2
Она была прекрасна. Её все звали Ирой, но Она напоминала мне Лесли Бурк. Чудесная женщина с маленькой дочерью. Она развлекала её, показывала ей фокусы, хотя маленькая девочка часто не обращала на них внимания. Лесли была, как солнечный лучик с зелёными глазами, а её сердце было солнцем, что бескрайно и бескорыстно освящает всех. Но речь лишь о Лесли. Она часто помогала мне справляться с домом и прочими хозяйскими делами. Вроде мелкая дочь есть, а она другим помогает, прибирает всё. Помню, как мы сидели в моей съемной квартирке «за восемь долларов» и пили чай с её фирменными печеньями с шоколадными крошками. Она не хотела говорить об её муже и о прочих проблемах, а я выговаривала ей всё до малейшей капли. Пару лет назад она подарила мне краски. Красивые и очень яркие. До сих пор вспоминаю, как меня переполняла улыбка, и желание разрисовать комнату. Как рисовала картины на мольбертах и пыталась перенести всё на стену. Но отсутствие таланта, времени и желания всё губит. Со временем Лесли предложила закрасить комнату в жёлтый, так и получилась моя самая страшная комната, что хранит в своих стенах все страхи, ссоры и прочую ложь. Припоминаю, как я плакала тогда в этой комнате, когда он ушел и Лесли успокаивала меня. «Он обязательно придёт к тебе, рано или поздно, но точно придёт. Все всегда возвращаются. Одной жить не страшно, поверь мне. Страшно быть ненужным, а ты пока ещё можешь обратиться ко мне, а я смогу тебе помочь. А ещё тебе лучше сейчас прекратить плакать и отстать от апатии, она уверенности не предаст, а тем более не поможет тебе в этой жизни ничем. Мне всегда казалось, что эта комната — жуткая иллюзия, а всё происходящее в ней — обман. Что сейчас проснусь в большой кровати и огромным помещением с бежевыми обоями и красивыми картинами эпохи ренессанса. Но к сожалению, так уже не будет никогда. Помню все старые телефонные разговоры с Лесли и сотни причин успокаивать её. Когда у Лесли умерла мать она, взяла меня с собой и мы полетели к ней на родину в Грузию. Сразу по прилёту мы поехали в один из горных аулов, там жила тётя Этери. Знакомство с этой женщиной ещё в ранней юности поразило меня. Потрясающая улыбчивая женщина в длинном синем платье в горошек и красивом самосшитом фартуке. Отец Лесли был русским голубоглазым парнем, который умер, когда Лесли было всего шесть лет, но этим и лучше, ведь девушка его даже не помнила и видела только на фотографиях. После похорон мы жили в их доме, где прошло детство Лесли. Такой старый и грязный снаружи, но очень уютный внутри. Даже я чувствовала в этом доме что-то родное, близкое по духу. На стенах были большие стеллажи с книгами и разноцветными журналами с яркими наклейками. Лесли достала одну из больших книг и открыла. В глазах её блуждало осознание того, что мама больше не сделает ей блины и не поддержит в выборе. Она точно осталась одна, без всех. Только, как она говорила «из близких ты и дочь». Её добродушная мать и отец лётчик наконец-то встретились и, как считала Лесли, обрели покой. Она решила оставить дом себе, ведь она не может продать родину и мать с отцом. Лесли даже не плакала, она просто скрючивалась от боли и стонала от душевных ран нанесённых судьбой. «Мы все когда-нибудь теряем родных и близких»., Но боюсь, её это не успокоит и не поможет. Мы гуляли по красивым полям, что простираются до самого конца. Они бескрайние, как казалось бы, но их останавливают большие горы. Она рассуждала обо всем происходящем, но только не о счастье. Мне кажется, что мы уже потерялись за масками бестактной лжи. Окутываясь шарфом бесконечной грубости мы пытаемся понравиться и угодить всем, хотя это далеко не так. Надеюсь, по прилёту домой, в старые крымские захолустья мы вновь окажемся самыми счастливыми людьми на свете. И пройдя за порог своей квартирки я заброшу всё и окунусь в самый конец материнского дома и прочего воздействия. Мечтаю уехать туда из душного мегаполиса. Тяжело улетать, особенно Лесли. Слёзы на глаза наворачиваются, как посмотришь на всю эту откровенную горестную чушь. И вот уже в самолёте мы провожаем это место. Место, в которое ты уже никогда не вернешься, как в свой родной дом. Место, которое впитало в себя абсолютно всё. А о Лесли ещё заговорим.3
С детства погружаешься в суету проблем, когда слушаешь тяжёлый рок. И нет, не в том смысле, что хард рок или металл, а готика. Та самая музыка со смыслом. Музыка, что отражает в себе всю боль и всё нежелание жить. Помню своё влечение, помню всю любовь к Кёртису. Это были две личности, два моих кумира. Йен Кёртис и Курт Кобейн — люди, скрывавшие свою душу на протяжении всей своей ничтожно короткой жизни. Кажется, что слушая их музыку и полностью проникаясь в их интервью, записки и прочее я сама стала такой, закрытой и замкнутой. Мне всегда не хватало самого главного — верности. Им тоже этого не хватало, но по своему. Друзья всегда бросали на половине пути, близкие уходили в самый нужный момент. Посмеёшься и скажешь с сарказмом «несчастная»?! Ну и смейся сколько захочешь, всё равно, пока сам не проживёшь, не узнаешь. Всех всегда губит влюблённость. Все чувства имеют свою ценность. А влюблённость — это долг. Долг занять место в троллейбусе, долг куртку в холодную погоду отдать, а то и чего хуже придумают. А как взглянешь на слащавые фальшивые лица малолетних любовников, в тебе борются два чувства: «Как они так могут» и «Чёрт, почему не со мной?!» Хотя, я уже прожила то время, беспечная любовь уже никогда не повторится. В голове блуждают дурные мысли. Если бы тогда он… Сложно думать о каких-либо эмоциях, когда ты полон фальши. Любой человек полон фальши, только выплёскивает он это по-разному. Просто, нам нужно было уметь её показать. И вновь я вспоминаю те дни, когда сидя в пыльной каморке читали старые книги и пили чай из старинного фарфора, как гуляли ночи напролёт и, как ездили в самый лучший ресторан в Париже. Вновь и вновь в голове возникают картинки, как он выходит из кафешки, а в руках его душистый кофе, такой же приятный, как и царящая атмосфера. В какую-то минуту я поверила в то, что он рядом. Но открыв глаза ты возвращаешься в суровую зимнюю реальность. Тебе буквально плюют в душу и ты понимаешь, что всё это было лишь игрой, как прятки от самого себя. Тебя не могут отпустить даже Кёртис и Кобейн, если их убила любовь по глупости, значит и ты попадёшь под раздачу неверных чувств.