***
Тихим кроликом белый силуэт прошмыгнул в темную нору. Темная фигура, что шла впереди, не заметила, как под привычным дуновением ветра прятался белоснежный шёлк девичьего платья и как тяжёлые золотые кудри волочились по грязной земле. Не заметила фигура и тихих шагов за своей спиной. И только прерывистое, спешное дыхание не поспевающей за чудовищем спутницы выдавало её присутствие властелину этого мира. Но он не оборачивался. Ему нравилась эта игра в прятки с этим невинным существом, её тихий и задорный смех всё сильнее раздувал в нём чувство собственного величия и он продолжал играть, заводя девушку всё дальше и дальше в нору, туда, где никогда не бывало солнце и никогда не дул ветер. А девушка смеялась всё громче и громче, не понимая ситуации и радуясь собственной проворности и хитрости, раз уж такой огромный зверь её не заметил. Но вот игра закончилась. Она оборвалась в тёмном, облицованном черным мрамором зале. Огромная, черная ручища схватила тонкую шейку и в нос девушки наконец ударил запах разложения, больше не сдуваемый ласковым ветерком. Девушка стала брыкаться, в крови закипел адреналин, но все попытки были пресечены громким и глухим ударом прямо в хрупкое тельце и рефлекторным сжатием другой руки. Секунда, и девушка безвольно повисла в его руках. Уложив её на мраморный пьедестал, зверь сорвал платье. Оголилась белая кожа, без единого изъяна, без какого-либо недостатка. В чудовище забурлила ненависть, появилось невыносимое желание сломать, испортить, разорвать в клочья и надругаться над этой живой куклой, которой досталось всё, чего не было у него. Грязным, обломанным, но при этом всё ещё острым когтем, отдававшим зеленым на фоне белоснежной плоти, он медленно начертил кривую полосу и прорезал нежную кожу. Шероховатым, как наждачная бумага, языком, чудовище слизнуло капельки алой крови, что как роса, выступила на гладких листьях этого диковинно прекрасного растения. В крови чувствовался привкус железа, но она была сладка, сладка, как ничья кровь в этом мире. И что больше всего радовало чудовище, ни девушка, ни её тело не пахли гнилью, как он сам или как звери, которых он убивал со скуки или в удовольствие. Она была другой. Она была создана для него. Он понял это именно тогда. Осознание привело чудовище в невероятный восторг и он рассмеялся. Громко, раскатисто, жутко и истерично. Будто тысячи грохочущих голосов соединились в этом смехе, что пронёсся по всему залу. Он ликовал. Ликовал, что наконец, он сможет воплотить в своей жизни всё, о чём мечтал и о чём даже подумать не мог. Три ночи и три дня подряд чудовище, что не ведало устали, издевалось над телом девушки. Не успевала она приходить в сознание, как снова боль разрывала её и и снова мир темнел и расплывался. Кожа утратила былую белизну, покрывшись синими и красными разводами кровоподтёков и синяков. Через ещё три ночи в том месиве, что от неё осталось нельзя было уже узнать былой красы и грации. Кудри были вырваны вместе с кусочками кожи, на их месте лишь остались ошметки и кровь, что никак не останавливалась и заливала глаза девушки, а точнее две чёрные зияющие дыры, пустовавших без нежно смотревших когда-то глаз. Из уст не вырывалось ничего членораздельного — язык был отрезан, а девушка задыхалась, давясь собственной слюной перемешенной с кровью. А о теле её и говорить не стоило — там, где раньше стояло сильное, нежное, изящное и молодое совершенство, теперь был обезображенный кусок мяса со сломанными конечностями и открытыми переломами. Но как не странно, кости, торчавшие из плоти, были абсолютно не белыми и не красными, а чёрными. Чёрными как ночь или как само чудовище. Ещё через три дня наконец наступила финальная фаза её страданий. Налившаяся кровью плоть чудовища, непонятно для чего подаренная этому безобразному существу, разрывало девушку изнутри, прорывая очередную кровавую дыру в ней. В течении дня тело девушки покрылось тысячами новых дыр, но наконец чудовище успокоилось. Закончив вдалбливаться в пустующую глазницу девушки, он наконец окончил её страдания. Аккуратным щелчком скрутил ей шею и выкинул больше ненужное и аболютно не привлекательное тело обратно наружу, оставив её как напоминание всем тем, кто хоть однажды покусится на то, чтобы оскорбить или задеть его достоинство.***
Природа прогуливалась по лесу вместе со сворой собак и небольшой свитой. То шествие торжественно называлось «Королевскою охотой», пусть Природа вовсе не одобряла всё это, но по настоянию первого министра всё же отправилась в путь, стремясь позабыть о пропавшей любимице. Но на чтобы не кидала свой взгляд королева, всё напоминало ей о ней. Нежданно, собаки заголосили и первый министр встрепенулся. Потянув поводья лошади, он последовал за собаками, радостно сообщив королеве, что наконец-то они нашли добычу и трофей, что они могут принести обратно в замок. Уставшая и поникшая, Природа последовала за ним, но тут же её уши разорвал протяжный и громкий вой первого министра. Чёрная стрела вонзилась в его горло и вскипела кровь в его венах. Тут же окрасилась она в чёрный и судорожно первый министр свалился со своей лошади. Напуганная исходом событий, не оборачиваясь, Природа поскакала восвояси, совсем забыв о дичи, что никогда и не принадлежала им. Это были дичь и трофей чудовища, напоминание всем смертным и бессмертным. И пусть изуродованный труп валялся у входа в нору, настоящая дева пряталась в тени зверя. С колчаном острых стрел за спиной, она неустанно следовала за ним куда бы он не шёл, и устраняла всех, кто казался ей недостоинным видеть её господина. Теперь её было невозможно отличить от него — такая же чёрная, прогнившая, отвратительная. Сняв с себя бывшую кожу, она чувствовала себя невероятно легко и просто. Всё это стоило того и тех страданий. Теперь у неё новая миссия. Подарить людям во всём мире новое тело, как то, что она получилась сама. И чудовище поможет ей в этом. Они — пророки нашего будущего. Они — мессии новой эры. Эры гнили. Эры, что всё же наступила, несмотря на все потуги Природы. И мы с вами — поколение, взрощённое данной эрой. Поколение гнили.