По-человечески и с мозгами

Когда Сокджин нависает грозным коршуном, Чонгук привычно натягивает маску невинного ребёнка на лицо и робко улыбается, бормоча что-то о том, что ни в чём не виноват. Когда Сокджин сверкает зло глазами и больно хватает за плечо, впиваясь в кожу кончиками пальцев так сильно, что точно синяки останутся, становится уже не до игр. Прошипев что-то невнятное, Чонгук скидывает чужую руку с плеча и смотрит тяжело, одними лишь глазами спрашивая, какого чёрта, и Джин тут же отстраняется, скрещивая руки на груди. - Я терпел все твои выходки, Чонгук, - говорит Сокджин, и от его серьёзного тона и пристального взгляда по спине бегут мурашки. - Я прощал тебе фривольное обращение с собой, закрывал глаза на многие твои идиотские поступки, затрагивающие не только мой покой, но и покой всех остальных. Я постоянно защищаю тебя перед Намджуном и менеджерами, даже если ты действительно виноват, но это? Это я тебе с рук спускать не собираюсь. Ты всегда к Чимину относился как к младшему, постоянно донимал его и дразнил, пользуясь тем, что он слишком мягкий для того, чтобы одёрнуть тебя, но границы, Чонгук, должны быть у всего. Чонгук не понимает, совершенно точно не понимает, что происходит. Сокджин выглядит так, будто готов как следует ему врезать, а после ещё и собственноручно за шкирку вытащить на «коллективный совет», чтобы каждый из мемберов внёс свою лепту в порицание макнэ и свою долю в отвешенные ему подзатыльники. Ситуация чертовски сложная, непонятная и давящая, Чонгуку было бы куда легче, если бы он знал, что успел натворить. Но в том-то и проблемы, что даже если парень и натворил что-то, ничего из этого не касалось Чимина. Пак вообще в последние несколько дней ходил как в воду опущенный, Чонгук в его присутствии думал о том, что понимает, как люди в мире Гарри Поттера чувствовали себя в присутствии дементора. Вот уж точно «мне стало так тоскливо, как будто всю радость выкачали». - Я ничего такого не сделал, - запоздало отозвался Чонгук, чувствуя волны неприязни от Сокджина, что вновь слегка навис над ним. - Ещё несколько дней назад всё было в порядке, а после у нас было расписание, мы и общались-то только на сцене и за кулисами, после расползаясь по своим углам. Так что если у Чим-хёна что-то случилось, я ни при чём. - Разумеется, - усмехнулся Сокджин и громко фыркнул. - Разумеется, ты не виноват. Ты никогда не виноват, Чонгук. Ты вывернешься, даже если тебя застанут на месте преступления в крови и с ножом в руке. Я не собираюсь с тобой спорить, ясно? Ты просто прямо сейчас поднимаешься с этого чёртового дивана, идёшь к Чимину и извиняешься перед ним. С учётом того, что ты вообще за языком не следишь, я не удивлён, что ты считаешь себя невиновным, ведь тебе гадость сказать - как нам всем дышать. Сокджин уходит так же быстро, как и появился. Чонгук не успевает ничего ему ответить, да и нечего ему говорить. Поднявшись с нагретого места, макнэ засунул телефон в карман штанов и нехотя направился в комнату своего самого нехёнистого хёна. Чонгук ни в чём не был виноват, он не конфликтовал со старшим и не задирал его в последнее время, слишком уставал для этого, но невозможно было не признаться себе в том, что Сокджин вообще-то прав. Чонгук не очень любил заниматься самоанализом, но прекрасно понимал, Джин сказал правду. Разбалованный вниманием и вседозволенностью, Чонгук часто вёл себя вызывающе, не следил за тем, что говорит или делает. И пусть он был уверен в том, что к состоянию Чимина не имеет никакого отношения, червячок сомнения всё же грыз изнутри. А если действительно сумел задеть, сам того не желая? Если опять ляпнул что-то, из-за чего Чимин обиделся или вновь начал копаться в себе? «Человек с вечными комплексами, появляющимися из ниоткуда и уходящими в никуда» - любит говорить Намджун о Чимине, и Чонгук с ним согласен. Чимин очень впечатлительный, постоянно переживает и волнуется из-за пустяков. То танец не получается, то голос срывается при пении, то внешность какая-то не такая, то вес лишний, то руки маленькие, то волосы как-то не так подстрижены и делают страшным. У Чимина очень много демонов в голове, Чонгук знает это, прекрасно знает. И мысль о том, что именно он виноват в чужом дурном настроении, неприятна и болезненна. Чимин - солнце группы, Чимин мягкий и добрый, Чимин всегда поддерживает, слушает, когда нужно выговориться, утешает, смешит, развлекает. Пак не обязан, он точно так же устаёт, но такой он просто человек, и Чонгуку часто тошно от самого себя становится, когда макнэ вспоминает, сколько раз незаслуженно обижал его. « Но в этот раз я не виноват», - думает Чонгук, коротко стуча в чужую дверь и слишком крепко сжимая дверную ручку, задерживая на ней пальцы. - «Ведь... Не виноват же?». Чимин выглядит плохо, очень плохо. У него как всегда чистые растрёпанные волосы, опрятная домашняя одежда и порядок в комнате. Чимин валяется на постели с телефоном, на тумбочке раскрытая шоколадка, а на пухлых губах - улыбка. Чонгук застывает, видя эту улыбку, и медленно шумно выдыхает. Плохо. Просто ужасно. Если Чимин нацепляет маску весельчака, если он на целый день запирается в комнате, ограждаясь от всех, если у него синяки под глазами, несмотря на несколько выходных, и матовый взгляд с налётом фальшивых эмоций, дело - дрянь. Молясь всем богам о своей непричастности, Чонгук закрывает за собой дверь, подходит к постели и плюхается на её край. Игнорируя чужое недоумение, макнэ на всякий случай строит жалобный вид и преданным щенком смотрит на севшего прямо Чимина, что отложил телефон в сторону и с изумлением смотрел на непривычно тихого младшего. - Прости, хён, - говорит Чонгук и осторожно берёт старшего за руку, сжимая мягкую тёплую ладонь в своей. - Прости, если я чем-то тебя обидел. Я не хотел, правда. Ты ведь знаешь, хён, я часто говорю и делаю глупости, не стоит обращать на это внимание. Если я задел тебя, то прости, ладно? Я не хотел этого, я ведь очень люблю тебя, Чим-хён, и не хочу, чтобы из-за меня ты ходил понурый, не хочу, чтобы ты думал, что я ненавижу тебя или что-то подобное. Я просто... - Ох, Чонгукки... Чимин улыбается так тепло, так мягко и понимающе, что Чонгук не может сдержаться, подаётся вперёд и крепко обнимает старшего. На душе разом становится легче, ведь Чимин не отталкивает, посмеивается над ухом пыхтящего ему в шею парня, поглаживает по спине, плечам, ерошит волосы, зарываясь в них пальцами, поглаживая ласково. Чонгук как-то сразу понимает, что дело действительно не в нём, и отстраняется, но лишь для того, чтобы сменить положение и сесть рядом со старшим. - Я не злюсь на тебя, ты здесь вообще не при чём, - успокаивает Чимин и отводит взгляд. Чонгук замечает, как стекленеет чужой взгляд, замечает судорожно сжавшие смартфон пальцы. Мысль появляется в голове сама собой, и парень выхватывает телефон из чужих рук, снимая блокировку с экрана. Изнутри рвётся раздражённый вздох, а сам Чонгук переводит потяжелевший взгляд на поникшего Чимина и подрывается с места, откидывая телефон на постель и тыча пальцем в сжавшегося старшего. - Ты опять читал это, да? Опять читал всю эту грязь, что пишут о тебе, а теперь сидишь здесь и сопли на кулак наматываешь? Мало тебе забот и проблем, так ты решил таким образом поразвлекаться на досуге? - Чонгук, - начинает умоляюще Чимин, но макнэ прерывает его громким фырком. - Замолчи, хён, я не хочу ничего слышать. Ты несколько дней ходишь как в воду опущенный, из-за чего Джин-хён сорвался и чуть не оторвал мне голову, виня во всех грехах, виня в том, что это я тебя довёл до такого состояния, а ты просто сидишь и читаешь комментарии этих малолетних идиоток и грузишься? Тебе что, заняться больше нечем? Так сходи погуляй, встреться с друзьями, поиграй в игры с Тэ-хёном, попроси Джин-хёна научить тебя готовить тот соус, который тебе понравился. У нас наконец-то свободное время, а ты что делаешь? Вновь выхватив телефон из дрожащих рук взявшего его Чимина, Чонгук открывает ленту комментариев к одному из видео с последнего концерта и едва сдерживается от потока нецензурной лексики. Разумеется. Разумеется, Чимина вновь поливают грязью. И выглядит он ужасно, и из-за ремней костюма выглядит, как шлюха, и виснет на всех подряд, и «да как он смеет лапать Чонгука?». От последнего комментария Чонгук чувствует, как глаза застит пелена ненависти. Он любит фанатов, он любит всех фанатов, всех и каждого в отдельности, но это... - Это не наши фанаты, хён, - жёстко припечатывает Чонгук и встряхивает Чимина за плечи, заставляя посмотреть себе в глаза. - Это, чёрт возьми, не наши фанаты, слышишь? Наши арми не пишут про нас грязь, наши арми любят нас не просто за красивые лица и задницы в кожаных штанах, понимаешь? Они любят нас такими, какие мы есть, они любят нашу музыку, любят то, что мы делаем. Они одаривают нас своей любовью и поддержкой, они плачут, если нам плохо и больно, они смеются, когда мы счастливы. Мы с ними на одной волне, они - наше всё, и никто, слышишь? Никто из арми никогда не напишет о том, что ты выглядишь, как шлюха, хён. Никто из арми никогда не напишет, что ты страшный и бесталанный, что тебя нужно было выгнать из группы, что без тебя было бы лучше. Наши арми добрые и любящие, открытые и только для нас. Никто из них никогда не подумает о нас плохо, и даже если они узнают о том, что между нами бывают и ссоры, и драки, они всё равно будут на нашей стороне, они поймут нас и не будут за это злиться, потому что это жизнь, и все мы живые люди, а не красивые куклы. А эти... Презрительный взгляд на экран погасшего телефона, а после Чонгук заглядывает в полные слёз глаза Чимина и нервно ему улыбается. - ... эти люди - не наши фанаты. И обращать на них внимание, слушать то, что они говорят, тебе не нужно. Потому что это бессмысленно, потому что в их словах нет правды и истины, потому что никто из них не знает о тебе ничего, потому что никто из них и не хочет о тебе ничего знать. Они сидят где-то там в своих комнатах и пишут всю эту грязь про тебя, но тем лишь доказывают, какие грязные изнутри они сами. А ты не такой, Чимин-хён. Ты самый лучший человек, которого я только знаю, ты для нас родной и любимый, ты для нас всех - семья. Чимин уже не сдерживается, и слёзы бегут по его щекам. Тяжело дыша после своей пылкой речи, Чонгук садится рядом с ним и крепко обнимает за плечи, позволяя чужим слезам стекать на свою футболку, отчего та покрылась серыми крупными пятнами. Чимина трясёт немного от едва сдерживаемой истерики, а Чонгука трясёт от злости. Он бы врезал каждому, кто говорит плохо о Чимине, но не может этого сделать, и остаётся лишь сидеть и крепко обнимать, давая понять, что старший не один и никогда в одиночестве не останется. - Я просто не понимаю, - сипит Чимин и нервно вытирает мокрые щёки, после вжимаясь лбом в плечо макнэ и шмыгая носом. - Не понимаю, за что они злятся на меня, за что ненавидят? Они пишут... Пишут, что я не должен стоять рядом с тобой, что не должен обнимать Тэхёна. Они злятся, когда я встаю между вами, и я знаю, есть среди фанатов шипперы, для этого и существует фансервис, но неужели из-за этого они ненавидят меня? Из-за того, что я друг Тэхёна, из-за того, что я твой друг? Почему мне нельзя обнимать вас, почему мне нельзя стоять рядом с вами, смеяться над вашими шутками? Они пишут обо мне мерзости, поливают меня грязью, во время личных трансляций или во время трансляций с тобой шлют «блюющие» смайлы и черепа. Они едва ли не прямым текстом говорят о том, что лучше бы меня вообще никогда не существовало. Почему я должен... - Ты никому ничего не должен, хён, - обрывает Чонгук и мягко оглаживает старшего по спине, вжимаясь губами в его лоб. - Я же сказал, такие люди - не наши фанаты, они видят лишь то, что хотят видеть. Все они бесконечно тупые и ограниченные. Так почему тебя волнует их мнение? Почему ты всегда заостряешь внимание лишь на плохом? Один человек тебе напишет, что ты некрасивый, толстый и не умеешь петь, и ты разве что к директору не идёшь с просьбой разрешить тебе покинуть группу, игнорируя при этом миллион человек, которые говорят о том, что ты - лучшее, что вообще могло случиться с ними за всю жизнь. Ты читаешь мнение какой-то глупой девчонки, которая даже в реальности никогда тебя не видела, но не обращаешь внимания на слова своих старших коллег, учителей, директора и нас о том, что ты достиг высот, что ты невероятен, что твоё упорство приносит плоды, что ты вообще самый трудолюбивый человек из всей группы. Когда ты наконец-то правильно расставишь приоритеты? Пора бы понять, Чимин-хён, на кого стоит обращать внимание, а на кого - нет. Чимин бормочет что-то невнятное, вроде как оправдывается, но Чонгук не слушает. Ему неважно, что и кто пишет о группе, о каждом из них. Прислушиваться стоит лишь к мнению тех, кто действительно что-то понимает в этой жизни, понимает в музыке, понимает в бизнесе и в самих отношениях между людьми. Слушать людей, которые смотрят лишь на красивые обложки и пребывают в своих отвратительных фантазиях, в которых только два смазливых мальчика, и больше ничего, уж точно не стоит. Это не фанаты, это не любимые верные арми. Чонгук даже не знает, как назвать таких людей, и дело не в том, что парень не может подобрать слова, а в том, что на подобную грязь просто не стоит обращать внимания. - Я рад, что вы помирились, - говорит Сокджин, когда парни выходят на кухню. - Мы и не ссорились, хён, а ты на меня наорал, - фыркает Чонгук и скрещивает руки на груди, требуя стреляющим молниями взглядом извинений. - Что ж, тогда зачтём это к следующему разу, - фыркает Джин и возвращается к нарезанию салата. Чонгук бормочет о несправедливости и «вот так всегда, вечно только я виноват, меня никто здесь не любит!», Джин закатывает глаза и впихивает в руки ребёнка банку сладкого молока, а Чимин негромко посмеивается и наливает себе чай. В кругу друзей хорошо и спокойно, уютно и дышится легко. Чимин улыбается с нытья Чонгука, когда тот выпрашивает сладкое до ужина, и помогает Джину готовить тот самый невероятно вкусный соус. Когда подтягиваются все остальные, Пак старательно отводит взгляд, но сбежать не успевает, Юнги оказывается быстрее. Чонгук не слышит, о чём они разговаривают, но точно знает, что после ужина парочка сбежит, чтобы пойти поговорить по душам и выпить, расслабиться. Юнги был хорошим собеседником, всегда умел подбирать слова, а ещё он был тем, кто наравне с Чонгуком пытался вдолбить в голову Чимина простые истины вроде «да ебал я их всех в рот, они тупомозглые моральные инвалиды, слушай хёна, хён умный». После таких разговоров «по душам» Чимин очень быстро восстанавливал душевное равновесие и вновь улыбался искренне, чему радовались все вокруг. - С ним наконец-то всё хорошо? - негромко спрашивает Хосок, кивая в сторону Чимина, и Чонгук едва заметно улыбается. - Нет, пока. Но я уверен, Юнги-хён вправит ему мозги. - Юнги-хён может, - усмехается Хосок и возвращается к разговору с Тэхёном. Чонгук же попивает своё молоко и наблюдает за Чимином. Чимин улыбается, Чимин смеётся, Чимин виснет на плечах Намджуна и клянчит у него что-то. От такой картины в груди разливается тепло, и Чонгук сам не замечает, как начинает улыбаться. «Хочу, чтобы Чимин-хён никогда больше не плакал», - загадывает макнэ просто так и сминает опустевшую баночку от молока. Звёзды, может, и не исполнят его желание, но макнэ не пожалеет сил, сделает всё для того, чтобы чужая тёплая улыбка не гасла как можно дольше.

|End|