Часть 1
21 апреля 2018 г. в 18:09
Стайлз тонет. Стайлз падает всё глубже и глубже и задыхается. Задыхается в вязких миазмах собственного отравленного сознания.
Маслянистая мгла заливает рот, глаза, уши. Крадет его голос. Крадет его дыхание. Крадет жизнь, за которую Стайлз отчаянно цепляется.
И чем сильнее Стайлз барахтается, чем старательнее гребёт вверх — хоть уже и давно не помнит, где этот верх — тем гуще становится эта тьма, тем вязче миазмы, тем меньше сил даже пытаться.
Лёгкие горят нестерпимо. Сил нет никаких. И Стайлз падает. Падает. Падает.
На самое дно, где вязко-ядовитая мгла совершенно вязкая и совершенно ядовитая. Она разъедает его, растворяет в себе.
Стайлз думает, что это конец.
Стайлз думает, что это невыносимо, когда когтистая лапа из тьмы и миазмов давит на его грудь. Вдавливает в дно.
Давит, давит, давит.
Он кричит без голоса под беззвучный аккомпанемент треска собственных рёбер. И вязнет всё глубже, хотя глубже — уже некуда. И задыхается, хотя больше — давно некуда.
Дно натягивается, словно резина. И с точно таким же оглушительным хлопком лопается, как самый настоящий воздушный шар. И Стайлз опять падает.
Падает глубже, чем дно.
Здесь — нет звуков. Но есть его голос и шум его дыхания.
Здесь — нет ядовито-вязкой тьмы. Но есть тусклый, ненастоящий, иллюзорный свет.
Здесь есть только он и доска для игры в Го.
Впрочем, здесь есть и кто-то ещё.
— Сыграем, Стайлз?