За Пределами

Младший чувствует себя потерянным ребенком - он не знает, что нужно делать. Как осчастливить всех, если совершить подвиг - подвиг, достойный настоящего героя, - невозможно в любом, даже самом безумном, случае? Промежуток умирает. Утекает Лимфа, столь сильно оберегаемая братьями, испаряется цвет, способный из мертвого сотворить живое. Сестры кричат, - он слышит, как эхом раздаются их отчаянные, наполненные болью крики. Плач набатом бьёт по ушным перепонкам, заставляя обхватывать голову руками: лишь бы забыться, не ощущать это струящееся по внутренностям давление, пронизывающее все естество. Или это всего лишь воображение не дает затуманенному рассудку отдохнуть и втягивает его в самые глубины кошмаров? Он не знает. Младшему страшно, и если бы он сумел почувствовать дрожь собственного тела, то наверняка бы присоединился к неровному строю голосов. Это похоже на безумие. Он видит, как мир рушится, интуитивно догадывается, как это происходит. Медленно, сантиметр за сантиметром, черную землю покрывают груды трещин. Потолок (а есть ли здесь настоящее небо?) темнеет, оставляя после себя следы испаряющихся остатков Цвета. Словно узоры на обоях размываются. Уничтожение не происходит быстро, нет - мгновенная смерть была бы слишком лёгкой участью, - поэтому Младший вынужден следить за происходящим, пока распад не завершит свою последнюю стадию. - "А закончится ли?" - проскальзывает в выжатом сознании мысль. - "Вдруг… Нет?" Будто загнанный зверь, он старается убежать от всего. Абстрагироваться, построить высокую стену между настоящим миром и внутренним. Скрыться. Он не знает, где сейчас находятся Братья. Во внутренних покоях своих пленниц? Где-нибудь между коридорами Промежутка? В других местах, о которых он еще не успел ничего узнать? - "Им тоже страшно. И больно." - неожиданно про себя подумал Младший. - "Мир, который они считали Раем, место, защищаемое всеми силами, исчезает. Они страдают в разы сильнее меня. Кошмар… Что есть настоящее мучение? Боль, которую невозможно остановить? Пустота, разрастающаяся изнутри? Они испытали то, о чем я думать не смею. Упасть вниз - туда, куда не прокрадывается ни одна капля Цвета, где нет ничего, кроме опустошенности, - не есть ли это высшая мера наказания? Там с легкостью можно потерять себя. Лишиться главного... По сравнению с тем безумием, Промежуток - остров спокойствия. Они… Всего лишь хотели сохранить. Уберечься от возможных ран. Проращивая семена, сохраняя частички Лимфы - всего лишь не хотели потерять остатки своих... своих... личностей? Братья - нерушимая фратрия - что они из себя представляют? Верно ли поступают, запирая сестер в импровизированных темницах, обрекая на медленное голодание, не давая поглощать жизнь? Как на самом деле должно быть правильно? Эгоистичны ли сестры, стремящиеся уйти из Промежутка? Недалёко ушедшие от Братьев, - такие же отчаянные, потерянные, не знающие, куда идти. Запертые здесь, прикованные цепями к стенам. Старающиеся не замечать собственного заточения, медленно сходящие с ума от боли. Этот мир неправильный, и он был таким с самого начала. Пришлось остаться, принять чужие правила. Братьям - чтобы не упасть в Кошмар, Сестрам - чтобы не быть наказанными жестоким судом. Виноваты ли они за то, что хотят жить обычной жизнью?" Голова Младшего болела от противоречивых мыслей. Он не мог ответить на собственные вопросы, да и нужно было делать это теперь? Стараясь не упасть, Младший оперся руками об неровную стену. Ноги медленно передвигались вперед: не зная куда, не зная, зачем. Все окружающее пространство было скрыто темным туманом из пыли. Он старался разглядеть очертания размытых предметов, но это было сложной задачей - дымка становилась все гуще и гуще с каждой секундой. Выставив свободную ладонь (чтобы не наткнуться на препятствие), Младший пошел дальше. Вдалеке прозвучал хриплый, заглушенный окружающим гулом разрушения, голос. Слишком тихий, чтобы определить, кто является его владельцем. Он невольно встрепенулся. - "Иллюзия?" - подумал Младший. - "Обман измученного разума?" Боясь, что звук в любой момент может исчезнуть, он как можно скорее направился к источнику шума. Как же сильно Младший сейчас жалел, что не может говорить, подобно другим живым существам. Он бы закричал: оглушительно, громко, чтобы любой другой, находящийся в Промежутке, услышал этот отчаянный зов о помощи. Оставалась лишь возможность сбито дышать, молясь о хрупком шансе на спасение. Он шел, прокладывая путь вперёд, в пугающую неизвестность, вытаскивал из недр своих сердец растворённый Цвет. Мерцающие огоньки красок колыхались, подобно огню, указывая верное направление. Неожиданно раздался треск разламывающегося дерева. Не успел Младший понять, что происходит, как тут же почувствовал колющую боль в области голени. Изо рта раздался немой, режущий глотку, крик. Золотистые глаза, слабо светящиеся в темноте, посмотрели на место ранения. Не сразу, но удалось разглядеть, что левая нога была придавлена куском сломавшегося корневища: оно вылезло из-под земли после очередного толчка. - "Только не это!" Физические силы слишком малы для того, чтобы сдвинуть препятствие в сторону: дерево не сдвинулось с места, когда он надавил на него руками. В голову пришла мысль использовать неизрасходованную Лимфу. Пальцы Младшего дрожали. Он не мог сосредоточиться, и из-за этого Цвет распределялся неровно. Очертания создаваемого знака расплывались, и краска тратилась впустую. Он приказал себе успокоиться. Нужно не замечать оглушающего грохота рядом, не думать о надвигающейся опасности, не… Попробовать ещё раз. Занеся руку над придавленной частью тела, Младший выдавил из пальцев небольшое количество красного. "Пурпур яростный, причиняющий раны, цвет карателей и пророков, знамя праведных, алая кровь…" Братья учили его этим молитвам, - он слышит в голове повелевающие интонации. Младший не верит силе слов и не может произносить простые фразы, но мысленно просит Цвет о помощи. Потому что больше некого уговаривать. "...Обо мне, ставшем твоим правым посланником — вспомни. Заточи мой меч, разрушением мой удар — наполни..." - Младший! Сосредоточившись на написании символа, он не сразу замечает чужого присутствия. Поблизости раздается испуганный голос Монгольфьера. - С тобой все в порядке, мой мальчик?! Сквозь серую дымку проблескивают размытые очертания. Наконец, через некоторое время, появляется тучная, непропорциональная фигура Брата. Размытым взглядом Младший осмотрел знакомый силуэт. От возрастающего чувства напряжения он не сразу понимает, кто находится перед ним, и отворачивается от постороннего наблюдателя, продолжая начатую работу. Монгольфьер выглядит испуганным: несмотря на имеющуюся силу, в его глазах проскальзывает выражение тревоги и беспокойства. Пурпур разрастается. Пытаясь не замечать увеличивающихся приступов боли, Младший продолжает чертить знак. Трясущиеся пальцы изгибаются, стараются нарисовать правильный узор. Первая попытка, вторая… Брат нахмурился, когда увидел сосредоточенное лицо своего подопечного; почувствовал нарастающую дрожь, заметив рядом с ним образовавшуюся лавину из мусора и частей древесины. Он быстро (насколько это было возможно при случившемся обрушении) приблизился к Младшему, старательно обходя трещавшую по швам землю. Щели, усыпавшие пол, становились шире с каждым сделанным шагом. - "Физическую силу применять опасно. При неверном движении все будет уничтожено." - Монгольфьер приблизился к неподвижной фигуре. - "Цвет не поможет. Лимфа сейчас нестабильна; ее воздействие может привести к ужасающим последствиям". - Остановись, Младший! Перестань тратить цвет - этим ты все погубишь! Кое-где проглядывали темные дыры, ведущие вниз, в самое дно Кошмара. Часть поверхности осыпалась, превратившись в черный песок. Промежуток умирает. Как спящий, готовый упасть в объятья неминуемой смерти, - он принимает свое поражение. "Кровь и Нерву из жил моего врага — исторгни. Направь острие моего клинка, цели своей…" Младший дернулся: словно через толщу воды, он наконец услышал чужой голос. Перед глазами все расплывалось, невыносимо сильно хотелось кашлять: песчинки попадали ему в лицо, закрывая окружающее пространство. Он прислушался, стараясь задействовать остальные органы чувств. Через несколько секунд Младший почувствовал за спиной тяжёлое, сбитое дыхание. Осторожно обернувшись (при каждом небрежном движении корпус нещадно ломило), он увидел бледную фигуру Монгольфьера: черные волосы Брата растрепались и покрылись слоем пыли. Он не был ранен, и лишь несколько царапин проступило на мраморно-белой коже. - "Монгольфьер здесь, но что стало с остальными? Живы ли они?" - мысль быстро испарилась в пучине волнения и страха. Лицо Младшего обрело выражение нескрываемого облегчения: теперь он больше не один, кто-то пришел, кто-то действительно может ему помочь. Руки опустились, прекратив выполнять порученную команду. Цвет, не успев погрузиться в другой предмет, испарился. Монгольфьеру можно доверять: он единственный, кто, помимо Сестер, был убеждён в честности Младшего. Именно этот Брат принял его за близкого, подпустил к себе, не смотря на то, что названный ученик не следовал порученным заповедям. Уничтожил созданный Рай. Везде, куда не просмотреть, были грохот, шум и дым. - Прости меня, Младший, прости, что не успел… Я был медлителен, когда увидел посторонний образ, и не сразу решился подойти. В том моя вина… - хриплый голос звучал глухо и печально. Монгольфьер обхватил пальцами тощее тело Младшего; сделал это осторожно, стараясь причинить как можно меньше страданий раненому. Серые глаза смотрели на Гостя с нескрываемым трепетом и волнением: дух был, по сравнению с Братом, слишком мал ростом и весом. При неосторожном движении увеличить нанесенный урон не составляло труда. Когда холодные пальцы соприкоснулись с кожей, Младший невольно сжал зубы. Нельзя было игнорировать увеличивающиеся вспышки боли: Цвет покидал его тело слишком быстро и стремительно. Стараясь не замечать тяжелых ощущений, Младший изо всех сил ухватился за предложенную опору. Энергия начала покидать его. Но, несмотря на это, он устало улыбнулся, когда Монгольфьер обеспокоенно посмотрел на открытую рану. - "Все хорошо, правда." Жилистые руки поднялись вверх, чтобы уклониться от опасной близости с обрывом: тот появился практически на ровном месте. Рваная рана стала глубже, и из вен потекли светящиеся потоки Лимфы. Смешались Лазурь с Сиренью, образуя лужи ослепительных цветов. От бедренной кости до малоберцовой кожа окрасилась в различные тона. Капли отделившейся жидкости, скатываясь, падали вниз, в образовавшуюся пропасть… Небольшой кусок дерева торчал из поврежденной части тела. Златоглазый старался не смотреть вниз: словно таким образом неприятные ощущения могли постепенно утихнуть. Попытавшись отвлечься, он начал думать о том, что нужно делать дальше. - "Нельзя, чтобы цвет растрачивался зря. Только не сейчас...", - погрузившись глубоко в себя, Младший инстинктивно захотел прикрыть травмированное место ладонью, но остановился на пол пути. Внезапно все мысли оборвались, и, оторванные друг от друга, сложились в неожиданную догадку, - "Если… возможно, что вход в колодец еще не закрыт. Он… Монгольфьер!". Младший тотчас повернулся лицом к Брату и беспокойно осмотрелся вокруг: поблизости раздалось эхо от звуков распадающегося на части Промежутка. Разрушения могут настигнуть их. Необходимо бежать. Несильно надавив на чужие пальцы, Луноглазый постарался чужое внимание. Через секунду задумчивый взгляд пронзил его фигуру, и сиплый голос с затруднением произнес: - Младший… Сейчас не… Он не договорил. Буквально в метре от их местонахождения тяжелым грохотом раздалось падение каменной плиты: осколки разлетелись в стороны и острыми краями зацепились за матово-бледную кожу. Руки Монгольфьера покрыли пестрые линии Цвета. Младшего не задело: чужая ладонь вовремя укрыла тело за собой, защитив тем самым от возможного удара. Златоглазый с ужасом посмотрел на упавший кусок камня: тот, добравшись до поверхности, полетел вниз, с огромной скоростью пробив "землю". Новая дыра образовалась за доли секунды, не оставив после себя ничего. Повернувшись в другую сторону, его взгляд ошарашенно прошелся по раскрывшимся полосам. Насколько же близко смерть была близка от них только что? Если бы он не подал знак и не привлек внимание Монгольфьера… Они бы обязательно... Ошметки мяса раскиданы по расколотым плитам. Черный грунт обрызган подтеками цвета, медленно стекающего дорожками вниз, навстречу темнеющей бездне Кошмара. Сломанные, неестественно выгнутые тела придавлены весом булыжника друг к другу; переплетённые, они будут лежать там до тех пор, пока последние куски платформ не упадут в глубины Ада, затянув все за собой. Если бы Младший умел плакать, то непременно бы сделал это: от удушающего чувства горечи становилось мерзко. Словно он по-настоящему окунул руки в лужу с чужими внутренностями. *** Они стояли перед "Лестницей в Небо". Так про себя прозвал это место Младший. Если посмотреть наверх, можно увидеть разноцветные всполохи и вспышки. Кажется, что где-то там, - далеко-далеко, - виднеется небольшая часть солнца. Подними ладони над головой и увидишь яркие лучинки. Конечно же, там ничего нет. Вокруг - лишь боль и разрушения, расколотая на осколки сухая земля, холодный ветер и пыль. Младший не хочет видеть всего этого, он не хочет вспоминать, что чувствовал, когда… Истерзанные, изломленные туши погребены под стенами. Маленькая, хрупкая девичья рука сломана, лежит неподалеку от центра страшного побоища. Изогнутая, уродливая, неправильная, она выделяется на черном фоне тел: белая кость торчит из мягкого куска плоти. У Младшего рвотный рефлекс: низ живота невольно скручивает, рот искривляется в иронично-испуганной усмешке. Он знал, что так будет. Знал же? Это чувство чужой крови на ладонях не дает ему покоя. Братья и Сестры - живые существа. Они питаются цветом, у них есть физическая оболочка; имеется собственный язык. Раз, - мазок - образовалась первая линия, еще движение, - появилось продолжение старой… Младший сам использовал его. Его научили. Лимфа - смысл и сущность всего - служит для поддержания жизни. Сейчас же она стекает на пол, образовывая кислотно-яркие углубления. Медленно испаряясь. Монгольфьер молчит. Младший тоже молчит, закрыв рот рукой. Он испытывает сильный приступ паники. Боль всепоглощающим потоком пронизывает тело. Он же знал их, он разговаривал с ними… Как же так? Изначально этот мир был наполнен страданием и обреченностью, - в том состоит его истинная сущность. Как осушенная пустыня без оазисов, Промежуток обделен цветом, обреченный на верную погибель. Какими должны быть его обитатели? Братья, испытавшие настоящий Кошмар, отчаявшиеся, выкарабкались на поверхность из тьмы, построили на безжизненной земле место, где нет пустоты. Сестры, рождённые здесь самим Промежутком: мечтательные, амбициозные, переполненные надеждой на лучшее, - и тем не менее, тоже оставленные умирать. Они не заслуживают. Их просто раздавили. Мягкие линии цвета тянутся к фигуре, - подобное всегда стремится к подобному, - огибая сломанные куски тел, перескакивая через препятствия, навстречу другой Лимфе. Младший не отторгает посторонний цвет. Сейчас он понимает, что все происходящее является не более, чем ошибкой. Младший устремил взгляд на сгорбленную спину Монгольфьера: тот стоит прямо, не смотря в какую-то определенную сторону. Взгляд серо-голубых глаз выглядит пустым и безжизненным. Казалось, что время остановилось: они не замечали его течения, погрузившись глубоко в свои души. Это тихая смерть. Молитва на двоих. Сожаление о несовершенных поступках, о непонятых другими словах. Два отступника, оставленные умирать в темноте, в непроходимом лабиринте страхов и пороков. Теперь каждый из них будет нести на своей груди тяжкий грех. Раздаются звуки грохота и разрушений. Словно очнувшись от ленивой дремоты, Младший смотрит назад, чтобы определить, насколько далеко они убежали от умирающего Промежутка. Расползающиеся полосы коснулись порога "входа в Колодец". Младший боится думать, что происходит там, за этой комнатой. Отгоняя прочь непрошенные мысли, он отворачивается от ужасающей картины и делает неуверенные шаги вперед. - "Нужно торопиться!" - думает он и неловко, волоча за собой раненную конечность, подходит к задумавшемуся Монгольфьеру. Раздробленная нога ноет, словно опущенная в жидкий огонь. Заметив движение боковым зрением, Брат поворачивается и наблюдает. - "Проснись же!" - неровное дыхание прорезает тишину. Взгляд янтарных глаз встретился со сталью. Золотистый горит ярко и лучисто, но где-то далеко, в глубине, виднеются проблески тьмы и проступившего отчаяния. Младший знает: если Монгольфьер откажется от дальнейшей борьбы за жизнь... Скорее всего, он просто сойдет с ума. Больше нет стремлений. В один момент алые линии стекают по серому камню. Осознание происходящего Кошмара ворвалось в душу Младшего резко и грубо. С тех пор, как он увидел страшное смертоубийство в одном из покоев Промежутка, внутри что-то сломалось. Нить, удерживающая его от помутнения рассудка, от потери истинного "Я" - кажется, он слышит, как она медленно натягивается. И рвётся, не оставляя после себя ничего. Создается ощущение, что он витает где-то в пустоте: не настолько тяжелый, чтобы упасть обухом вниз, и не настолько легкий, чтобы воспарить вверх воздушным шаром. Своим взглядом, спокойным и уверенным, он хочет сказать, что не сдается. И, не смотря на разрывающие голову мысли, старается идти дальше, вперёд. Главная причина, почему это продолжается, - спасение во благо себя и чужого. Возвратиться к иному, ограниченному (теперь, как казалось) мировоззрению необходимо, чтобы не дать бессмысленной боли и отчаянию утопить его. В конце концов, он это делает не в угоду собственного тщеславия или самодовольства. Младший думает, что вообще не способен на это. - "Посмотри на меня, Монгольфьер. Пожалуйста," - немые губы двигаются четко, словно выговаривая каждый звук по отдельности, - "Я знаю, что ты способен слышать". Чувство неминуемой потери сковало его так же сильно, как и Монгольфьера: Младший не может сказать, насколько сильно смерть обитателей Промежутка повлияла на внутренние ощущения. На самом деле она разрушила его душу полностью, без остатка. Как и нечто, находящиеся внутри чужого сердца. Брат смотрит на него устало и затравленно. Казалось, Монгольфьер испытывает сейчас то же самое, что и он сам: темные круги выделяются на прямом, ровно очерченном лице. Он глядит на Младшего и тихо произносит: - "Трата есть несомненное зло. Поглощение — несомненное благо. Братья поглощают не ради того, чтобы жить. Кто поглощает ради того, чтобы жить — в конечном счете желает тратить. Мы поглощаем — чтобы хранить. Ибо каждая трата приближает смерть." Мы - немая фратрия, хранители рая - создали догматы, чтобы защищать Его сон. Теперь же здесь ничего нет. Оберегаемый цвет уже не вернуть, - он тянется навстречу свободе. Братья и Сестры мои - мертвы, их тела скинуты во мрак Кошмара... Прости, что не верил, Младший. Жестокая правда открыла мои ослепленные гордыней глаза, - и теперь необходимо принять сложное решение. Верное решение. Это место исчезает. И каким бы ужасным не был этот исход, сколько бы жертв не принесло за собой трагичное падение и чужие смерти, - они здесь. Единственные, оставшиеся жить, способные выбраться отсюда. Твердая решимость пробудилась в сознании Младшего. Теперь, когда Монгольфьер произнес эти спасительные слова, он уверен, что не совершит фатальную ошибку. - "Я совершил много ошибок за это время." - думает Младший и выставляет руки перед собой, начиная петь молитвенную песню цвету. Благодарственное серебро выступает через руки, переплетаясь с воинственным янтарем. Выделяющийся своей живостью, изумруд выкачивается из тела, переплетаясь с остальными Лимфоузлами. Он знает, что все может закончиться очень плохо; существует много вероятностей летального исхода: цвет истратится слишком быстро, Промежуток решит не отпускать своих обитателей, оставив их медленно умирать вместе со "Спящим" (никто не знает, сможет ли пройти брат - это считается нарушением неприкосновенного табу, отказом от веры и добровольное причисление себя к касте изменников). Он хочет, чтобы Брат увидел цветную и живую вселенную за пределами этой гниющей темницы. Тот мир, где множество красок образуют волшебные картины: солнце встает, своим появлением предзнаменуя начало нового дня; где на небе, далеко наверху, переплетаются теплые цвета чистой лазури и яркого янтаря; где изумрудный шелест листьев говорит о поре жизни и радости, а наступающий дождь, чьи маленькие капли охлаждают разгоряченную продолжительным бегом кожу, может оживить душу человека; где каждый миг - небольшое чудо, несмотря на все те ужасы, что могут происходить вокруг. Буквально несколько шагов отделяет от духовного освобождения, - следует лишь освободить Нерву, смешать ее с чужой, - и состояние Тургора будет наконец достигнуто. Две одинокие души воспарят ввысь, избавившись от оков, удерживающих в этом мире. Тягучие мысли смешались с осознанием того, что рядом кто-то есть. - Мальчик мой, ты… - Монгольфьер удивленно следит за действиями ученика; и тут же подходит ближе, с нескрываемой тревогой произнеся, - Младший, что ты творишь?! Какую глупую идею решил воплотить на этот раз?! Им все равно нечего терять. И, пожалуй, надежда действительно исчезает с последним вздохом. Улыбка Младшего становится еле заметной: он чувствует нарастающий комок тревоги и неуверенности, но не смеет показывать свои настоящие чувства перед Монгольфьером. Он смотрит на него, и свет, просачивающийся через отверстие на потолке, как будто стал на несколько тонов ярче. Ослепительно вспыхнул Цвет. Младший приблизился к обрыву, раскинув руки в стороны, позволяя Нерве покинуть хрупкую оболочку. Сердца, подаренные Сестрами, забились в учащенном ритме. Они почувствовали, - то самое время, - время покинуть гниющий, умирающий Промежуток, - наконец пришло. Пусть он не стал героем для всех, - и отчаяние связывает тугим узлом измотанную борьбой душу - он сумел спасти не только себя. Младший никогда не был уверен в правильности своих действий: когда вокруг все говорят о своем, не желая замечать тихого Духа, блуждающего между покоями, - что тогда может быть не так? Он был молчалив, послушен и смирен. Но за что-то Братья сразу не возлюбили постороннего Гостя, а Сестры, ведомые безумным, сводящим с ума голодом, решили завлечь Незнакомца на свою сторону. Он их не винил. Потому что не знал, что сделал бы на их месте. И маленькая, по-девичьи угловатая фигурка Оле, - мечтательница на качелях - повернулась боком, помахав тоненькой рукой на прощание. Почему-то той самой, которая валялась сломанной игрушкой возле уничтоженных покоев. - "Орион. Он благороден и добр… И любит тебя всем сердцем. Уважает… Мне горько от того, что не успела попрощаться с вами. Холод окутывает и тянет вниз… Но в том нет ничьей вины. Друг мой… Дружочек... " - почти незаметно прошептали губы, расплывшееся в искренней улыбке, - "Не губи себя, пожалуйста. Я счастлива теперь. Пускай и не сотворила здесь ничего хорошего, не успела… Ты не волнуйся, братец. Все будет спокойно… " Он мысленно попросил прощения у всех: за то, что был слишком медлительным, за то, что не решился сделать первый шаг раньше, за то, что не успел. Сейчас же думать об этом бесполезно. Цвет выкачивает силы все быстрее и быстрее: вот уже освободилось благородное Серебро, а капли чистой Сирени сплелись в один крепкий узел, связывающий мост. Он не обращает внимание на боль: теперь она малозначительна и ничтожна. Неаккуратное движение рук, и из пальцев вычерчивается знак прорыва - Младший вложил туда всю силу, на которую был способен. Цвета Промежутка направились к нему, привлеченные неизвестным притяжением. Как будто поблизости образовалась воронка, и, невольно, Младший стал ее источником. Он чувствует, что вся жизнь всасывается внутрь; как палитра начинает пульсировать с большей скоростью по венам, растекаясь успокаивающем теплом по телу. И, неожиданно для себя, ощущает нечто странное. Чужие эмоции проходят сквозь него горящим огнем. "Знаешь ли, смертный, одну очень интересную вещь? Мы лишь инструменты. И, насколько бы живыми не казались, давно уже лишились своего". Цвета говорят с ним тихо, нашептывая по-лисьи. И Младший чувствует растерянность, испытываемую Братьями при падении созданного рая. Грубые слова и крики - он слышит их в своей голове; звуки ломания костей вторят им. Через некоторое время к общему оркестру присоединяется мерное женское пение. … Распахнутые глаза Монгольфьера смотрят на Гостя неверяще, и тело, выгнутое в неестественном положении, напряжено, словно натянутая струна. Младший в глубине души боялся, что увидит презрение в этом взгляде, и поэтому отвернулся: расколотые стены промелькнули впереди, серыми разводами отпечатываясь в мыслях. - "Память. Это место тоже существует, пусть даже так странно. И мы должны покинуть его." Когда он подумал об этом, то увидел сбоку от себя яркое свечение: конечности Монгольфьера охватила мягкая дымка, - непропорциональное тучное тело, голова, руки, - все закружились в легком головокружительном вальсе, воспаряя над землёй. Вспышка коснулась Младшего: он почувствовал, как раны медленно затягиваются, не оставляя следов на прозрачно-синей коже. - "Как же все это… странно. Наступает маленькая Смерть-навсегда. Засасывается оставшаяся Лимфа Промежутка…" - неуверенная улыбка коснулась его губ, и чувства зарождающейся радости тревожным чувством забилось о грудную клетку. Пришло время идти дальше, в Верхний Предел. Голос Цвета постепенно затих в окружающем гуле: Златоглазый больше не слышал его сладко-манящих речей. Свет ослепил окружающее пространство, и Младший увидел, как очертания предметов стираются. *** Он не боится открыть нечто новое для себя или для других. Несмело, но хочет верить в светлое, избавленное от кошмаров будущее. Решимость переполняет его душу и чувство прекрасного (такое далекое, недоступное тогда!) неуверенно толкается где-то в глубине. Это можно назвать счастьем, ведь Младший уверен в своем, общим для них с Монгольфьером завтра. Впервые за долгое время.