Мучитель

— Воншик-и, ты здесь? — конечно он был здесь, где же еще мог быть Ким Воншик? Во время работы над альбомом он почти не показывался на людях, а с тех пор как в общежитии произошел небольшой инцидент он перестал появляться и там, кажется окончательно решив перебраться в свою студию, чтоб ночевать на не самом удобном, коричневом кожаном диване. — Да, хён. — вяло ответил беглец. Он надеялся, что Кен все-таки не заявится в его студию, он не хотел больше говорить что-либо или снова пытаться обсудить. Это вгоняло его в депрессию и заставляло чувствовать себя подавленно, а это не лучшее чувство для того, чтобы после заниматься продакшеном музыки.        Воншик давно не называл Джехвана хёном, предпочитая милые и немного нелепые прозвища, которые веселили всех вокруг. Но теперь ему не хотелось их использовать по причине того, что Джехван кажется ясно дал понять, что не хочет их слышать. Он отверг его. Зачем он явился сюда? Чтобы поиздеваться над Рави? Ему и так было до омерзения плохо, он из последних сил сдерживался, чтобы не упасть на свой диван и не пролежать несколько суток в позе «эмбриона» выплакивая остатки собственных чувств. — Тебя не было в общежитии неделю и четыре дня, я переживал. Ты не позвонил даже. И не брал телефон. Твоя мама волновалась. — голос Кена был мягким и приятным, но на этот раз это скорее душило Воншика, нежели доставляло удовольствие. — Я был занят, много работы. — такие короткие и не эмоциональные ответы причиняли Джехвану боль. Он был виноват, и он знал это, но то как жесток был Рави приносило ему еще больше огорчения. К своему же ужасу, Кен хорошо осознавал, что хён делает так не для того, чтобы причинить ему боль, а для того чтобы защитить от боли себя. И это было справедливо. — Воншик, прости меня. Я повел себя как ублюдок, это было неправильно. Что мне сделать, чтобы ты простил меня? — можно было бы зайти издалека и уболтать Кима, но это казалось не совсем честным, не в положении Джехвана пытаться манипулировать чужими чувствами. Он подошел к Воншику со спины и положил свои большие ладони ему на плечи, это вызвало в теле младшего волну мурашек, и это не укрылось от Кена. Он без сомнений знал какое впечатление оказывает на Рави. — Ничего не нужно, правда. Я не обижен. Это ерунда, вы с Тэгуном мои старшие братья, все что происходит в спальнях не имеет никакого значения, ты же знаешь. Но сейчас оставь меня в покое. — Рави как никогда трудно было произносить нечто подобное, но его терпение окончательно лопнуло.        Сначала он долго ждал, когда Кен начнет воспринимать его чувства серьезно, ждал пока ответит. В отношениях с Джехваном было ужасно сложно, потому что он то притягивал поближе, то отталкивал невыносимо далеко, и каждый раз рэперу приходилось терпеливо переживать все взлеты и падения их отношений. Но Кен, целующий Тэгуна выбил у него землю из-под ног. Воншик знал, что это была лишь глупая игра с заданиями, но ведь Кен мог отказаться, мог сказать им, что не станет этого делать, но он целовал Лео и улыбался, и это так глубоко ранило Рави, что он больше не мог выносить этого. Достаточно было того, что эти двое делили комнату, и он никогда не вмешивался в личное пространство так тесно. Он до чертей ревновал Кена к Лео и мечтал о том, чтобы в голову Тэгуна вдруг пришла гениальная мысль переехать в комнату к Хёку, которую так услужливо освободил Рави. Но он этого не сделал, а затем на глазах у всех попросил поцелуя Джехвана и тот согласился. Последняя капля в чаше. Воншик не ненавидел этих двоих, но раз пока им не обязательно было работать вместе, он предпочел бы не встречаться ни с кем. — Это правда было ужасно, ты знаешь. То как я почувствовал себя, когда ты ушел. Я думал я смогу продолжать быть ведущим в этих отношениях, но я был не прав. Воншик, я без тебя не могу. — Джехван звучал жалко, он буквально унижался перед Воншиком признавая тот факт, что манипулировал их отношениями. Это заставляло его чувствовать себя ужасно опущенным, но вместе с тем ему по-настоящему стало легче, признавшись в этом Рави. Он не мог без него, и если ради их отношений придется менять себя, то на это раз Джехван был готов. Он наклонился к возлюбленному и прислонился щекой к его щеке. — Умоляю, Воншик, поговори со мной, только не молчи. — Джехван-и, так больше не может продолжаться. Я больше не смогу терпеть твои заигрывания с другими или попытки заставить меня ревновать. — Кен знал, как трудно ему будет, но давно пора было начать относиться к Воншику серьезнее.        Милый вокалист повернул голову и слегка прикусил ухо своего любимого рэпера, заставляя ладони того сумасшедшие потеть от нервного возбуждения. Лучше бы Кен ушел. Прямо сейчас. Но он даже не думал об этом, цепляя зубами ушной хрящ, заставив Воншика дернуться и повернуть лицо в его сторону. Тот не собирался смотреть на Джехвана, но старший поймал его подбородок рукой и остановил, прежде чем Рави решил бы отвести взгляд. Их глаза встретились впервые за долгое время и сердце Шики по-настоящему дрогнуло, он больше не мог сопротивляться своим чувствам, как бы сильно этого не хотел. Кен уловил эту смену настроения и не дожидаясь какого-либо иного согласия поцеловал Рави. Сначала мягко, как бы напоминая ему о том, что между ними больше чем просто страсть или животные инстинкты. Кен все углублял свой поцелуй, проникнув своим языком в рот Воншика тот выразил свою настойчивую позицию. Может он и улыбался, пока целовал Лео, но если по-честному, то думал он только о Воншике. — За что ты так со мной, Джехван-и? У меня ведь фетиш на твою любовь, и это убивает меня. Ты слишком непостоянный. Это плохая игра. — прошептал Воншик в губы любви всей своей жизни. Он не хотел от него отказываться, но и быть игрушкой тоже не собирался. — Я знаю, я исправлюсь, клянусь. Ты ведь дашь мне шанс? — ему не нужен был ответ, все и так было понятно, Ким любил его слишком сильно, чтобы не дать ему второй, третий и вероятно даже десятый шанс. Кен потянул парня на себя, поднимая с кресла, его руки уже обвили его шею, а губы собирались оставить еще один поцелуй. Джехван сделал пару шагов назад и упал на диван, таща за собой Воншика. — Последний раз, Джехван. Умоляю. — он умолял его, умолял любить его и не предавать, не целовать других, умолял не отвергать его. — Да. Да, Воншик, клянусь, последний раз. Я люблю тебя. — и это растопило его вновь, раскрошило Рави на миллионы кусочков и каждый он завещал своему мучителю.