Дождь

Тяжёлые клубы дыма питали стены, пропахшие насквозь светской жизнью. Золотая молодёжь, тут алкоголь течёт рекой, тут здешним миром правят деньги, тут положение в обществе — твой главный козырь. Мешаясь с толпой друзей, изрядно подвыпивших и что-то обсуждающих в яром угаре, он сидит уставившись в одну точку. Какую — он сам не знает. Только изредка отвлекается на рыжеволосую мадам, усевшуюся подле. Нога на ногу, шикарный бюст представлен взору откровенным декольте, она то и дело чуть облокачивается, как бы невзначай задевая наманикюренными пальчиками его внутреннюю часть бедра. Очередная продажная Барби, готовая ради нахождения в известной компании выполнять любые просьбы. И блондин не сомневается — она отставит бокал с Маргаритой и поплетётся за ним в подсобку, лишь бы наслаждение доставить, стоит ему пальцем поманить. Кидает взгляд, и кукла облачает белоснежную улыбку, сверкая глазами и салютуя бокалом. Пальцы на его ноге чуть проявляют силу, она сжимает ткань его джинс. — Чего хмурый такой? — голос приторный, аж до жути. — Выпей, расслабься, — короткое движение, девица подставляет бокал с очередным коктейлем, приближая кукольное личико чуть ближе, — или, могу помочь расслабиться по-другому. — Чуть подвыпившая, дерзкая, раскрепощённая, она ведёт себя уверенно и смело наталкивает на мысль, что он — далеко не первый. Не первый из тех, у кого деньги из кармана сыпятся, а статус в обществе может заставить позавидовать каждого второго. — Хм... —ухмыляется едва, думая всего с мгновение, а после отводит от себя рукой прилипшую до того девушку, вставая с дивана и куда-то направляясь. Шумная компания не догоняет словом, все слишком заняты увлечённой болтовнёй, не оставляющей времени оглядеться по сторонам в поисках пропажи одного из членов дружного состава. И он выходит, поначалу подальше от гулкой музыки, сталкиваясь у выхода из дамской комнаты с очередной подвыпившей особой. Даже не просто подвыпившей, а явно перебравшей. — Я, наверное, сплю, — она на секунду тормозится, стараясь ровно встать и сохранять равновесие, а ещё часто хлопает нарощенными ресницами, фокусируя взгляд. — Парень из моих снов... — закусывает губу, очередная фанатка... Но у него нет времени на очередные незапланированные, и уже порядком опротивевшие прикосновения, случайные фото и несуразные признания, он лишь фыркает, скрываясь в обратном направлении и подлетая к барной стойке. Вручает бармену купюру и кивает на полку, после чего получает бутылку Совиньона прямо в руки. Тут ему больше делать нечего, тут душно, тут давят стены. А ещё в последнее время попросту воротит от источаемого атмосферой пафоса и продажных девиц, готовых раздвигать ноги при малейшем намёке. Тошно. Крепко держит горлышко бутылки в пальцах, распахивает двери клуба и отдаёт себя воздуху ночной Москвы, вдыхая его как можно глубже. А после шаги, порой быстрые, а порой медленные совсем, будто глаза требуют отдельного должного времени некоторым местам, на коих хочется заострять внимание. На часах почти два ночи, блондин бредёт по ночным улицам, время от времени прикладываясь к любимому алкогольному напитку, и вскоре находит себя в аллейке, опустевшей и тихой, и лишь короткий всхлип даёт понять, что он тут не один. Совсем не вдалеке, на одной из лавочек, он видит силуэт. Шаги приближают, судя по ещё одному всхлипу это девчонка, сидит себе тихонько, прикрывая голову капюшоном лёгкой накидки. Время хоть и к лету близится, но ночная Москва отнюдь не балует своей теплотой. А он подходит ближе и останавливается всего в трёх шагах, пока та не поднимает кристальные, но отчего-то влажные глаза, прозрачно-серые, от которых взгляд хочется отвести подальше. Но он не отводит, только вглядывается, провожая сочащуюся слезу до острого подбородка. Признаться, чего угодно ожидал. Современная одежда повествует о хорошем вкусе, девчонка явно одета по моде. Да и на вид не больше восемнадцати, а это значит, что лицо его должно быть ей знакомо. Не самая плохая альтернатива вечеру в душном клубе. По крайней мере, она не изрисованная дешёвка, ночь с ней может разбавить пресс приевшихся псевдо-моделей. — Чего надо? — голосок режется едва ли, но этого достаточно, чтобы у блондина глаза устремились из орбит. Удивление себя ждать не заставило. Он даже усмехнулся, впервые за долгое время искренне и открыто, даже не сразу уловив контроль над собственными эмоциями. А ещё он попросту не знал, чего на такую наглость ответить. Он привык, что женский пол приветствует его отнюдь иначе, наверное поэтому и не решился изрекать первое, что с языка бы слетело. И жест был прост — он вытянул руку, протягивая блондинке бутылку Совиньона, на что та отреагировала практически без суеты. Жест доброй воли быстро приняла и сделала несколько глотков практически залпом, грея подмёрзшую душу. — Как тебя зовут? — она возвращает бутыль, но он не принимает, лишь нарушает её покой, усаживаясь рядом. — Вика, — сообщает уже не так нахально, даже тихо, делая ещё один глоток и поворачивая к незнакомцу голову, — а тебя? — Глеб, — с усмешкой отвечает, уж слишком далеко и забыто то время, когда в женском обществе ему нужно было представляться. Молчание длится всего минуту, но оно приносит то, чего он ранее не испытывал. Спокойная атмосфера, он задирает голову к небу и, кажется, теплится желанием пересчитать звёзды, улавливая аромат её свежих духов и чуть прикрывая глаза, блаженно даже, когда тёплый весенний ветерок задевает вскользь, сметая за собой частички осточертевшего вечера. Ему даже приятно на мгновение, что девчонке лицо его не знакомо. Она наверняка в нём видит нечто иное, просто прохожего, потревожившего её покой. — Время не детское, — на выдохе сообщает, будто невзначай, задевая краем глаза её раздражённую мордашку и прикидывая, что сием высказыванием наверняка задеть мог. Про поздний час она ведь и сама знала. — Отстань по-братски, — девчонка кидает раздражённую просьбу вскользь, даже не поворачиваясь, а Глеб отчего-то невольно улыбается, расплываясь в широкой улыбке. Он засмеётся вот-вот, настолько дерзость и непосредственность девочки обескураживают. Признаться, такое вечернее времяпрепровождение для него в новинку, но от этого и увлекательней. — Чего ж так грубо? — спрашивает, по-доброму так, что от теплоты голоса, кажется, её холодные руки можно было бы согреть. Весь их холод он чувствует тогда, когда она всучает ему бутыль обратно в руки и просит сигарету. А он глядит с интересом, взгляд не отрывает, но достаёт пачку и протягивает, наблюдая, как тонкие пальчики тянутся к сигарете, а после отправляют никотин в лёгкие. Он поклясться готов, девчонка наверняка сигарету в зубах впервые держит. Закашливается, не может толком затянуться, но усиленно давится дымом, мешая смог с ночным воздухом. Который, кстати, от порыва ветра на него направлен, и нецеленаправленно снова питает едким запахом его одежду. Хотя, ей уже и не станется ничего. — Я просто речь не контролирую, — отвечает с небольшим запозданием, склоняет чуть голову и тянет губы в едва заметной взгляду улыбке. И она ответна. Она не заставляет себя ждать и на его лице, когда он просто расслабляется, поддаваясь минутному порыву и попросту растворяясь в мирном союзе незнакомых, и таких разных душ. Они болтают. Болтают до утра, затирая до дыр каждую тему, приходящую на ум. Болтают, пока не встречают рассвет, а вместе с ним и дно бутылки, опустевшей, но пошедшей лишь навстречу развернувшейся откровенной беседе. Следующая ночь отличается чем мало. Он снова никого не предупреждает, снова пропадает с очередной тусовки в надежде пройтись по той же аллее и снова встретить ту, к которой, как ни странно, стремятся тело и душа. И он находит. Находит её всё там же, на той же лавочке, без спроса усаживаясь рядом и растворяясь в какой-то особой атмосфере, подвластной пониманию только этих двоих. — Завтра на этом же месте? — снова рассвет, снова пора домой, он смотрит на восходящее солнце и невольно задаёт вопрос. Ответ не нужен, девчонка попросту кивает головой и поднимается, топая восвояси. Именно на этом месте они встречают рассвет и на следующий день, и всю последующую неделю, размусоливая темы разных сортов и распивая очередной напиток, принесённый Глебом. — Через семнадцать часов первый день лета, — он смотрит на часы и деловито оповещает, вызывая на её личике неподдельную улыбку, — встретим вместе? — девушка снова кивает, кидая на прощание добрый взгляд и даже подмигивая. И на душе отрадно, он уже и забыл, когда и на какую тему говорил с друзьями за прошедшие сутки, а главное — в каком из лицемерных обществ и пропитанных пафосом мест ему последний раз было так по-домашнему комфортно и тепло. На часах уже почти двенадцать, он будто порхает над землёй, порой сам не замечая, как ускоряет шаг, приближаясь к аллее. Садится на пустую лавку и мнёт в руках бутылку Шардоне, замирая от ожидания, когда встретит ту, что обещала прийти. Он выбрал именно этот сорт вина лишь потому, что она однажды проронила о нём слово, выражая своё пристрастие. До первого дня лета оставались считанные минуты, но их лавочка по-прежнему была пуста. Наведался лишь дождь, опускающийся на район шумной стеной. Но даже он не сумел прогнать блондина с места, он упрямо ждал, когда девчонка явится, чтобы разделить с ним очередную ночь. Бутылка открыта, он делает очередные глотки и поглядывает на часы. Половина первого. Дождь идти не перестаёт, и он уже было списывает её неявку на погоду, отгоняя от себя мысли о том, что остался при своём грызущем душу одиночестве благодаря тени её гордости. Не смогла? Не захотела? Наврала? Она ведь говорила, что чувствует себя, словно в клетке, что стены давят с бешеной нагрузкой, оттого и рвётся душа на волю, где рамок нет. Обещала, что придёт, что идти больше особо и некуда. Так что же помешало? — Хм, — усмешка, скорее, горькая, он делает очередной глоток и поджимает губы, не замечая, как искоркой злости загораются глаза, — ну и к чёрту тебя! — гулкий рык, резкое движение, бутылка вина разбивается об асфальт вдребезги, разлетаясь на мелкие кусочки. Его шаги от этой лавочки быстрые, уверенные, отчётливые... Он спешит обратно. Туда, где его не бросят точно. Туда, где с трепетом будут ждать его, заставляя чувствовать себя чем-то большим, чем-то значимым. И в эту ночь всё станет точь-в-точь, как прежде. Он снова найдёт себя в алкоголе и беспорядочных связях, в бурной компании и в центре внимания, ища успокоение в лазурной жизни и стараясь забить голову чем угодно, только не мыслями о той, к которой стремилась душа. А где-то на другом конце города маленькая, скромная малосемейка, таящая в себе нечто больше, чем просто боль. Её комната, она до жути скромная и маленькая. Пустая. И в ней практически темно. Освещает лишь свет прикроватной лампы, где на просевшем матрасе сидит убитая горем мать, пропитывая слезами лёгенькую накидку, всё ещё источающую запах свежих, таких родных духов. Сердце её дочери прекратило свои удары полчаса назад. Она пронесёт это горе сквозь оставшиеся года, вопрошая, почему судьба решила встать спиной именно к ней и забрать единственное, что было сердцу так дорого. А вновь оставшийся наедине с собой блондин, возможно, пронесёт о ней лишь воспоминание, так и не узнав, отчего в вечер их встречи в её глазах стояли слёзы. Всему виной внезапный дождь. Пожалуй, с этим ему будет житься легче...