Я их ругаю, конечно… — Нацумэ отвёл глаза, признавая, видимо, свою слабость, а потом снова вскинулся. — В детстве отец всегда носил еду нам с матерью, когда ещё был жив. Натори даже подался слегка вперёд, ловя каждое слово мальчика. Кто же были его родители, что у них столь необычный даже для ёкаев сын? Эта тема могла быть грустной или неприятной для Нацумэ, но экзорцист хорошо умел сочувствовать и поддерживать, так что с ним охотно делились переживаниями. — Твой отец? А кем он был? Могущественным духом, наверное? — Нет, — последовал неожиданный ответ, и Натори слегка нахмурился. — Человеком, — голос Нацумэ дрогнул, но он продолжил. — А моя мать действительно была сильным ёкаем. Она жила в том же лесу, где сейчас живу я. Однажды её встретил экзорцист, пришедший очищать лес, и влюбился… — Как романтично, — улыбнулся Шуичи, одновременно пытаясь осознать услышанное. Значит, так бывает? У ёкая и человека может родиться такое вот… своеобразное дитя? — У них и правда всё было хорошо, пока клан моего отца обо всём не узнал, — голос юноши внезапно резанул сталью, и во взгляде появилась неприязнь. — Мне тогда было пять лет… Кажется. Отца изгнали из клана, а потом его начал преследовать ёкаи, который давно жаждал мести. Мать пыталась защитить его, умоляла экзорцистов о помощи, но те не откликнулись, и отца убили. Разгневанная, мать напала на клан, и прежде чем её уничтожили, успела наложить проклятие, сказав, что там больше не будут рождаться люди со способностями видеть потустороннее, пока кто-то из экзорцистов не научится понимать духов. Нацумэ резко встал, отступив на шаг от Натори, произнёс негромко: — Экзорцисты ведь так всегда и поступают, да? Уничтожают и изгоняют, даже не понимая, что именно делают. И, прежде чем Шуичи успел его окликнуть или даже встать с земли, юноша, будто порыв ветра, унёсся прочь, скрывшись за деревьями парка. — Да, ты очень интересный ёкай, Нацумэ-кун, — Натори усмехнулся, откусывая от булочки небольшой кусочек и отмечая, что выпечка тут и правда очень хороша. — Или правильнее сказать полуёкай? Натори очень хотел ещё раз встретиться с этим необычным созданием, но стоило дать тому время успокоиться после неприятного разговора. Затем можно было бы сказать, что экзорцист не собирается причинять ему вреда, и Нацумэ, возможно, поверит. Должен поверить. А пока что у самого Шуичи появилась работка. Надо было изгнать духа, засевшего в старом хранилище знатной семьи и проклинающего всех вошедших. Это не требовало много времени, и вскоре он сможет вернуться к более интересному делу. Через лес Нацумэ пролетел, не замечая ничего вокруг. Он всегда очень любил людей и с интересом наблюдал за ними, но разговор с экзорцистом всколыхнул прошлое, напомнил о том, что они порой могут сделать и почему он сам так старается не позволить их миру взаимодействовать с миром ёкаев. Лучше уж провести чёткую границу, чтобы ни те, ни другие не ранили друг друга. Правда, эта граница явно трещала теперь по швам — об этом свидетельствовали осколки масок ёкаев, разбросанные у дома Нацумэ, и ощущение чего-то тёмного и нехорошего. Сэнсей, бродивший рядом по траве, с невозмутимым видом пояснил: — Сюда приходили шики одного из тех экзорцистов, которым ты так приглянулся. Матоба, что ли? Черноволосый такой с видом, будто вечно что-то замышляет. Прислал своих глупых кукол, я их быстро развеял. Но боюсь, на этом они не успокоятся. Такаши вздохнул. С одной стороны, было радостно узнать, что это не Натори-сан подослал слуг, чтобы пробить защиту дома, пока сам отвлекал Нацумэ. Но, может быть, они с Матобой работают вместе? Что теперь делать? — Не переживай, мы их уделаем, если ещё раз сунутся! — Сэнсей кровожадно ухмыльнулся. — Иди отдыхай, а то ты прям какой-то снулый, смотреть на тебя сил нет. Едва заметно кивнув, Нацумэ направился в домик, где упал на кровать, наконец-то позволяя себе немного расслабиться. Он и вправду чувствовал себя опустошённым. Обычно после прогулок в город юноша был бодрым, весёлым, а тут будто с кучей злых ёкаев боролся. Всё-таки люди часто оказываются хуже любых злых духов. И ведь они не оставят его теперь в покое! Мелькнула даже мысль о побеге, но Нацумэ тут же её отогнал. Нет, он не может бросить лес. И не хочет. И этот домик покидать не хочет, такой уютный, тёплый, родной дом его мамы. Нет, он останется. Будет защищать лес, а лесные обитатели защитят его. Нацумэ слабо улыбнулся, но потом не удержался, уткнулся лицом в подушку, вздыхая и срываясь на тихий всхлип. Нянко-сэнсей проводил своего подопечного внимательным взглядом, но сам в домик не спешил. А всё потому, что знал — хоть он и развеял шики, но хозяин их пока что никуда не делся и даже сейчас наблюдал из тени деревьев. Нацумэ Сэнсей об этом не спешил говорить — тот и так выглядел тоскливо, а с экзорцистом можно и самому поговорить, подобравшись к тому по-тихому под прикрытием кустов. Однако Матоба не удивился выросшему перед ним огромному белому волку, даже когда тот нагло клацнул клыками прямо перед лицом. Только лук поднял, показывая, что не только Мадара может скалить зубы. — Уходи отсюда, экзорцист, — рыкнул волк, не испугавшись стрелы. — Иначе я тебя сожру! Не трогай Нацумэ. — Ты правда думаешь, что сможешь? — Матоба ухмыльнулся и почти нежно погладил тетиву. — Разумнее было бы сотрудничать с моим кланом. Я предлагаю контракт — пока что по-доброму. — Уходи! — повторил Мадара, замахиваясь лапой. Сейджи ловко отскочил, но стрелять не стал — наверняка бессмысленно сейчас это делать. Только окинул ещё раз взглядом огромного зверя — и тенью скрылся в чаще, будто сам был аякаши. Вместо того, чтобы покинуть лес, Матоба занялся более полезным занятием — начал собирать о ёкае любые сведения, которые только мог. Запугивать духов он мог отлично, особенно мелких. Знали те немного, но кто умеет, тот поймёт сбивчивый лепет и сделает необходимые выводы даже из самого банального рассказа о распорядке дня Нацумэ. Точнее, Нацумэ Такаши — имя Сейджи тоже хорошо запомнил, подивившись его необычности и похожести на человеческое. Но главное, он узнал, когда странного ёкая легче всего спеленать. Как оказалось, на рассвете каждого дня Нацумэ выходил на полянку недалеко от своего дома для исполнения танца, при помощи которого очищал лес от тёмной энергии, что могла принести с собой ночь из-за разгула злых духов. Подобные очищения он проводил и в другое время при необходимости, но именно этот утренний ритуал позволял лесным обитателям жить спокойно. В танец юноша вкладывал все свои силы, и хоть потом быстро восстанавливался под лучами солнца, но всё же несколько минут был почти полностью беззащитен. К тому же танец он всегда исполнял в одиночку, не позволяя никому наблюдать даже издалека. Матобе эти несколько минут сейчас и были нужны больше всего. Он быстро скрутит духа, заключит контракт — и всё. Пожалуй, это оказалось даже приятно — прогуляться по просыпающемуся лесу, когда влажный от росы воздух ещё холодит кожу даже через плотную ткань кимоно. Зонт Матоба в этот раз не взял — смысла в нём чуть, только мешаться будет, а потому мог беспрепятственно оглядывать пышную зелень вокруг, которая в этой части леса особенно разрослась. Если это произошло благодаря стараниям Нацумэ, то его сила действительно внушала трепет. И желание ею обладать. Экзорцист прошёл мимо домика ёкая, по-прежнему запертого не только на замок, а потом уже более осторожно, скрываясь под раскидистыми ветвями и низко нагибаясь, пробрался к полянке. Нацумэ уже был там. Стоял в самой середине, пока что не шевелясь и устремив взгляд на восток, откуда даже через деревья ёкая достигали золотистые лучи солнца, что переливались радугой на складках кимоно — на этот раз зелёного с золотистым лиственным узором. В обеих руках юноша держал по вееру с таким же рисунком из золотых узоров, только на белом. Время для нападения ещё не наступило, ведь ёкай не потратил силы на танец, и Матоба устроился среди кустов, с листьев которых на кожу то и дело падали холодные капли, в лучах восхода напоминая крохотные алмазы. Выжидать экзорцист умел, но в этот раз всё почему-то было по-другому. Одного взгляда на застывшую хрупкую фигурку хватало, чтобы охотничий азарт куда-то улетучился, и появилось ощущение, что сейчас должно начаться нечто необычное, очень важное и прекрасное. То, чему можно стать свидетелем лишь раз в жизни. Странное чувство для того, кто давно уже не любит ёкаев, но даже Сейджи умел порой видеть красоту, и потому сейчас позволил себе немного расслабиться, наблюдая и любуясь. Потом он возьмёт своё. Нацумэ тоже не спешил, смотрел на восход, выжидал одному ему известный знак. Даже с места, где прятался Матоба, было видно улыбку на его лице, а ещё восторг и предвкушение. Просто ли радость от наступающего дня или нечто большее? Странно, что глава клана вообще задался этим вопросом. И вот, когда полянку уже почти полностью залил прозрачно-золотистый свет, Нацумэ внезапно шагнул вперёд, поднимая веера перед собой, а затем разводя руки в стороны, будто и правда приветствовал солнце. Застыл так на пару секунд, балансируя на носочках — и буквально полетел над травой, кружась и выписывая веерами невероятные фигуры. Зелёное кимоно развевалось, сливаясь в танце с лесной зеленью, так что казалось, сам юноша стал частью природы, занял в ней какое-то своё, особое место, довершив её красоту. Он танцевал легко, будто не касаясь травы, а может, и правда парил над ней, будучи духом. Веерами ловил ветер, играл с ним, отпуская потом сразу же на волю, а Матоба всё это время не мог взгляд оторвать от потрясающего зрелища — даже печати выронил: упав, они быстро расплылись бесполезными кляксами на мокрой траве. Нацумэ двигался стремительно, но плавно, и каждое его отточенное и изящное движение Сейджи ловил с жадностью, будто хотел насытиться танцем, тоже получить свой кусочек солнца. Он встал с земли, подался вперёд, наплевав на то, что его могут увидеть — и увидели бы, не будь танцор так занят собственными переживаниями и радостным смехом, звеневшим в золотистой утренней лесной тишине. Солнце поднялось над верхушками деревьев, и Такаши, вернувшись в центр поляны, поднял правую руку с веером высоко вверх, снова приветствуя светило, и так и замер, тяжело дыша, но счастливо улыбаясь. Он выполнил свой долг и снова изгнал из леса тьму. Матоба уже не помнил, зачем вообще пришёл в лес так рано. Он видел перед собой только Нацумэ, такого волшебного, солнечного, тёплого. К нему хотелось подойти, коснуться, ощутить этот свет самому… Сейджи поддался, сделал шаг — и неловко наступил на ветки под ногами, громко хрустнувшие и мигом разбившие всю магию солнечного ритуала. Юноша резко повернулся, отступая назад и выставляя вперёд веера, будто надеясь ими укрыться от чужого взгляда. Сначала в его глазах отразился гнев, но когда Нацумэ увидел застывшего на краю полянки Матобу, он содрогнулся от прошившего тело ужаса. — Что вам надо? Что вы здесь делаете? — воскликнул ёкай, отступая от экзорциста и в любой момент готовясь бежать прочь, неважно куда. — Я же просил вас уйти! «Что я здесь делаю?» — Сейджи едва сам себя об этом не спросил, но потом странное оцепенение спало, и глава клана мысленно выругался — как только он мог так потерять бдительность, испортить печати и вообще повести себя, как наивный мальчишка, первый раз встретившийся с ёкаем? Может, этот Нацумэ навёл на него какой-то морок? Вряд ли, он же не видел экзорциста, а значит, это целиком вина самого Матобы. Но он всё ещё мог скрутить мальчишку, не зря ведь на всякий случай захватил с собой зачарованную верёвку. Главное, не спугнуть и не допустить, чтобы ёкай позвал своих дружков. — Я пришёл предложить тебе контракт, — ровным голосом ответил Матоба, выходя из-за укрытия и медленно приближаясь к напряжённому аякаши. — Прости, что прервал тебя. — Нет! Я же ведь уже говорил, что не согласен! — Нацумэ взмахнул рукой с веером, будто пытался прогнать экзорциста прочь, но тот даже не остановился, шаг за шагом приближался, нависая чёрной тенью. У Такаши перехватило дыхание, в груди что-то сдавило. Бежать или нет? Что будет, если он кинется в чащу? Его попытаются спеленать теми гадкими заклинаниями, о которых с дрожью рассказывают другие ёкаи? Или сразу убьют? — Ты ведь любишь людей, Нацумэ-кун? — неожиданно спросил Матоба, и во взгляде юноши появилась растерянность. Этот страшный экзорцист знал его имя и к тому же был хорошо осведомлён об отношении Такаши к человеческому роду. Что ещё он знает? Глава клана понял, что выбрал правильную тактику. Смог зацепиться за что-то в душе парнишки, так что тот больше не пятился назад. Отлично. Ещё немного сократить расстояние…  — Если любишь, значит, хочешь защищать? Ты ведь знаешь, что другие ёкаи часто нападают на людей? Тебе ведь это не нравится? Если ты объединишься с моим кланом, то сможешь больше. Помоги нам оберегать людей. — Я хочу этого, — кивнул Нацумэ, по-прежнему слегка дрожа — от страха, от того, как ловко экзорцист использует его же собственные чувства, заманивает к себе, словно оплетает паутиной, не давая двинуться с места. — Хочу защищать. Но и духов я тоже защищаю! А вы их изгоняете! Даже тех, кто просто пытается сберечь свой дом, природу. Нам с вами не по пути, Матоба-сан! Прощайте! «Как бы не так», — подумал Матоба, делая резкий рывок вперёд и вытягивая из-под кимоно верёвку. Нацумэ шарахнулся в сторону, спотыкаясь и падая на траву — идеальный момент! Но Сейджи не успел — его оглушили рёв и крики, раздавшиеся над самым ухом, а в плечи и руки экзорциста вцепились сразу несколько ёкаев, не позволяя дотянуться до цели. — Не трогай нашего хозяина! Убери свои грязные лапы от Нацумэ-доно! Проваливай из леса! Ходят тут всякие, думают, что можно обесчестить нашего благодетеля! А мы с тебя сами шкуру спустим! Среди воплей порой прорывался голос Нацумэ, который пытался утихомирить взбесившуюся толпу, но те не слушали, а Матоба буквально проклинал себя за то, что больше не взял с собой печатей и остался почти беззащитным перед духами. Шики, которых он тут же призвал, тоже не могли пробиться, к тому же на поляну выбежал Нянко-сэнсей и мигом их распылил светом, хлынувшим прямо из его лба. Кто-то из ёкаев скользнул когтями по боку — разорвал кимоно, но до кожи, к счастью, не добрался — Матоба с силой врезал ему кулаком. Всё-таки пригодились навыки борьбы, которые он когда-то оттачивал. Хотел было ударить ещё раз по лезущему к шее духу — но тут из переплетения визжащих ёкаев появилась тонкая рука, схватившая экзорциста за запястье и мигом выдернувшая из этого безумия. Не отпуская экзорциста, Нацумэ рванул прочь, прямо через заросли, ломая с треском ветки. Слышались крики «Нацумэ-доно, вам не обязательно самому с ним разбираться!», «Позвольте нам!», «Он ведь всё равно невкусный!», остальные ёкаи не отставали, неслись тёмным раззадоренным облаком. — Быстро, сюда! — вылетев на поляну, где находился дом Нацумэ, юноша изо всех сил толкнул Матобу в сторону двери, которая распахнулась сама по себе прямо перед его носом. — Я их задержу и попытаюсь успокоить! А вы уходите через заднюю дверь! И больше не приходите, прошу! Дверь захлопнулась, мгновенно заглушив рёв снаружи, от которого уже, кажется, переполошился весь лес. Судя по всему, Нацумэ отчаянно пытался перекричать горящих праведным гневом подопечных, но получалось это с трудом. Зато в дом они не ломились, и можно было перевести дух. На противоположной стороне единственной комнаты виднелась другая дверь, ведущая наружу, но Матоба не стал спешить к ней, огляделся сначала. Простая обстановка: кровать, стол, небольшой очаг. Много сухих трав по стенам, свежие цветы на небольших окнах, из-за чего в домике царил полумрак, но не мрачный, а скорее успокаивающий. Совсем не похоже на жилище страшного монстра, какие порой встречались у ёкаев. Можно сказать, что тут было даже уютно. Ёкаи тем временем чуть поутихли, и их возмущения совсем перекрыл громкий голос Нацумэ. Кажется, пора выходить. Но он сюда ещё вернётся, особенно теперь, когда защита домика уже ему не помеха благодаря тому, что хозяин сам пригласил столь нежеланного гостя. Ухмыльнувшись этой догадке, Матоба выскользнул в лес, скрываясь тут же за деревьями и призывая на всякий случай парочку оставшихся шики. — Нацумэ-доно, почему вы его отпустили? Мы бы сожрали его — и дело с концом! Больше он бы вас не побеспокоил! — Нельзя! — терпеливо объяснял Нацумэ, внимательно следя, чтобы ни один мелкий дух не проскользнул мимо него к дому, пока Матоба не окажется как можно дальше от этого места. — Он сказал, что у него есть могущественный клан! Они придут мстить, и все окажутся в опасности! Весь лес! — Так мы и их сожрём! Всех-всех! — Нет! — юноша со всей силой топнул ногой, и снова воцарилась относительная тишина. — Я сам разберусь! Я сделаю так, что никто из экзорцистов больше в лесу не появится! Обещаю! Это подействовало, и духи понемногу начали разбредаться, однако некоторые из них по-прежнему кидали неодобрительные взгляды на Нацумэ. Ну и пусть, он привык, а вот войны в лесу точно не хотел. — Нацумэ, однажды твоя доброта точно доведёт до беды, — подал голос Нянко-сэнсей, когда на поляне остались только они с Такаши. — В итоге тебя и люди, и аякаши могут невзлюбить. — Я разберусь, — устало повторил юноша. На негнущихся ногах он добрался до домика, распахнул дверь. Матобы там уже не было, но отчётливо ощущалось его недавнее присутствие. В первый раз Такаши кого-то вот так впускал в своё жилище. Тем более того, кто может ему навредить. Поэтому сейчас родная комната уже не казалось такой приятной и безопасной. Он даже не смог заставить себя лечь на кровать, хотя после танца и разборов с духами сил не осталось совсем — они так и не успели восстановиться. Слишком много всего произошло за утро, и в душе уж точно не царил покой. В лесу тоже не хотелось оставаться и встречаться с другими духами. Оставалось отправиться в город, может, там он найдёт какое-нибудь удобное дерево в парке, откуда будет наблюдать за улыбающимися людьми. А потом заснёт там и всё-таки отдохнёт наконец, не встретив никого, кто снова захочет напасть на него. Вздохнув, юноша запер домик и побрёл в сторону дороги. Нянко-сэнсей проводил его взглядом прищуренных глаз, а потом направился в противоположную сторону — в чащу, следить, не будут ли буйствовать ёкаи. Надежды Такаши на отдых не оправдались — город встретил его шумом, от которого мигом заболела голова, и захотелось вернуться обратно в тишину леса. Но всё же он побродил немного по улицам, вглядываясь в лица людей. Вне парка многие были озабоченными, погружёнными в собственные проблемы, и скоро Нацумэ понял, что не очень-то отличается от них. Его мысли тоже всё время вращаются вокруг одних и тех же вопросов. Как теперь быть? Как отвадить надоедливых экзорцистов? Как не позволить ёкаям буйствовать? И как, в конце концов, защитить себя? Юноша, уже не видя ничего вокруг, порой случайно проходил почти что сквозь людей, а ответа найти по-прежнему не мог. Не было никогда такого в его лесу! Не приходили туда никогда экзорцисты, тем более настолько сильные, что даже находящийся в прострации Нацумэ вздрогнул, когда его пробрало ощущение знакомой силы. Оглянулся — и заметил на другой стороне улицы спешащего куда-то Натори. Рядом с ним плыли ещё два духа, явно помощники, и на этот раз экзорцист не улыбался, был сосредоточен, серьёзен. А ещё Такаши уловил, что где-то в одежде Шуичи спрятаны заклинания против духов — от них даже на расстоянии неприятно покалывало кожу. Можно было не сомневаться, что он идёт кого-то изгонять. От этой мысли стало гадко, неприятно, но вместе с тем Нацумэ подумал — а вдруг Натори-сан идёт изгонять действительно страшного духа? Вдруг и правда всё для защиты людей? Эта мысль внезапно въелась в сознание, выбив почву из-под ног, и юноша даже сам не понял, как устремился вслед за экзорцистом, стараясь не попадаться тому на глаза. Натори-сан привёл его к старинному особняку, окружённому высокой стеной. На стук экзорциста тут же отозвались хозяева дома, впустили его, а после того, как коротко переговорили и указали на здание, судя по всему, хранилище — оставили парня. Видимо, именно хранилище и предполагалось очистить, потому что даже с расстояния от него ощутимо веяло чем-то нехорошим. Спрятавшись на дереве, крона которого удобно возвышалась над забором, Нацумэ попытался увидеть, что именно делает экзорцист. К счастью, тот был занят рисованием кругов и символов на земле, а сам аякаши так и не сменил любимое зелёное кимоно, которое всегда надевал на утренний танец. Конечно, придётся постирать потом, но ничего, зато с листвой сливается. Рисунки экзорциста были неприятные, от них болели глаза, стоило только кинуть взгляд. Не хотелось даже думать о том, каково оказаться в них, и Нацумэ старался смотреть только на хранилище, чтобы определить, кто же там засел. Сможет ли он вмешаться и разрешить проблему без изгнания? Или только навредит? Снизу послышался стук шагов и странный шорох, и Такаши сразу понял, что звуки издаёт не человек. Вряд ли он смог бы назвать конкретные отличия, если бы его кто спросил, но каким-то образом юноша мог это определять. Не ошибся и в этот раз — внизу брела ёкай в кимоно и маске на всё лицо с изображением большого глаза, а шорох издавала верёвка, обвязанная вокруг покрасневшей шеи духа и тянущаяся за ней. Проследив взглядом, Нацумэ понял, что другой конец верёвки скрывается в хранилище. Вот, значит, бедняга, для которой все эти приготовления! И он может с ней поговорить, выяснить, что да как! Стараясь не шелестеть листвой, Такаши соскользнул с дерева, приземлившись прямо перед ёкаем, раскинул руки в стороны: — Стой! Не ходи туда! Тебя хотят изгнать! Дух остановилась, но Нацумэ не ощутил от неё ничего — ни удивления, ни страха или злости от слов. Только равнодушие. — Что с того? Я устала. Я год за годом сторожу хранилище, а верёвка не даёт мне уйти, а если не буду выполнять обязанности — то придушит меня. Этот экзорцист ещё мальчиком как-то перевязал мне царапины после того, как я пыталась освободиться, — ёкай подняла руку, на которой и правда виднелись ссадины, а ногти изломались. Запястье было перевязано старым, полураспустившимся бинтом. — Думаю, будет неплохо, если он же меня и освободит от всего этого — неважно как. — Не обязательно, чтобы тебя изгоняли, — осипшим голосом возразил Нацумэ и тут же замолк — ощутил, как от кругов Натори-сана даже здесь повеяло странным, пронизывающим холодом. Кажется, ритуал начался, и экзорцист призывал духа, притягивал к кругу невидимым нитями заклинания. — Прощай, — шепнула ёкай Нацумэ и покорно направилась прямо к своей гибели. — Стой! — юноша кинулся следом, протянул руку, пытаясь остановить, но путь ему преградила другая аякаши, одна из слуг Натори-сана — её длинные, похожие на верёвки волосы мигом оплели тонкие запястья. — Не мешай хозяину! Он закончит, а потом и с тобой разберётся! Стой смирно! Юноша чувствовал, как заклинание набирает силу, вырывается всполохами-молниями, чьи вспышки были видны даже за воротами. Нет, он не позволит Натори-сану завершить ритуал! Изо всех сил Нацумэ рванул вперёд, разрывая волосы и стараясь не обращать внимания на крики ёкая — потом перед ней извинится! — и кинулся прямо в бурю молний, влетел в круг изгнания. Натори-сан вздрогнул, ощутив, как другая, ещё большая сила вклинивается в заклинание, поднял голову, и глаза его расширились от ужаса, когда экзорцист увидел Такаши. Юноша стоял перед ёкаем в маске, вытянув руку и блокируя очищающую энергию. Ладонь невыносимо жгло, он задыхался от ставшего будто электрическим воздуха, но не отступал. Наоборот — огромным усилием сделал ещё шаг вперёд, а потом собственной энергией загасил заклинание, потушил молнии, которые напоследок ослепили ярким светом, и отключился от бессилия и боли. — Нацумэ! Нацумэ! Очнись! Юноша вздрогнул, с тихим стоном возвращаясь в реальность. Всё тело ломило, горела рука, которую он подставил под очищающее заклинание. Жуткий ритуал, такой болезненный… Теперь-то Такаши точно был уверен, что он против методов экзорцистов. Рядом сидел Натори, который тут же поддержал Нацумэ, когда тот попытался подняться, обнял за плечи. Это прикосновение оказалось неожиданно приятным — наверное, потому, что его наполняла искренняя забота, а не желание втереться в доверие. Сидеть всё ещё было непросто, и ёкай привалился к груди парня, приходя в себя. Хоть бы его никогда не захотели так же изгнать… — Натори-сан, та ёкай… Она была вынуждена защищать хранилище, прогоняла людей. Она не хотела этого делать… А ещё вы в детстве… — Я знаю, — мягко оборвал его парень, всё так же не разжимая рук. — Вспомнил сейчас, как она рассказывала об этом. Я рад, что ты не дал изгнать её, но верёвку и печать я сжечь успел — теперь эта ёкай свободна. Скоро она очнётся. Но ты сам как? — Шуичи склонился ниже, заглядывая с искренней тревогой в лицо Нацумэ, а потом взял его руку — ту, по которой пришёлся главный заряд заклинания. Кожа на запястье покраснела, выглядела обожжённой, и даже осторожное прикосновение заставило юношу снова застонать. — Тише, прости. Ёкай улыбнулся — о нём, таком сильном, заботился человек. Беспокоился по-настоящему, а главное — от этого Нацумэ отнюдь не чувствовал себя слабым или жалким. Наоборот, сейчас он погрузился в приятное тепло и желание дальше ощущать эту заботу, отличную от ворчания Сэнсея и вечных попыток других аякаши угодить ему. — Я в порядке, — ответил юноша, всё же осторожно высвобождаясь из осторожных чутких рук и вставая. — Это ерунда. Дома есть травы, заварю их, промою руку, буду как новенький. Меня и не так трепали, я ведь сильный дух, в конце концов, что со мной сделается? Лучше о ней позаботьтесь, — он кивнул на ёкая, что по-прежнему лежала на уже разрушенном круге. Её маска треснула, и стало видно часть почти что обычного лица молодой девушки. — Но ты ведь не полностью дух, — Натори тоже встал, на всякий случай не отходя — вдруг воздействие заклинания на парнишку было сильнее, чем тот считал. — Лишь наполовину, разве нет? Раз отец был человеком. — Нет, — помотал головой Нацумэ. — Я родился человеком. — Как? — опешил экзорцист. — Ты ведь рождён от аякаши! — Ну да. Я не знаю как, но в детстве я точно был человеком. Помню это. До того, как отец погиб… — Ты тоже тогда умер, — едва слышно произнёс Натори, у которого от внезапной мысли сердце зашлось странной, гулкой болью. Он знал, что порой животные после смерти становились аякаши, значит, такое и с человеком могло произойти? Каково же это — помнить, как ты умираешь и становишься чем-то совершенно другим, вне мира живых, кого остальные не видят? Насколько мучительно? Но Такаши снова покачал головой. — Я умирал. От холода. И есть хотелось. Помню мать рядом… Мёртвую. Её хранителя, Нянко-сэнсея, быть может, вы видели его. Круглый такой… Он сказал, что если я хочу выжить теперь, то мне надо стать духом. А у матери был браслет, он позволял ей превращаться в человека и обратно. Нечасто, правда, — юноша поднял другую руку, показывая тонкий шнурок на запястье с деревянной бусиной и серебряным пёрышком. — Я нашел его и стал аякаши. Выжил. — Так ты можешь с помощью браслета превращаться в человека, как твоя мать? — Натори уже, кажется, ничему не удивлялся. Сколько он ни был экзорцистом — а всё равно встречал то, что могло его удивить. — Это… поразительно! — Тоже нет, — Нацумэ слабо улыбнулся, будто удивление парня позабавило его, но эта улыбка быстро померкла. — После смерти матери силы в браслете осталось совсем мало. Если я его сниму, то да, стану человеком, но обратно вернуться не смогу. Но я и не хочу. Не хочу снова умирать, это страшно, больно, и не знаешь, что… Что делать… — голос юноши сорвался, и Такаши отвернулся, вытирая тыльной стороной ладони глаза. Шуичи снова коснулся плеч аякаши, осторожно притянул к себе, обнимая и поглаживая по спине, пока юноша пытался успокоиться, давя всхлипы. Столько лет он даже не вспоминал об этом, а теперь картины прошлого стояли перед глазами, словно всё произошло вчера. И даже боль по телу прошлась — отголосок той, испытанной в зимнем лесу. Сзади послышался стон, и Нацумэ, оглянувшись, увидел, как приходит в себя ёкай в маске. Заклинание явно не обошло стороной и её, судя по ссадинам, но она уже села, пытаясь теперь снова спрятать лицо за маской. — Помогите ей, — юноша выскользнул из рук экзорциста, направляясь к воротам. — А я в порядке. Пойду домой. Надо проверить, как там лес. А вы… Зайдёте как-нибудь в гости? — Конечно, — Натори не удержался от сияющей улыбки и в ответ услышал тихий смех. Несмотря на саднящую боль и слабость, от которой Нацумэ то и дело запинался о корни, настроение у него всё же улучшилось, и на душе стало легче. Он ни с кем никогда не обсуждал своё прошлое, не вспоминал тот день, когда стал аякаши, даже с Нянко-сэнсеем. Думал, проще забыть, а на деле оказалось, что грусть копилась в душе, всплывая кошмарами по ночам, и случайный разговор с Натори позволил излить её вместе со слезами. А ещё он спас невинного духа от жуткого ритуала. И закат, уже начинающий заливать небо яркими красками, тоже был невероятно красив. Всё это не могло не радовать, и потому, открывая дверь дома, по которому успел соскучиться, юноша улыбался. — Надо же, какой ты радостный. Что же могло заставить тебя так улыбаться, Нацумэ-кун? Раз людей ты не ешь, а защищаешь… Такаши даже подпрыгнул от бархатного, чуть насмешливого голоса, раздавшегося из полумрака комнаты, вгляделся в полутьму — там, почти невидимый из-за своего чёрного кимоно, сидел на кровати Матоба, и его взгляд почти что пригвоздил ёкая к земле — не двинуться и не сбежать. — Что вы здесь делаете? Как вы вообще сюда зашли? — слегка осипшим голосом спросил Нацумэ, застыв на пороге. Заходить в дом сразу перехотелось — он теперь казался ловушкой, где засел ядовитый паук, готовый в любой момент вонзить своё жало. — Я же просил вас не приходить больше. — Я не был бы главой клана, если бы следовал чьим-то просьбам или указаниям, — Сейджи мягко рассмеялся и встал. Нацумэ зашарил взглядом по его рукам, кимоно — кажется, парень не прятал там печати, оружия тоже не было видно. — Как я уже говорил, я хочу заключить с тобой контракт. Ты ведь сильный дух. Но эту тему ты не любишь, поэтому оставим её пока. Вместо этого я спрошу — почему ты меня спас? Не позволил своим друзьям меня разорвать? Они бы справились всей толпой, а я вряд ли бы успел кого-то серьёзно ранить… — А я просто не хочу, чтобы кто-то кого-то ранил или тем более убивал. Я люблю людей, я люблю аякаши. А вы вечно друг с другом цапаетесь! — Нацумэ внезапно ощутил, как внутри него поднимается волна ярости, горячей, удушающей. Шагнув вперёд, он неожиданно даже для себя схватил Матобу за кимоно, рыкнул прямо в лицо. — Хватит! Обожжённая рука отдалась болью, и юноша поспешно разжал пальцы, но гневного взгляда не отвёл, про себя отмечая с какой-то странной радостью, что экзорцист теперь смотрел на него с удивлением. Похоже, обычно аякаши так себя не вели. — Ты всё больше кажешься мне не духом, а обычным подростком, — Матоба внезапно рассмеялся, но не злорадно, а с искренним весельем. — Вспыльчивым, эмоциональным, со своими идеалами и максимализмом. Тебе действительно несколько веков? Ни за что не поверю! Нацумэ в этот момент захотелось его ударить, чтобы не смел насмехаться над тем, что ему так дорого. Что вообще эти экзорцисты понимают! Они-то ни разу не испытывали на себе свои заклинания! — Прости, — ухмыльнулся Сейджи, разглядывая разгневанное лицо юноши. — Но это правда странно. Не встречал раньше такого ёкая, как ты. Скажи вот — это твои собратья тебя потрепали? За то, что помог мне? — Нет… Это вообще не ваше дело, — Нацумэ демонстративно развернулся и направился к столу, доставая нужную посуду и кидая туда травы, чтобы промыть ожоги. Правда, получалось это плохо — израненные пальцы не слушались, чашки выпадали из рук с громким грохотом, да ещё и взгляд Матобы, устремлённый в спину, так и жёг, заставляя нервничать, в том числе и потому, что экзорцист ничего не предпринимал. — Давай я помогу, — наконец Сейджи сжалился над потугами юноши, отобрал у того чашку, самостоятельно кроша сухие стебли и листья, благо опыт экзорциста включал в себя и приготовление нужных снадобий. Опешивший Нацумэ смотрел на него, раскрыв рот, пока парень не одёрнул его, спросив, что дальше. Пришлось давать инструкции, зато когда отвар был готов, и Матоба осторожно промыл им руку, после перевязав, Такаши едва не застонал от облегчения. — Зачем вы мне помогаете? — тихо спросил он, опускаясь на кровать и понимая, насколько устал. За окном уже сгустились синие сумерки, нестерпимо хотелось спать. — Вы могли бы сейчас меня связать и всё. — И как я до этого не додумался, — экзорцист усмехнулся, убирая посуду и вешая травы обратно на стену. — Скажем так, я возвращал долг за спасение от толпы твоих подопечных. А клан Матоба не любит ходить в должниках. — Значит, в следующий раз вы уже не будете столь… неопасны для меня? Прямой, откровенный вопрос, который сбил Сейджи с толку. Действительно — что дальше? У него до сих пор есть шанс, пока ёкай ранен и ослаблен. Но он снова упускает его из рук, как и тогда, на поляне под лучами солнца. — Скажем так, — медленно заговорил Матоба. — Ты слишком странный ёкай, чтобы вот так заключать с тобой контракт и тем более принуждать к нему. Боюсь, что если всё же сделаю это, то мне придётся завязывать тебе рот, чтобы ты не возмущался вечно тем, что я делаю, — парень позволил себе тихий смешок. — Хотя думаю, что и это меня не спасёт, и ты будешь испепелять меня взглядом. Поэтому я сомневаюсь, брать ли тебя на самом деле… Ну, а пока я раздумываю — можешь жить спокойно. И спать, отдых тебе явно нужен, — кивнув на прощание, экзорцист покинул домик, прикрыв за собой дверь. Нацумэ действительно держался уже на чистом упрямстве, и стоило ему остаться одному, как он тут же повалился на кровать, сворачиваясь клубочком. На душе снова было паршиво, тоскливо и муторно, и если бы не усталость, юноша бы снова расплакался. Но стоило закрыть глаза — и сон навалился, мигом отключая от реальности, даря смутные и беспокойные видения. Ночью лес не выглядел таким приветливым, в темноте то и дело сверкали чьи-то алые глаза, а мелкие обнаглевшие ёкаи даже дёргали Матобу за кимоно. Правда, быстро прекратили, сообразив, что с экзорцистом лучше на связываться — хоть он и не взял оружие, но призвать слуг мог в любом случае, а они бы позаботились о разгоне надоедливых духов. Да и недосуг было главе клана о них думать, особенно когда на опушке перед ним выросла уже человеческая фигура, сверкавшая очками в свете луны и явно недовольная. — Надо же, Натори, тебе этот лес тоже приглянулся для прогулок? Решил вылезти со съемочной площадки и снова заняться делом? — Нет, — последовал спокойный ответ. — Я пришёл сюда из-за Нацумэ. Ты, полагаю, тоже. Так вот, я хочу, чтобы ты прекратил охоту за ним. Я тоже оставил попытки, и на это есть серьёзные причины. — Правда? И какие же? — Матоба не скрывал насмешку в голосе, но вместе с тем слушал внимательно, с интересом. Что же ещё такого Натори узнал, что даже сам отступил? — Во-первых, Нацумэ сам старается защищать людей от ёкаев, прогоняет злых духов из леса, успокаивает тех, кто ему подчиняется, и не даёт буйствовать. Если ты его заберёшь, лесные ёкаи могут сорваться с цепи, и тогда всем придётся плохо! — А можно наоборот управлять ими всеми, если их хозяин будет у меня в руках. У него огромная сила, и если объединить её с моим кланом… — Это не всё! — зло оборвал его Натори. — Дело в том, что Нацумэ частично человек или по крайней мере был им. Матоба застыл, глядя на Шуичи. Такаши продолжал удивлять его даже сейчас. Такое может быть? Хотя это многое бы прояснило. Натори, пользуясь его молчанием, принялся торопливо объяснять. — Его отец был экзорцистом, а мать — сильным духом. Клан отца не принял такую любовь, его изгнали, и в итоге родители Нацумэ погибли. Сам он тоже чуть не замёрз в зимнем лесу, но благодаря браслету матери, которая умела превращаться в человека, стал аякаши. — Но человеческие черты, эмоции и тягу к людям не растерял, — проговорил негромко Матоба. — Вот почему он такой… — Теперь ты понимаешь, что нужно оставить его в покое? Или по-прежнему хочешь сделать своим рабом почти одного из нас? Сейджи сам не знал, чего он сейчас хочет. С одной стороны, человечность Нацумэ давала больше возможностей заманить его в клан, с другой стороны… Правильно ли это будет? Молчание затягивалось, и Натори, тихо ругнувшись, сгрёб брюнета за шиворот, притягивая к себе и шипя прямо в лицо: — Я знаю, что словами тебя не переубедить, но учти, если ты попытаешься всё-таки схватить Нацумэ, я тебе помешаю! Ты его не получишь! Матоба инстинктивно перехватил его за руку, сдавив запястье, но затем рассмеялся — громко, весело, не боясь нарушить лесную тишину, спугнув или же наоборот приманив духов. Натори смотрел на него зло, недоверчиво, но отпустил, сделал шаг назад. — Вы с Нацумэ похожи, — пояснил причину веселья глава клана, продолжая улыбаться. — Оба эмоциональные, порывистые… Безрассудные. — Плевать, — Шуичи обошёл брюнета, и, прежде чем скрыться в темноте, бросил напоследок: — Мы просто защищаем то, что нам дорого. Домик Нацумэ был тёмен и тих, а дверь легко поддалась под рукой Натори. Экзорцист даже подумал, что ёкай оставил своё жилище, испугавшись того, что творилось вокруг него, но когда ступил за порог, услышал всё-таки мерное дыхание. Защита, как понял парень, тоже не пропала, просто стала пропускать его — возможно, благодаря неосторожному приглашению в гости. Не удостоился ли такой же чести Матоба? Хотелось бы думать, что нет, иначе Нацумэ точно пора переезжать. Юноша спал, свернувшись калачиком на кровати, вздрагивал во сне, ёрзал, иногда срываясь на тихий всхлип, а раненую руку прижимал к груди. Может, стоит его разбудить, чтобы не тонул в кошмаре? Или оставить в покое? Натори много знал о том, как избавляться от ёкаев, но не как им помогать. Оставалось надеяться, что лесные друзья позаботятся о Нацумэ. Экзорцист же мог только вытащить осторожно из-под юноши одеяло, укрывая, чтобы тот не замёрз, да погладить нежно ладонью по светлым волосам. Кажется, это немного подействовало, и Такаши расслабился, задышал глубже, спокойнее. — Раньше тут спокойно было, а теперь прям проходной двор для экзорцистов! Что вы все хотите от него? — от двери послышался ворчливый голос, и Натори мигом обернулся, прищурился, разглядывая круглую фигурку знакомого кота. — Лично я уже ничего не хочу от него, — Натори отошёл от кровати. — Просто проверял, как он. Его ранило во время ритуала, когда я изгонял другую ёкай, а он бросился её защищать. — Он, как всегда, вечно подставляется и ввязывается в опасные дела, — продолжая бурчать, Нянко запрыгнул на кровать, свернулся у юноши под боком, и тот тут же во сне обнял кота, прижал к груди. — Береги его, — шепнул Натори, с улыбкой наблюдая эту милую картину, а потом вышел, осторожно прикрыв дверь. Пробуждение на следующий день стало для Нацумэ настоящей пыткой. Спал он плохо, поэтому совсем не отдохнул, слабость всё так же сковывала тело, а веки не поднимались, будто повязку на глаза наложили. Только лучи солнца, слабо пробивающиеся через восточное окно и щекочущие лицо, заставили юношу всё-таки встать с постели. Может, сейчас он прогуляется по просыпающемуся лесу, исполнит свои обязанности, и ему станет лучше. Всегда ведь так было. Свежий лесной воздух действительно взбодрил, а когда Нацумэ умылся из ледяного ручья и глотнул чистой воды, он наконец почувствовал себя по-настоящему бодрым, только тело немного ломило после вчерашнего заклинания Натори-сана. Но это пройдёт, тем более и ожог на руке почти зажил. И всё же он переоценил свои силы. Прогуляться — это одно, а выполнить сложный ритуал очищения половины леса — другое. Раньше Такаши никогда не замечал, какое это на самом деле сложное действо, он просто погружался в танец, отдаваясь энергиям и вдохновению, и интуитивно понимал, что и как делать. Теперь же что-то сковывало, мешало, тянуло к земле, отчего каждое движение требовало неимоверных усилий и концентрации. Энергия из тела уходила очень быстро, её сложно было контролировать и направлять в нужное русло, чтобы очистить лесную чащу. Кажется, в конце концов он справился, но сил уже не осталось, и, поприветствовав второй раз солнце, юноша рухнул лицом в траву, замерев и пытаясь отдышаться. Ёкая страшно мутило, земля под ним качалась, будто и не на земле лежит вовсе, а на палубе корабля во время шторма. Нацумэ даже руками в траву вцепился, боясь, что взбесившаяся поверхность скинет его в тёмную бездну, куда понемногу уплывало сознание. Такаши всё же смог заставить себя не отключиться, тем более внезапно обострившиеся чувства подсказывали ему, что в лесу не так безопасно, как обычно по утрам. Юноша не смог прогнать всю тьму, оставшуюся с ночи, и слышал теперь странные шорохи по кустам, где клубились тени. Придётся снова заняться ими, но позже, когда он хоть немного придёт в себя. Что-то снова зашуршало, и по спине будто ветерок прошёлся — ледяной, неприятный, ожёгший кожу даже через ткань. Первый мыслью было, что на него всё-таки кто-то напал, но чужого присутствия не он не улавливал, да и в самом теле Нацумэ не ощущал никаких изменений. Похоже, теперь он начинал бояться даже стихий. Плохой знак. Встать с земли оказалось непросто, а когда Такаши всё же сделал это, едва не повалился обратно. Надеясь, что остальные не увидят его в таком состоянии, он направился было к домику, шатаясь во все стороны, но перед глазами замелькали шики Матобы, протянули длинные извивающиеся руки. — Сгиньте! — в отчаянии крикнул Такаши, попытался увернуться, прогнать их своей силой — но забыл, что всё уже истратил до последней капли. А потом одна из кукол дотянулась до него, и сильный удар по голове отправил ёкая во тьму. Когда Нацумэ очнулся в следующий раз, первым его желанием было отключиться снова. Тело болело ещё сильнее, голова гудела, хотелось пить, а перед глазами всё плясало. Кажется, он никогда не чувствовал себя столь отвратительно. Даже холодная ткань на лбу не спасала, а больше раздражала. — Я сказал своим шики действовать быстро, аккуратно и нежно, но, похоже, что я попросил нечто несовместимое, — над Такаши склонился Матоба, поправляя мокрую тряпицу, однако юноша зло оттолкнул его руку, зашипев при этом от новой волны боли. — Хватит играть в заботу! Что вам нужно? Говорите сразу или отпустите! — стиснув зубы, Нацумэ сел, дрожа всем телом и опираясь рукой о пол, чтобы не свалиться обратно. Сейджи чуть отодвинулся, больше не пытаясь коснуться, но взгляд его прошивал насквозь, заставляя трястись ещё сильнее. Нацумэ хотелось домой как никогда, вот только насколько он там теперь в безопасности? Наверное, придётся всё же строить себе другое жилище, не так близко к людям. — Это правда, что ты частично человек? — спросил экзорцист серьёзно, без обычной улыбки или поддевок. Строго по делу. — Откуда вы знаете? — насторожился юноша. — Откуда вы вообще так много про меня узнали? Следили? — Следил, расспрашивал ёкаев в лесу, кое-что рассказал мне Натори, — Матоба пожал плечами, решив ничего не скрывать. — Так что? Правда? — Правда. Но какое вам до этого дело? — Если бы ты присоединился к нашему клану — мог бы жить почти как человек, — мягко произнёс Сейджи, смотря прямо в глаза юноши. — Тебе ведь непросто в лесу, верно? Ты многое перенёс, сейчас ослаблен и ранен. Поверь, у нас было бы лучше, я бы тебя оберегал. Я даже не собираюсь принуждать тебя к контракту, просто прошу у тебя помощи в защите людей. — А о том, что это из-за вас я ранен и ослаблен, вы уже забыли? — Такаши вскочил, наплевав на то, что мир по-прежнему шатается перед ним, сжал кулаки. — Из-за того, что вы, экзорцисты, пришли к нам лес, хотя мы ничего вам не сделали! Я сам ничего вам не сделал! — Я готов загладить вину… — Мне ничего от вас не нужно! Только оставьте меня в покое! — Нацумэ кинулся к двери, и в этот момент особняк содрогнулся, пол заходил ходуном. Юноша не удержался, снова падая, но его подхватили сильные руки, и Матоба прижал ёкая к себе, обнимая поперёк к груди. Спокойно пояснил: — Похоже, кто-то из недругов моего клана снова напал на имение. Идём, одному тебе лучше не оставаться. Не отпуская вяло сопротивляющегося Такаши, парень повёл его по запутанным коридорам на шум и крики. Похоже, там начался настоящий бой, а ещё ощущалось странное напряжение в воздухе, кожу покалывало, и юноша содрогнулся, узнав заклинания очищения и изгнания. Только не это… — Пустите! Сейджи не слушал его и притащил к самому выходу из особняка, где бесновался разгневанный ёкай, больше похожий на сгусток тёмного дыма. Заклинания плохо брали его, он ловко уворачивался от атак, но и внутрь проникнуть не мог. Тут глава клана всё-таки отпустил обессиленного аякаши, сам выступил вперёд и, вскидывая лук, рявкнул подчинённым: — Не мешайтесь! Все кинулись в стороны, расчищая дорогу, но оружие и печати не опустили, готовясь защищать главу. Нацумэ мельком отметил, как слаженно они действуют, вооружённые явно очень сильными заклинаниями, но потом ёкай рванул вдруг на Матобу, и думать о тактике боя стало некогда. Сейджи метко послал первую стрелу, попав куда-то в лоб чудовища, если у дымного создания он вообще мог быть, но эта рана лишь разозлила ёкая ещё больше, и он тёмным вихрем обрушился на экзорциста. Нацумэ сам не понял, как оказался перед Матобой, складывая руки в жесте очищения. Сил по-прежнему было мало, но и тех крох, что всё-таки успели накопиться, было достаточно, чтобы в монстра, немного ослабленного стрелой, полетел луч золотистого света. Он разметал ёкая в клочки тьмы, которые через секунду рассеялись под дуновением ветра. Со всех сторон послышались удивлённые возгласы, но Такаши, оседая на пол, слышал их как сквозь туман. Его снова кто-то поддержал, не давая завалиться на землю, и довольный голос Матобы царапнул по разуму: — Ты прекрасен, Нацумэ-кун. Одним ударом даже в таком состоянии. Я восхищён. Юношу пробрало холодом. Теперь он не отвертится от контракта. Его ни за что не отпустят. Дурак! Зачем только полез, будто экзорцист сам бы не справился. Но нет, он захотел спасти! Прав был Нянко, говоривший, что однажды это доведёт его до беды! — Я… Не буду вам служить… — прошептал Нацумэ, еле ворочая языком. — Даже если скрутите сильным заклятием… Найду выход… — Или твои дружки тебя вызволят, а нас пустят на обед, — Матоба хмыкнул, а потом губ юноши коснулась чашка, нос защекотал приятный травяной запах. — Выпей, легче станет. И я не буду тебя принуждать ни к чему, я передумал. С тобой нормальный контракт всё равно не заключишь. Первый мыслью Нацумэ было, что этим зельем брюнет его и отравит или лишит воли, но зачем тогда было всё это говорить? Странный. А запах оказался действительно родным, лесным. Подчинившись, юноша разомкнул губы, делая глоток и ощущая, как в голове проясняется и уходит озноб. — Пожалуй, я должен перед тобой извиниться, Нацумэ-кун, — Сейджи помог ему подняться, но рук не убрал, к облегчению ёкая, у которого всё ещё слегка кружилась голова. — Ведь это нападение было не случайным. Я специально попросил своих подчинённых разозлить сильного аякаши и пригнать сюда, чтобы ты проявил себя и показал, на что способен. — Что? — Нацумэ даже рыкнул от злости. Как его могли так подло провести? Как он сам не догадался?! — Из тебя вышел бы отличный помощник, будь ты обычным ёкаем… — Никогда! Вы сами сказали, что отказались от этой мысли. И уж точно я не буду защищать вас от тех, кого вы сами доводите до белого каления ради своих планов, к кому вы сами вторгаетесь в дом! — Такаши неожиданно ударил его по запястьям, и Сейджи невпопад подумал, что наверняка останутся синяки. — Отпустите меня домой. — Хорошо, — Матоба поднял руки, как бы говоря, что сдаётся. — Но ты можешь переночевать здесь, если плохо себя чувствуешь. Нацумэ отчаянно замотал головой. Нет и нет! Он здесь больше не останется. — Ну хорошо, — вздохнул глава клана. — Тогда мои шики сейчас доставят тебя домой. Обещаю, в этот раз они будут бережнее с тобой обращаться. И прости за то, что устроили, когда несли тебя сюда… — Вы говорили, что они выполняют ваши приказы, что они просто куклы. Толку теперь извиняться за то, что вы приказали сделать им именно это? — Такаши нахмурился, и глава клана мысленно похвалил его проницательность. — Скажите, Матоба-сан, вы действительно так не любите ёкаев? — Сам подумай, — парень окинул долгим взглядом лес, окружавший особняк, но потом снова посмотрел прямо в глаза парнишки. — Если бы ты не сдерживал своих подопечных, что бы они начали творить? Скольких людей бы ранили, убили? Для многих это развлечение, а люди — деликатес. Что прикажешь с этим делать? — Они не все такие. И не все хотят убивать, ранить, кого-то пожирать. Они добрые и умеют любить! Хотите доказательств? Приходите завтра к моему дому, я покажу кое-что. — Надеюсь, не в ловушку решил меня заманить? — вопреки словам, в глазах Сейджи не отразилось и тени настороженности. — Но я согласен. Интересно, что ты там хочешь мне показать. — Только не берите с собой никакого оружия и оденьтесь как ёкай. Я приготовлю вам маску, чтобы никто вас не узнал. Хорошо? — Ну ладно, — теперь Матоба был действительно заинтригован и готов принять правила странной игры. Куда же его приглашают? Может, в святая святых аякаши, куда людям хода нет? Хотелось ещё поговорить с Нацумэ, расспросить о том, что тот задумал, может, узнать что о странном существе, которое фактически находилось между миром ёкаев и миром людей, не принадлежа ни одному, но поддерживая и любя оба. Но наступал вечер, и сам парнишка уже рвался домой, и Матоба, смирившись, отправил его с шики в родной лес, оставшись дожидаться следующего дня. — Честно говоря, я не думал, что вы всё-таки придёте и всё выполните, — хмуро произнёс Нацумэ вместо приветствия, когда обернулся на шорох и увидел Матобу. — А вдруг я и правда собираюсь вас кому-нибудь скормить? — Ты достаточно умный, чтобы понимать, кому от этого будет хуже, — почти промурлыкал Сейджи, широко улыбаясь. Он снова надел чёрное кимоно, на этот раз несколько потрёпанное — чтобы больше походить на лесного жителя. Такаши одеяние придирчиво оглядел и кивнул, удовлетворённый нарядом, подошёл с бумажной маской для лица, на которую был нанесён чернилами глаз. — В чернила я добавил своей крови, так что даже Нянко-сэнсей не должен вас распознать, — юноша осторожно надел маску, завязав тонкие верёвочки на затылке, и бумага почти полностью скрыла лицо экзорциста. Поправил чёрные волосы, чуть пригладил пряди, и Сейджи отметил, что руки у него всё же теплее, чем у обычных ёкаев. — Пойдёмте. Пока они шли по лесу, экзорцист старался запоминать дорогу — мало ли куда его заведут. Но Нацумэ даже в чащу углубляться не стал, вышел к неширокой речушке, направился вдоль берега, вглядываясь в зелёное буйство, пока впереди не послышались радостные голоса и смех. Вечеринка? Он ведёт его, Матобу, на вечеринку духов? Издевается, что ли? — Если ты предлагаешь мне выпить с твоими подопечными и тем самым проникнуться их жизнью, поболтать душевно — я, пожалуй, откажусь. Я вообще пью только в самых исключительных случаях. — Я не на пьянку вас веду, — нахмурился Нацумэ, и в его голосе послышались нотки обиды. — Такое я сам не люблю, хотя Сэнсей вечно пытается заманить. Идёмте уже, а то опоздаем! — Что ж, хотя бы в плане алкоголя мы с тобой похожи, — Матоба фыркнул, перехватывая ёкая под локоть, и, не обращая внимания на его недовольный вид, повёл вперёд, на шум веселья. Экзорцист до последнего терялся в догадках, куда же попадёт — на фестиваль духов, на особый летний праздник? Но в итоге оказалось, что Нацумэ привёл его… на свадьбу. Обширная поляна, выбранная для торжества, была вся засыпана и увешана цветами, и казалось, будто они попали в оранжерею под открытым небом. Молодожёны — тонкая как тростинка девушка с золотистыми волосами и мужчина на вид средних лет, черноволосый и статный — уже стояли под самым высоким раскидистым деревом, принимая поздравления. Оба лучились от счастья, и при взгляде на них даже Матоба не удержался от улыбки, которую мельком заметил Нацумэ. Экзорцист никогда не бывал на свадьбах даже членов своего клана, как-то не интересовался всем этим, и теперь подобная церемония оказалась для него чем-то новым и странным. Особенно если учесть то, что все гости, в том числе и жених с невестой, являлись духами. Но даже они воспринимались теперь как-то по-другому, потому что все радовались, заводя порой песни и пляски, носились с едой и напитками по поляне. Появлению Нацумэ собравшиеся очень обрадовались, бросились навстречу, интересуясь, кого он с собой привёл, так что пришлось сходу придумывать историю. Узнав, что новоприбывший — «дорогой друг Нацумэ-доно с гор», ёкаи тут же вручили Сейджи пиалу с сакэ, от которой он, в отличие от Такаши, не сумел отказаться. Да и любопытно было, что же пьют духи. Сакэ на вкус оказалось почти обычным, разве что чуть покрепче того, что парень пил раньше. Нацумэ рядом с ним взволнованно переминался с ноги на ногу — ему сегодня поручили благословлять влюблённых, и хотя способности юноши по очистке леса и изгнанию злых духов никакого к свадьбам отношения не имели, его заверили, что полностью ему в этом доверяют. Так что пришлось выполнять обязанности, хоть ёкай и жутко смущался. Наконец церемония самого бракосочетания закончилась, и начался пир. Вторую пиалу Сейджи пить всё-таки не решился — лучше оставаться трезвым и не раскрыть случайно свою личность. Причиной тому был не страх, ведь толпа пьяных разгулявшихся духов вряд ли что-то могла ему сделать. Просто слишком уж весёлая атмосфера царила на празднике, не хотелось её нарушать и тем более подводить Такаши, который оказал ему такое доверие, приведя на важный для пары ёкаев праздник. А Нацумэ веселился от души, пробовал угощения, передавал тарелки Матобе, чтобы тот снова подивился необычному вкусу нечеловеческой еды, порой даже не похожей на что-то физическое, болтал с духами, и хоть он и выглядел по-прежнему немного усталым, но уже не был таким измученным, как накануне. Сейджи сам не знал, почему его это так радовало, но при взгляде на улыбку юноши у него теплело в груди. Через полчаса Такаши надоело сидеть за столом, и он выскользнул на середину поляны, взмахнув неизвестно откуда взявшимися веерами и присоединившись к толпе пляшущих аякаши. Те поприветствовали своего любимца громкими криками, посторонились чуть, давая юноше место. В этот раз он танцевал совсем по-другому — может, не так плавно, но зато от души, буйно, быстро кружился среди остальных, иногда начиная что-то громко напевать. Настоящая, искренняя радость, брызжущая во все стороны — вот что сейчас показывал его танец. Матоба и не заметил, как начал прихлопывать с остальными в такт музыке. Наплясавшись досыта, Нацумэ вернулся за стол, растрёпанный, счастливый, с горящими глазами. Принял из рук Сейджи пиалу с соком и залпом выпил, а потом, всё ещё тяжело дыша после танца, спросил: — Ну как? Вам нравится? Они просто веселятся, потому что сегодня праздник! И молодожёны действительно любят друг друга. Видите? — Вижу, вижу, — улыбнулся Матоба, приглаживая светлые волосы. Юноша даже не возмутился, раскраснелся только ещё больше, а потом заговорщицким шёпотом поделился: — У меня есть для них небольшой сюрприз. Поможете? — Хорошо, — сразу же согласился парень, покидая стол следом за ёкаем. Через толпу гостей они пробрались к высокому дереву, под которым проходила церемония и где теперь сидели новоиспечённые супруги. Обойдя ствол, Нацумэ примерился к ветвям и, махнув рукой Матобе, шепнул: — Подсадите меня! Ощущая снова странное предвкушение, Сейджи подхватил парнишку, помогая забраться на нижнюю ветвь и внимательно следя, чтобы тот не свалился с высоты. Выше Такаши лезть не стал — ловко перебрался на другую ветку, а потом на ещё одну, ту, что нависала почти над влюблёнными. Приноровился, поудобнее усаживаясь там, а потом откуда-то из складок кимоно достал небольшую сумочку — и начал сыпать на пару розовые лепестки, снова выкрикивая поздравления. Молодожёны рассмеялись, поражённые и восхищённые неожиданным и красивым сюрпризом, встали, целуясь под цветочным дождём. Поляну наполнили радостные крики, а Нацумэ, всё так же сидевший на дереве, продолжал сыпать лепестки, вкладывая в поздравления все свои лучшие пожелания, которые только хотел донести влюблённым, Он и не заметил, как снова начал тратить свою силу, которая до сих пор не восстановилась полностью. Поэтому юноша даже не понял, отчего голова вдруг закружилась, мир вокруг вздрогнул, и он потерял равновесие, падая с ветки, которая казалась такой надёжной. Кто-то вскрикнул, ближайшие ёкаи кинулись его ловить, но не успели. Однако и удара не последовало, потому что Нацумэ подхватили чьи-то сильные руки, прижали к груди, надёжно удерживая. Когда юноша чуть пришёл в себя, он понял, что это был Матоба, который всё время стоял под деревом, внимательно следя за духом. Высыпавшиеся из сумки лепестки опустились теперь на Нацумэ и экзорциста, запутавшись в чёрных волосах последнего. — Ты в порядке? — спросил брюнет, не разжимая рук. — Да… — кивнул ёкай, выпрямился, по-прежнему цепляясь за плечи парня. Оглянулся, заметив тревогу в глазах собравшихся, махнул рукой, крикнув: — Я в порядке, не переживайте! Просто я не очень хорошо лазаю по деревьям. Продолжайте праздновать. Понемногу все успокоились, и Сейджи спустил юношу на землю, отвёл его на место, придерживая на всякий случай. Нацумэ выглядел чуть бледным, но на вопрос, точно ли он в порядке, хмыкнул: — Вы беспокоитесь обо мне? Неожиданно. Матоба отвёл взгляд. Вздохнул. — Я сам удивлён, но да. Возможно, дело в твоём человеческом происхождении. Скажи, ты часто ходишь такой измученный? Или же… — экзорцист замолк на секунду, прежде чем озвучить мысль, которая ему нравилась всё меньше. — Это из-за того, что мы начали тебя ловить? — Честно? Думаю, да, — Нацумэ смял кимоно на коленях, но глаза не опустил. — Я правда боюсь, что кто-то из вас сможет меня контролировать, направлять против других ёкаев. Я боюсь того, что может из-за этого произойти. И я не хочу покидать лес… — Я понимаю. Наверное, я тоже бы не хотел, чтобы мною кто-то руководил. Ну, в общем-то, для главы клана это естественно. Как и для того, кто взвалил на себя ответственность за стольких ёкаев, — в голосе экзорциста не было ни тени усмешки. Он просто описывал всё как есть. — Послушай, Нацумэ. Я обещаю, что больше не буду за тобой гоняться. И больше не вернусь в этот лес, не потревожу никого. Хорошо? Живите и дальше спокойно. — Да… Спасибо! — ответил ему искренней улыбкой Нацумэ, подаваясь вперёд и даже порывисто приобнимая экзорциста. Опешивший Матоба погладил юношу по спине, снова отметив, что тот даже по ощущениям не похож на обычного ёкая. Почти мальчишка, которому не повезло (или наоборот повезло) стать таким. Праздник длился до самого вечера, ёкаи пьянели всё больше и больше, и в какой-то момент Нацумэ решил, что дальше им оставаться незачем. Он взял себе каких-то ягодных сладостей, напоследок сунул небольшой свёрток Матобе тоже и, отцепившись от горланящих пьяные песни духов, повёл парня обратно к выходу из леса. — Я правда рад, что вам понравилось, и что смог показать вам это, Матоба-сан, — остановившись на опушке, ёкай взглянул с радостным волнением на экзорциста. — Сейджи. Зови меня просто Сейджи. И давай на «ты». — Хорошо, Сейджи, — смущённо пробормотал Нацумэ, пряча глаза за светлой чёлкой, но парень протянул руку, убрал волосы с лица, нежно коснувшись щеки, улыбнулся. — Я тоже рад, Такаши, что побывал на таком празднике. Пожалуй, я единственный экзорцист, что удостоился такой чести и не был съеден. Оба рассмеялись, а потом Матоба махнул юноше рукой, прежде чем отправиться вниз по склону, залитому алыми лучами закатного солнца. — Всего хорошего тебе, Такаши. И выспись хорошенько! — Обязательно. Тебе тоже… всего хорошего, Сейджи! Всё прошло как нельзя лучше, и теперь Нацумэ с чистой душой направлялся домой. Его не будут больше тревожить, позволят жить спокойно, как раньше… — Нацумэ-кун! Споткнувшись от неожиданности, Такаши еле удержался на ногах, а потом отпрянул от появившегося из-за дерева мужчины — всё-таки страхи, поселившиеся в душе, ещё давали о себе знать. Но затем вздохнул с облегчением. — Натори-сан… — Привет. Я искал тебя, узнал только, что ты отправился, кажется, на свадьбу? — экзорцист с мягкой улыбкой покачал головой, подходя поближе. — Праздник, значит? Ты выглядишь бледным. Что-то стряслось? — Нет… — Такаши помотал головой. — Я… говорил с Матобой-саном. Он пообещал, что не будет больше меня преследовать. — Матоба? — лицо парня сразу же помрачнело, и он посмотрел серьёзно прямо в глаза юноши. — Послушай меня, Нацумэ. Хоть я тоже экзорцист, но клан Матоба во много раз опасней любого из нас. Ради своих целей они прибегают к даже самым грязным методам. Если Матоба и пообещал тебе что-то, то у него на это были свои причины! — Натори-сан, вы ведь тоже хотели заключить со мной контракт, но передумали. Почему и Сейджи не может? Я показал ему, что ёкаи могут быть добрыми… — Да нет же! — в отчаяннии воскликнул Шуичи, хватая Нацумэ за плечи и сжимая. — Ты Матобе этого никогда не докажешь! Мы с ним совершенно разные. — Я знаю, — ответил как можно спокойнее юноша, но всё же в голосе его что-то дрогнуло. — Но… Он говорил правду. А её я отличить могу. — Похоже, словами тебя не переубедить, — Натори прикрыл устало глаза и отпустил ёкая. — Остаётся надеяться на твоего кота и прочих. — Натори-сан, — твёрдо произнёс юноша, касаясь щеки экзорциста тёплыми пальцами и вынуждая снова посмотреть на себя. — Я ведь столько лет выживал в этом лесу, и ничего. Я справлюсь. Правда. — Но до этого ты вряд ли привлекал внимание главы такого клана, как Матоба, — Шуичи с грустной улыбкой покачал головой, в ответ погладив тонкое запястье. — Ладно. Я верю тебе. Просто будь осторожен. И вот ещё, угощайся. Тебе ведь по вкусу человеческая выпечка? В руки Нацумэ опустился бумажный пакет, аромат из которого исходил просто чудесный. Юноша даже зажмурился, счастливо улыбаясь, но потом вспомнил кое-что и полез в сумку, где до этого хранил лепестки для праздника. Теперь же он достал оттуда свёрток со сладостями, прихваченными с пира. — Натори-сан, возьмите. Вы угощали меня вашей едой, теперь попробуйте эти конфеты. Их ёкаи делают из лесных ягод. Надеюсь, вам понравится. И та ёкай, что я спас… Как её имя? — Хиираги. — Хиираги, — задумчиво повторил Нацумэ и кивнул. — Угостите и её. Думаю, ей такая еда поможет восстановиться. — Спасибо, — голос экзорциста был пропитан теплотой. Поддавшись любопытству, он развернул бумагу, вытягивая длинную конфету красноватого цвета, похожую на пастилу. Попробовал — та была сладкой с кислинкой — приятный, освежающий вкус. — Ого, а вы знаете толк в таких вещах. Мне нравится! — Тогда я потом ещё кое-что для вас добуду. А пока пойду, уже темнеет. До свидания, Натори-сан! — отбежав на расстояние, Нацумэ ещё раз обернулся, улыбаясь экзорцисту, а потом уже скрылся за вековыми стволами. Шуичи с трудом подавил желание проследовать за ним, чтобы убедиться, что хотя бы до родной двери юноша доберётся в безопасности. Но он действительно жил здесь в лесу очень давно, и у него было много помощников. Справится. Было приятно повидаться с Натори-саном, и вкусности, подаренные им, грели душу, но вместе с тем в груди снова появилось какое-то противное, давящее ощущение. Нацумэ долго пытался понять, что это, прислушивался к собственным чувствам, пока не осознал — это сомнения. Пусть он сам с улыбкой заверил экзорциста, что всё будет хорошо, что Матоба ему не врал, но этот разговор зацепил что-то в душе. Что, если он ошибся? Что, если Сейджи на самом деле притворялся? Мало ли. Нацумэ умел распознавать, когда ему лгут ёкаи, но с людьми он не общался так часто. Что, если ночью Матоба заявится к нему со своими шики? Теперь и дом не защитит. А сам Нацумэ просто будет стоять, не понимая, почему так поступает тот, чья улыбка казалась такой искренней и весёлой на пиру, и чьи надёжные руки не позволили рухнуть с дерева. Резко остановившись, Такаши прижал руку к груди, стиснул ткань, дыша тяжело, сбивчиво. Что-то давило там, внутри, прямо у сердца. Больно. Он ведь почти поверил Матобе! А если зря? Теперь юноша до дрожи боялся разочароваться в этом человеке. Едва понимая, куда идёт, не слыша лесных звуков, Нацумэ добрался всё-таки до домика, повалился на постель, пребывая в какой-то прострации — не сон и не явь. Страшно. Он долго так лежал, пытаясь снова обрести ту уверенность, которую почувствовал на свадьбе и потом, после, когда они говорили. Но она не приходила, а тело почему-то ломило всё сильнее, пока юноша не забылся тяжёлым сном. Ночью Матоба спал плохо, хотя обычно после всех дневных забот и попыток удержать клан на плаву и усилить его отключался, как убитый. Теперь же он задавался целой кучей вопросов, например, зачем он так легко отпустил Такаши? Почему снова и снова терял шансы скрутить ёкая? Почему вообще ощущает к нему такие тёплые, непривычные чувства? Да, он частично человек, но ведь больше — дух! Дух, который хочет свободы больше всего на свете. Который пытается удержаться на хрупкой грани между ёкаями и людьми. Дух, который его защитил только потому, что не хочет ещё одной смерти, а не из-за приказа Матобы. Дух, который доверился ему и привёл на праздник своих сородичей, позволил веселиться… Это было так прекрасно, что разбивало в дребезги всё мировоззрение Сейджи. К утру экзорцист решил, что не обязательно вечно гнуть одну и ту же линию. Ему нравился Такаши, интересовал — и не столько в плане пользы для клана, сколько просто как существо, которое стало немного ближе, чем даже остальные экзорцисты, с которыми парень общался каждый день. Может, стоит тогда попробовать снова встретиться? Матоба понимал, что своим новым появлением в лесу нарушает данное духу обещание, но не прийти не смог, к тому же на этот раз он пришёл не как экзорцист или даже член клана, а просто как человек, ведомый своими собственными желаниями и эмоциями. Однако найти предмет интереса оказалось не так-то просто. В доме не было ни Нацумэ, ни кота. На поляне, где ёкай исполнял танец — тоже никого. Пришлось ловить местную мелкую шушеру и выспрашивать у неё о Такаши, вот только полученные ответы не на шутку встревожили экзорциста. — С Нацумэ-доно что-то странное происходит! — верещали одни. — То ли заболел, то ли проклятие какое подцепил! — Он превращается в злого духа. Всегда знали, что дружба с людьми ничем хорошим не закончится! Есть вас надо, а не беречь! — зло твердили другие. — Нацумэ-доно не смог провести утренний ритуал очищения, а потом и вовсе его энергия стала какой-то странной! Сам обессиленный, а к кому ни подойдёт — те тоже на глазах чахнуть начинают. Все его теперь боятся, думают из леса изгнать, — поясняли третьи, наиболее разговорчивые. — Да что тут происходит? — Матоба огляделся, пытаясь понять, что делать. Лес вокруг выглядел мрачно, зловеще, хотя в вышине уже сияло полуденное солнце. Будто и правда всё вокруг прокляли, погрузили во тьму. Где же Нацумэ? Неужели в том, что с ним происходит, виноваты они, экзорцисты? Но ведь он смог вчера убедить Такаши, что больше не причинит ему вреда! Тот не поверил? Или случилось что-то ещё? Угрозами он заставил духов сказать, где искать юношу, и сразу же кинулся туда, распугивая лесных жителей. Нацумэ нёсся по чаще, не разбирая дороги, ломал ветки, обдирал руки о них, спотыкался, вскакивал и бежал дальше. Кимоно изодралось, более того — из светло-бежевого стало каким-то грязно-коричневым, будто его перекрасили. Что произошло? Почему? Рухнув в очередной раз на землю, Такаши кинул случайный взгляд на руки. У пальцев клубился странный черноватый туман. Но ведь раньше он этими же руками мог создавать свет! Юноша не понимал, что случилось. Другие ёкаи говорили, что он проклят, что теперь он злой дух, требовали уйти из леса. Куда? Если он стал чудовищем, то ему нигде нет места, ведь он не хочет никому причинять вреда! Тогда надо идти к экзорцистам, пусть его изгонят, пусть уничтожат, чтобы он мог спокойно исчезнуть! Значит, к Натори-сану… Или лучше к Сейджи! Сейджи точно без вопросов сделает всё, как надо. — Это ты! Злой дух! Убирайся! — Нет, давайте лучше убьём его сразу, чтобы он не мог вернуться! Чья-то когтистая лапа сдёрнула Нацумэ с земли, прижала к дереву так, что, кажется, хрустнули рёбра. Перед глазами снова всё поплыло, в голове набатом зазвучали мысли, которые будто бы не принадлежали ему, а нашёптывались кем-то тёмным — его убьют! После всего, что он сделал! Как они только смеют… Они должны поплатиться… — Ай! Он жжётся! И энергию мою крадёт! Он точно стал монстром! Такаши потряс головой, прогоняя эти мысли. Нет, он не хочет никого убивать. Лучше уж самому умереть! А на его место придёт другой ёкай, лучше, чище, он позаботится о лесе. Перед лицом мелькнули клыки — вот и всё… — Отпустите его! — рявкнул смутно знакомый голос, и давление на грудь ослабло. Нацумэ сполз по дереву, хватая ртом воздух и хрипя. Кожа горела, было так больно, что он до крови впивался ногтями в ладони. — Экзорцист! Ты что тут забыл? — Вы его так долго берегли, а стоило случиться беде — и тут же сожрать пытаетесь? Что и следовало ожидать от вас. Такаши всё же смог сфокусировать взгляд и увидел перед собой Матобу, прикрывающего его от остальных аякаши. Конечно, не все в лесу охотно слушали юношу, и, видимо, копили гнев, который теперь вырвался на свободу. Но Нацумэ не думал, что дойдёт до такого. — Сейджи… — едва слышно выдохнул он, пытаясь приподняться, но парень услышал, обернулся, оставив своих шики удерживать ёкаев на расстоянии. Опустился, протянув руку, но Такаши вжался в дерево, замотал головой. — Не трогай! Я не знаю, что со мной! Пожалуйста! Изгони меня или уничтожь! Что ты обычно делаешь с такими духами? Я не хочу… Голос сорвался, и аякаши зашёлся в кашле. Горло нещадно драло, в грудь словно нож вогнали. — Пусть это прекратится… Сейджи смотрел на него пристально, будто пытался увидеть насквозь, а может, просто решал, что делать. А потом всё-таки подался вперёд, и, несмотря на сопротивление Такаши, коснулся груди именно там, где болело. — Сейджи… Прикрыв глаза, парень начал что-то шептать, и Нацумэ тут же выгнулся с громким вскриком, вцепился в запястье, царапаясь от боли. Матоба даже не обратил на это внимания, продолжая проговаривать формулы, от которых всё тело будто рвало на части. Снова вскрик, теперь от ощущения, будто из груди выдирают целый кусок, и Нацумэ привалился к дереву рядом, невидящим взглядом смотря в небо. В руке же экзорциста крутился клубок чёрного дыма, который от следующего заклинания распался без следа. — Это не Нацумэ был виноват, — обратился парень к ёкаям. — Кто-то из его врагов подселил в него паразита, когда он был слаб. Паразит питался страхами, сомнениями и прочим эмоциональным мусором, пока не разросся и не пустил корни, начиная осквернять Нацумэ и высасывать через него энергию из вас и леса. Я изгнал паразита, теперь всё в порядке. Толпа ёкаев замерла, перешёптываясь, решая, что делать, а потом вздрогнула, когда издалека послышались новые крики, полные тревоги. — Нацумэ-доно! — Нацумэ, какого чёрта ты творишь? Во что ты опять вляпался? — орал кто-то особенно громко, и в этом голосе Матоба с облегчением узнал круглого кошака. Тот и правда вскоре появился из-за деревьев с группой духов, которую возглавлял вместе с ёкаем в виде женщины с фиолетовыми волосами. Откуда-то сбоку из-за деревьев вынырнул ещё один огромный аякаши, похожий на лошадь. — Нацумэ! Что ты с ним сделал? Что ты опять к нему лезешь, экзорцист?! — завопила женщина, пытаясь прорваться через заслон шики. — Отдайте его нам, мы от любой гадости вылечим! — Похоже, это те, кто действительно тебе верен, — улыбнулся Матоба, взмахом руки отзывая кукол. Спустя секунду он понял, что слишком поспешил. Под треск вывернутых с корнем деревьев к ним летел ещё один дух, похожий на длинную змею с извивающимися отростками из чёрного тумана. Визгливый голос чудища резанул по ушам, оглушив: — Этот лес всё равно будет моим! Даже если ты освободился, я сам тебя убью, Нацумэ! Шики откинуло в сторону, разметало безвольными телами, и змея устремилась прямо к Нацумэ, ещё только приходящему в себя. Матоба инстинктивно зашарил в кимоно, но печатей там не было, даже верёвку на этот раз оставил. Пришёл как человек — и вот что из этого вышло! У него была возможность прочитать заклинание, но времени на это не хватало. Что-то дёрнуло его вниз, и Сейджи от неожиданности потерял равновесие. Это оказался Нацумэ, который уцепился за рукав кимоно экзорциста, а затем всё же поднялся, опираясь о плечо Матобы. Шагнул вперёд, шатаясь и складывая руки в сложном жесте — и из пальцев полился слабый золотистый свет, образовывая щит на пути духа, в который тот с размаху врезался, но не смог проломить. — Сейджи, давай! Я не удержу долго! — выкрикнул юноша, дрожа всем телом. Было видно, что он на пределе, что едва удерживает защиту, вкладывая последние силы. Что будет, если он слишком много потратит? Умрёт? Нет, этого Матоба ему не позволит. Прикрыв глаза, парень принялся яростно шептать заклинания, слово за словом, стараясь не думать о том, что не успеет. Должен успеть! Последняя фраза, взмах руки — и в монстра полетела молния, разбив щит. Посыпались светящиеся осколки, и змея, прежде чем исчезнуть во вспышке света, успела ударить Нацумэ. Такаши рухнул на землю, как подкошенный, и трава тут же окрасилась в страшный красный цвет. Забыв обо всём, Матоба кинулся к нему, перевернул, с ужасом оглядывая рваную рану на груди. — На… Нацумэ! — Успокойся! — рявкнула на него ёкай с фиолетовыми волосами и наклонилась над раненым. — Надо его в дом, там есть все лекарства. Выживет. — На мне быстрее будет, — Нянко-сэнсей с хлопком превратился снова в волка, ложась на траву и позволяя Матобе залезть на него с бесчувственным Такаши. Белая шерсть Мадары окрасилась в красный, и Сейджи не мог на это смотреть, только держал юношу как можно крепче, не обращая внимания на то, что собственная одежда тоже совсем мокрая от крови. Несколько секунд головокружительного полёта, и парень, соскользнув со зверя, залетел в дом, тут же укладывая Нацумэ на кровать и в панике оглядываясь. И где тут лекарства? — Успокойся! Я сейчас всё покажу тебе, ты, главное, выполняй, — Нянко уже в образе круглого кота тоже забежал в дом, запрыгнул на стол и принялся командовать. Матоба никогда в жизни так быстро и беспрекословно не выполнял чужие указания. Трясущимися руками растолок нужные корни, смешал ингредиенты, поставил отвар кипятиться, а потом начал снимать одежду с Такаши, оголяя жуткую рваную рану, заходящую даже на живот. На Натори, ворвавшегося в дом, он только глянул мельком. — Матоба, что случилось? Говорят, Нацумэ стал злым духом, потом его ранили, — Шуичи остановился, смотря то на бесчувственного юношу, то на главу клана, который сейчас не был похож на себя. К счастью, объяснения взяла на себя всё та же женщина-ёкай, назвавшаяся Хиноэ. Быстро введя экзорциста в курс дела, нашла занятие и для него, и для наконец добравшихся до дома духов помельче, так что общими стараниями раны были быстро обработаны и перевязаны. Когда Матоба смог сесть на хлипкий стул у кровати Нацумэ, он уже не чувствовал ни рук, ни ног. Только полное истощение и какое-то глухое отчаяние. — Натори, а ведь это мы виноваты, верно? Что пришли к нему, навлекли на него все беды. Без нас он бы жил спокойно. — Никогда не знаешь, чем может обернуться твоё решение, — мягко откликнулся Шуичи, присаживаясь рядом. — В любом случае, с ним ведь всё будет в порядке? — он оглянулся на Хиноэ, которая синим огнём сжигала изорванную и выпачканную в крови одежду. — Конечно, — кивнула та. — Он сильный, просто время потребуется. Не переживайте. У постели Нацумэ они просидели весь день, налюдая внимательно за его состоянием. Мелкие ёкаи принесли поесть и выпить, и Сейджи понял, что он действительно жутко голоден. Правда, гораздо больше помогло снять напряжение сакэ, по пиале которого они с Натори выпили, чокнувшись за то, чтобы все выжили. — Никогда бы не подумал, что буду вот так легко пить с тобой, — криво ухмыльнулся Сейджи, отставляя пиалу. Его коллега в ответ только плечами пожал. Очнулся Такаши к вечеру, когда в дом начали проникать рыжие закатные лучи. Приоткрыл глаза, мутным взглядом окидывая домик и пытаясь что-то хрипло сказать. Матоба тут же наклонился к нему с чашкой воды, помог приподняться, поддерживая за плечи, напоил, даже не скрывая тревоги, которая вновь сжала сердце. — Такаши, как ты? — Больно, — шепнул тот. — Но терпимо. Хиноэ тут же сунула экзорцисту какой-то обезболивающий отвар, от горького запаха которого Нацумэ сначала сжал губы, но потом смирился и с мученическим видом сделал глоток. — Точно человеческий мальчишка, — рассмеялся Натори из-за плеча Матобы и тут же поймал гневный взгляд золотистых глаз. — Лучше, — с облегчением выдохнул Такаши через несколько минут, когда питьё подействовало. — Я и не думал, что выживу. Я не злой дух? — Нет, нет, — Матоба улыбнулся ему ласково, покачал головой, поглаживая ёкая по волосам. — Я вытащил эту гадость из тебя. Теперь ты в полном порядке. — Я рад… Натори встал, скрипом стула заставив Такаши вздрогнуть, и поспешно пояснил: — Хочу пройтись по лесу, посмотреть, что да как. Мало ли кто у вас тут ещё может обитать. Лучше проверю. — Только будьте осторожнее, Натори-сан, — выдохнул юноша, снова прикрывая глаза. Он по-прежнему чувствовал неимоверную слабость, грудь жгло, но меньше, чем до этого. Понемногу Нацумэ восстанавливался. Иногда на него накатывал озноб, так что дрожь не давала расслабиться, бередя заодно и рану. — Всё будет хорошо. Просто согреть надо, — пояснила Хиноэ, кидая в очаг дрова, а потом рассмеялась, увидев заглядывающего в дом Нянко-сэнсея, который до этого сторожил вход. — Нет, тебя одного не хватит, маленький, а волком ты в дом не влезешь. Вот наш экзорцист вполне может и теплом поделиться. Человеческое тепло очень ценно, — не переставая улыбаться, ёкай тоже вышла, сказав напоследок, что поищет целебных трав. Они остались одни. Матоба склонился над Нацумэ, осторожно стёр платком со лба испарину. Кажется, юноша снова провалился в забытьё, но дрожать не перестал. Вспомнив слова Хиноэ, парень тихо вздохнул, а потом забрался на кровать с самого края и осторожно приобнял Такаши, прижался, благо намокшую от крови одежду он уже сменил на притащенную откуда-то ёкаями юкату. Устроившись, замер, стараясь не тревожить юношу, но тот сам инстинктивно прильнул в ответ, даже не приходя в себя, а дрожь пусть и не сразу, но постепенно прошла, позволив спать спокойно. Матоба сам почти задремал, но сладкую негу прервал скрип двери и возглас Натори: — Ты что творишь? Уже и в постель к нему залез? — Не ори, — буркнул Сейджи, даже не открывая глаз. — Я просто грею его. Хиноэ сказала, что человеческое тепло поможет. А ты что выяснил полезного, пока гулял? Зевнув, Матоба всё же сел, потянулся, нехорошими словами костеря Натори в мыслях! Нацумэ, похоже, тоже услышал разговор, снова повозился, открывая глаза, теперь уже не такие мутные от боли. — Поспал? — Натори выдернул из-под руки Сейджи последнюю лепёшку, устроился с ней на полюбившемся стуле, игнорируя недовольное шипение. — Кстати, у меня есть для тебя интересные новости. Не о твоём уже бывшем враге, но о твоём, так сказать, прошлом. Только лежи! Тут Матоба был с ним согласен — сам первый придержал юношу за плечи, не давая встать, и потом оглянулся на Шуичи. — Натори-сан, о чём вы? — подал голос Нацумэ. — Ну, просто я запомнил твой рассказ о родителях. А недавно рылся в семейных записях и наткнулся на историю о том, что когда-то давно одна ёкай соблазнила экзорциста из клана Натори, правда, фамилия у него была другая. Экзорциста изгнали за этот грех, он погиб, а ёкай прокляла клан, так что там больше не могли рождаться духовидцы. — Мама… — тихо прошептал Нацумэ, устремив взгляд в потолок. — Но она не соблазняла отца! Они правда любили друг друга! — Я верю, — кивнул Натори. — Но экзорцисты восприняли это именно так. Но вот проклятие, похоже, действительно было и действовало очень долго. Я чуть ли не первый, кто после него родился с такими способностями. — Простите… — Не за что извиняться. Те экзорцисты поступили ужасно. Кстати, когда я бродил по лесу, неподалёку нашёл развалины старого особняка моего клана. Видимо, там твой отец и жил. — Хммм, это значит, что вы что? Родственники? По человеческой мужской линии? — Матоба подпер щеку рукой, оглядывая попеременно того и другого. — Вы и правда похожи. Удивительно. — Ну вот так, — Шуичи пожал плечами. — Странно встретить столь далёкого родственника и не совсем человека. Никогда бы не подумал, — парень рассмеялся. — Кстати, я вам тут ещё нужен? Места маловато, плюс дела кое-какие образовались в городе. — Думаю, нет, — ответил за обоих Сейджи и в эту секунду заметил хитрый прищур «коллеги», но предпочёл всё же его проигнорировать. — Иди. — Ну давайте. Если что, я всегда примчусь, — Натори на прощание потрепал слабо улыбнувшегося Нацумэ по волосам, а потом вышел в темноту позднего вечера. — Такое ощущение, что я всё больше сближаюсь с людьми, — пробормотал Нацумэ, устало прикрывая глаза. — Сейджи? — Ну, так и есть, — экзорцист проверил бинты на груди юноши, укрыл его одеялом до самого подбородка. — Что? — Можешь снова лечь со мной? Так тепло было… — О, так ты почувствовал, — усмешка снова коснулась губ парня, и он занял своё место на постели, обвивая Нацумэ руками. Не удержавшись, коснулся губами виска и шепнул на ушко: — Спи. Никто тебя больше не тронет, обещаю. Я рядом. — Спасибо, Сейджи, — послышался едва слышный ответ, прежде чем ёкай провалился в глубокий сон. В эту ночь глава клана Матоба спал как никогда крепко и сладко. Пусть в лесу, полном ёкаев, где его наверняка не приняли до конца, пусть в доме одного из них, но он ощущал необычное, глубокое спокойствие. Домик дышал уютом и теплом, даже когда очаг прогорел — сами стены защищали сон. Правда, и они не смогли задержать рассветные лучи, ведь с каждой стороны домика как нарочно располагалось окошко. Свет коснулся лица, но Сейджи упорно сопротивлялся ему до последнего, пока не ощутил рядом движение. — Лежи, куда ты? — ещё не до конца проснувшись и не понимая, что делает, Сейджи обхватил Нацумэ за плечи, укладывая обратно в кровать. — Из постели сегодня ни шагу. — Но ведь танец, — не сдавался Такаши. — Я должен! — Ты вчера чуть не умер, — Матоба вздохнул, сонно, но серьёзно смотря на него. — Вот точно ребёнок, которого не удержать на постельном режиме! Ты не сможешь сейчас проводить никакие ритуалы. — Смогу! Мне гораздо лучше, я почти восстановился. — Да-да, конечно, с такой-то раной, — скептически отозвался экзорцист, откидывая одеяло, чтобы проверить грудь Нацумэ. Бинты за ночь сползли, и Матоба хотел было их побыстрее поправить, но потом замер, глядя на шрам, оставшийся от раны — будто та давно зажила. — Вот видишь, — больше не встречая сопротивления, Такаши поднялся, опираясь о плечо парня. — Как же твои силы? Ты вчера был досуха выжат! — Поспал, вот и восстановились. Просто помоги мне немного. Пожалуйста. Против взгляда этих золотистых глаз Сейджи уже ничего не мог сделать. Поднялся, поддерживая юношу, который и правда уже твёрдо стоял на ногах, да ещё и причитать начал: — Я совсем истрепал кимоно для ритуала… — Возьми другое, — пожал плечами экзорцист. — Или оно магическое? — Нет, просто нравилось мне очень. Я привык, — высвободившись из заботливых рук, ёкай прошёл к сундуку в углу, откидывая крышку и начиная рыться там. — Вот это тебе бы подошло, — Матобе было лень стоять в стороне, и он тоже запустил руки в ворох разноцветных одежд, вытащил оттуда золотистое одеяние с зелёным узором в виде пионов. — Надень-ка. Нацумэ взял осторожно кимоно из его рук, вздохнул, покачал головой. — Его мама сделала. Я никогда не надевал его, берёг… — От того, что оно пылится у тебя тут, оно дольше не просуществует. Давай, вперёд! — и, не давая юноше опомниться, Матоба сам принялся стаскивать ночную юкату, увернувшись попутно от пары тумаков и ухмыльнувшись на возмущённые возгласы. Наконец кимоно было надето, пояс завязан, и экзорцист, разгладив складки тяжёлой ткани, отошёл, любуясь своим трудом. В этом наряде Нацумэ выглядел ещё волшебнее, чем раньше, и в лучах рассвета сиял, будто маленькое домашнее солнце. Смущаясь, он позволил Сейджи вывести себя из дома, едва не забыв захватить веера, и вместе они направились на поляну для ритуала. В лесу снова было тихо, спокойно, только птицы иногда перекликались. Оказавшись на месте, аякаши с сомнением оглянулся на экзорциста, снова покраснев. — Я уже видел твой танец однажды, — мягко возразил Матоба на непроизнесённую просьбу. — Позволь увидеть ещё раз. Или это нарушает правила? — Нет. Просто смущает, — Нацумэ улыбнулся, опуская глаза. — Ты прекрасно танцуешь. Нечего смущаться, — с этими словами Сейджи направился к поваленному дереву у края поляны, показывая, что дальнейшие обсуждения бесполезны. Такаши же несколько секунд боролся со стеснением, а потом всё же вышел на середину. Он снова чувствовал привычную лёгкость, свободу, радость от наступающего утра, и если тело всё ещё восстанавливалось после раны, то с первыми движениями танца оно будто полностью пришло в норму, и каждый последующий взмах рук всё больше походил на попытку взлететь. Сейджи любовался им, теперь уже не сомневаясь, что не какой-то морок или же собственные заблуждения заставляют его смотреть на это чудо, не отводя глаз. Нацумэ будто парил над поляной, и если раньше он сливался с зеленью леса, то теперь выделялся из неё ярким солнечным бликом, который означал наступление нового, прекрасного дня. Кажется, ёкай в этот раз танцевал дольше, чем прежде, упивался каждым движением, но, наконец, махнул ещё раз веером солнцу, а потом вернулся к Сейджи, усевшись рядом. Экзорцист тут же обнял его за плечи, прижал к груди, поддерживая и давая отдышаться. — Ты прекрасен, — шепнул Матоба, тут же ловя в ответ радостную улыбку. — Скажи… Почему ты вообще меня защитил? И заботился всё это время? — подал голос Нацумэ через несколько минут, когда восстановил дыхание после танца. — Ну… Ты мне нравишься. Разве я не говорил этого? Ты весьма необычный ёкай. Хотя то, ёкай ты или нет, меня уже не волнует, — Матоба хмыкнул, а потом заглянул юноше в глаза, замирая и любуясь ими — такими необычными и вместе с тем человеческими. Поддавшись внезапному порыву, он наклонился, нежно касаясь губ Такаши, с восторгом ощущая, как тот не оттолкнул, даже наоборот потянулся навстречу, ловя тёплое дыхание. — Вот так нравишься, — с тихим смешком пояснил парень, поглаживая щеку Нацумэ. Тот на несколько секунд будто впал в оцепенение, а потом вспыхнул, пряча глаза. — Но я ведь ёкай. — Я сказал ведь, мне всё равно. Да и ты показал мне, что духи тоже могут любить. — Я не об этом, — потряс головой юноша, а потом внезапно обхватил Матобу руками, уткнулся лбом в плечо, глухо проговорил. — Срок наших жизней разный. Я живу уже несколько веков, а ты… В груди Сейджи будто что-то оборвалось, так что даже в глазах защипало. Из-за эмоций Нацумэ, его сходства с человеком он совсем забыл о том, насколько разнится их время. — Но… Я ведь не собираюсь скоро умирать, — экзорцист постарался скрыть в голосе дрожь, но сам крепче сжал ёкая, будто боялся, что тот исчезнет. — У нас ещё будет время. — Много ли… — Такаши отстранился, но не выскользнул из объятий, только взгляд его сделался неожиданно взрослым, решительным. Он поднял руку, показывая тонкий браслет с серебристым пёрышком. — Не знаю, рассказывал ли вам Натори-сан… С помощью этого браслета моя мать превращалась в человека, а я, надев его, стал аякаши. Если я его сниму, то снова стану человеком. Но уже навсегда. Я порой думал сделать это, но боялся снова испытать смерть. Матоба перехватил его за запястья, покачал головой: — Не стоит. Ты чудесный, ты должен жить и дальше помогать лесу. А мы как-нибудь справимся вместе. — Нет. В конце концов, моя духовная сила будет при мне всё равно, я ведь останусь наполовину ёкаем и смогу помогать, — Такаши с неожиданной ловкостью вывернул руки, отшатнулся от экзорциста, чтобы тот не смог достать, и одним рывком снял браслет, зажмурившись. Он отчаянно боялся, что сейчас вернётся боль смерти, от которой его спас когда-то браслет, ждал, почти смирившись с тем, что испытает сейчас, был готов перенести всё, что угодно. Он выдержит и станет человеком… Но Нацумэ не почувствовал ни боли, ни чего-либо ещё. Разве что ощущения немного поменялись, тело стало тяжелее, им теперь было не так легко управлять. Но в остальном Такаши остался таким же. Видимо, он и так был слишком близко к человеку. Сейджи напряжённо наблюдал за ним всё это время, тоже ожидая, что что-то переменится, может, глаза юноши окажутся более человеческими. Ошибся. На него смотрели все те же медовые глаза с вертикальными зрачками. Но, когда Нацумэ вернулся к нему, касаясь кончиками пальцев щек и неумело целуя в губы, Матоба ощутил, как тот стал немного теплее. Настоящий человек. — Ты совсем не умеешь целоваться, — хмыкнул парень, понимая, что это самая неподходящая фраза, какую только можно было сказать в этой ситуации. — Неужели за тысячи лет ни разу? — Нет. Поэтому тебе придётся меня научить, — Такаши прищурился, и в его глазах отчётливо заплясали чёртики. Не удержавшись, Матоба сгрёб юношу в охапку, целуя жарко, настойчиво, будто всё это время мучился от жажды, а теперь, наконец, припал к самому сладкому в мире источнику. Нацумэ отвечал ему всё ещё сбивчиво, но так страстно, что кружилась голова. — Всё же ты очень странный, — покачал головой Сейджи, когда они, наконец, отстранились друг от друга. Юноша улёгся головой ему на колени, расслабляясь и счастливо улыбаясь, а парень гладил его по волосам, пропуская светлые пряди через пальцы. — Уж какой есть, — послышался сонный ответ. Матоба рассмеялся, а потом замолк, неожиданно вытягивая из волос Нацумэ потрёпанную бумажную куклу. Усмехнулся, мигом поняв, от кого она, пробормотал «нехорошо подглядывать» и хотел было разорвать, но потом в голову пришла идея получше. Пользуясь тем, что Такаши задремал, экзорцист пошарил по карманам, находя там удобно завалявшуюся ручку, и нацарапал на клочке бумаги «Натори, я его всё-таки получил. Помнишь наш уговор? Я выиграл, поэтому ты обязан выполнить мои условия!», после чего отправил куклу обратно к хозяину, жалея, что не сможет увидеть его лицо, когда Натори получит записку. О том, что Матоба получил уже не совсем ёкая и вовсе не так, как предполагалось, глава клана решил не упоминать.