Планета Сатурн

Больше всего мне хотелось покончить с собой. Выскочить в окно. Я, наверно, и выскочил бы, если б я знал, что кто-нибудь сразу подоспеет и прикроет меня, как только я упаду. Не хотелось, чтобы какие-то любопытные идиоты смотрели, как я лежу весь в крови. Д. Д. Сэлинджер, «Над пропастью во ржи» Языки пламени устремлялись вверх, почти лизали вечернее небо, а Саймон просто наблюдал, как постепенно под натиском жара плавится черепица крыши. Огонь быстро ушел вверх — нижний этаж заволокло дымом, но за стеклами верхнего уже вовсю мерцало оранжевое марево. Того и гляди треснут стекла. Не то чтобы Саймон ненавидел Мэтта. Не было таких вещей, которые Саймон ненавидел бы. Просто в какой-то момент он почувствовал в себе желание ответить на злую шутку и исполнил его, чтобы теперь стоять и наблюдать, как все сильнее и сильнее разгорается чужой дом. Он чувствовал смесь восхищения и страха, но взгляд его оставался безучастным — в спокойных, широко открытых глазах плясали язычки пламени, а ладони были крепко сжаты. Внутри себя Саймон ликовал и терзался, но снаружи совершенно не подавал виду. Ему будто бы было все равно. Все рав-но. За стеклами первого этажа мелькнул темный, едва различимый из-за дыма силуэт. Саймон сделал торопливый шаг вперед и сощурился — там осталась запертой кошка. Ему хватило трех секунд, чтобы разжать ладони, и еще пяти, чтобы подскочить к входной двери и рвануть ее на себя. — Эй! Иди сюда! — прокричал Саймон, разом заглатывая дым и закашливаясь. Кошка появилась около него почти сразу — видимо, все-таки услышала человеческий голос — и пулей рванула на улицу. Сам же Саймон растерянно завертелся по сторонам, оглядывая то, что натворил. — Черт, черт, черт, — зашептал он нервно, торопливо расстегивая ширинку. — Черт! С глаз будто бы спала пелена. Он поджег чужой дом. Поджег. Чужой. Дом. Саймон испуганно сжался, понимая, что только что натворил. Будто бы не он пришел сюда, облил все бензином и поджег. Будто бы это сделал кто-то другой. Будто бы… Из-за спины раздался женский крик. Саймон торопливо подтянул штаны и затравленно обернулся — это была мать Мэтта. *** — Эй, ты, псих! — насмешливо кричит Нейтан, развалившийся на инвалидном кресле. — Псих! Я к тебе обращаюсь! — Я не псих, — сдержанно отвечает Саймон, сосредоточенно опускающий мелочь в автомат с едой. — Как же, не псих он! — фыркает Нейтан, задирая голову. — А кто дом чужой поджег? Я что ли? Такое, Барри, делают только психи. Потом этих психов сажают в психушку — как тебя, кстати — а потом они оттуда выходят и начинают спать с мужиками. Или детей насиловать. Или и то, и другое. Кстати, тебе кто больше нравится — мужики или дети? Нейтан всегда говорит много, сбиваясь с одной темы на другую, и оскорбляет кого-то, даже сам того не замечая. Саймон привык игнорировать большую часть того, что говорит Янг, и выцеплять из этого только самую важную и полезную информацию. — Я не Барри, я Саймон, — проговаривает он спокойно, доставая из автомата банку с газировкой. Банка тихо щелкает и шипит, а Нейтан только ворчливо фырчит, показывает Беллами средний палец и укатывает куда-то за угол. Дальше их разговоры обычно не уходят и, наверное, слава Богу. *** В лечебнице Саймону… нравилось. Там было достаточно тихо и спокойно — среди сумасшедших он не чувствовал себя изгоем, хотя сам сумасшедшим и не был. Просто душевнобольные люди были либо добрее к окружающим, либо жили исключительно в своей голове, ни с кем не контактируя. Саймону импонировали тишина и ранние подъемы. Единственное, что беспокоило его – это странные сны. Во сне он достаточно часто возвращался к горящему дому Мэтта, вот только смотрел на все будто со стороны. Видел себя, разливающего бензин, и себя, поджигающего его. В конце концов, видел себя наблюдающим — дальше сон, как правило, прерывался. Однажды, в самом конце, он-наблюдающий обернулся и посмотрел прямо на Саймона, от чего Беллами и проснулся — взгляд парня из сна был чужим и каким-то диким, ненастоящим. Оставалось верить в то, что это просто сны. Пришло время принимать таблетки. Саймон подошел к сестринской стойке и робко заглянул в маленькое смотровое окошко. Сидящая внутри молоденькая сестричка тут же растерянно засмеялась и быстро зашарила по ящичкам, выискивая нужные лекарства. — Саймон, ты всегда так неожиданно подкрадываешься! — с улыбкой пробормотала она, насыпая на маленькое пластиковое блюдце разноцветных таблеток. — С ума так меня сведешь! Беллами неловко зарделся и чуть дернул уголком губ, пытаясь улыбнуться. Шла его вторая неделя в лечебнице. — Вот, держи, — девушка протянула ему блюдце и стакан воды. — Не забудь про процедуры вечером. В очередной раз очаровательно улыбнувшись, сестра тут же забыла о Саймоне и вновь погрузилась в свои дела. Саймон же продолжал стоять и смотреть на ее идеально уложенные светлые волосы и маленький носик. Наверное, он бы так и пялился на нее, пока девушка не заметит, если бы его не окликнул тихий голос. — Тебе нравится сестра Бетти, да? — Беллами порывисто обернулся и растерянно уставился на обладательницу голоса. От неожиданности стакан с водой выскользнул из его рук и упал на кафель, забрызгав штаны. Саймон растерялся еще больше и до боли сжал ладонь в кулак, чтобы не выдать волнения. — Не волнуйся, — продолжила девушка и, подойдя к сестринскому окну, что-то тихо проговорила. Через пару секунд она вновь обернулась к Саймону, держа в руках новый стакан с водой. — Вот. Не переживай насчет этого, все уберут. — Меня зовут Люси, — мягко произнесла она, протягивая стакан Саймону. Ему казалось, что девушка напоминает какого-то грызуна: немного пухлые щеки, большие, навыкате, глаза, вздернутый нос, аккуратные губы. Песчанка? Выдра? Все не то. — Давай сядем? — дружелюбно добавила Люси, аккуратно поправляя челку. Она сделала осторожный шаг в сторону стоящего у окна столика с шахматами и оглянулась на Саймона. Беллами моргнул. Шиншилла. Он прошел вслед за ней, сел за столик, все еще не выпуская из рук таблетки и стакан с водой, сгорбил плечи, взглянул исподлобья. Саймон не любил неожиданные знакомства. — Почему ты такой напряженный? — обеспокоенно спросила девушка и аккуратно, будто боясь потревожить, коснулась пальцами его напряженных ладоней. — Ты же такой хороший. Саймон неловко дернул уголком губ и, будто борясь с собой, дрожащими пальцами опустил блюдце и стакан на стол. Это был первый раз, когда он общался с кем-то, кроме медсестер и врачей, после случая с домом Мэтта, и ему было немного неуютно. — Меня зовут Саймон, — проговорил он неуверенно и, опустив голову, сложил руки замочком на столе. — Очень приятно, Саймон, — улыбнулась Люси и еще больше вытаращила свои и без того огромные глаза. — А как зовут его? Беллами мгновенно вскинул голову, непонимающе вглядываясь в девушку. По спине пробежал холодок. — Кого? — спросил он осторожно и напрягся всем телом, будто бы готовясь то ли наброситься на Люси, то ли убежать. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что что-то не так. — Его, — девушка указала пальчиком куда-то ему за спину. — Разве ты его не видишь, Саймон? Ты должен его видеть. Саймон порывисто обернулся, вцепляясь ладонями в стол, но ничего не увидел. За его спиной были только два длинных коридора и сестринская стойка. Больше ничего, хоть мурашки и продолжили бегать по спине. Беллами вскочил из-за стола, опрокидывая рукой стакан с водой. Уже второй. Про таблетки он благополучно забыл и, прижав руки к корпусу, рваным, быстрым шагом устремился в сторону своей комнаты. — Пока, — бросил он Люси и ускорился, стараясь быстрее дойти до поворота и скрыться за ним. Саймону было немного страшно. — Подожди! Я пошутила, не уходи! — кричала ему Люси, но Саймон сделал вид, что не слышит ее. Девушка начала тихонько хныкать, но Беллами уже свернул за поворот и чуть ли не бегом устремился к своей комнате. Шиншилла. *** — Ба-а-а-а-а-р-ри, — лениво тянет Нейтан, вяло водя губкой по яркому граффити. — Б-а-а-а-а-р-ри, расскажи мне что-нибудь интересное. — Он Саймон, тупая ты башка, — недовольно замечает стоящая рядом Келли и отвешивает Нейтану увесистый подзатыльник. Янг раздраженно матерится, а Саймон смущенно улыбается и прячет взгляд. — Да какая нахрен разница, как его зовут! — раздраженно ворчит Нейтан и хмурится. — Барри, ты чего лыбишься? Она тебя защищает, но она тебе не даст, так что запрячь свою пидорскую ухмылку куда подальше. Саймон тут же перестает улыбаться — не потому, что Нейтан так сказал, а просто потому, что так получается; улыбаться у него выходит редко. Он отворачивается к стене и снова начинает равномерно водить губкой по въевшейся краске. Нейтан фыркает. — И вообще, Барри, — это имя режет Саймону слух — он мгновенно обрастает колкими мурашками, но молчит, — лучше действительно расскажи мне какую-нибудь интересную историю. Про психушку например. Меня дико волнует, что происходит в психушке! Там много психов? А кормят как? А медсестры симпатичные? Если там хорошо кормят и симпатичные медсестры, то я туда добровольно пойду — трахаться и жрать, вот это жизнь! Кстати, Барри, а ты там с кем-нибудь переспал или… Договорить Нейтан не успевает — очередной подзатыльник от Келли не заставляет себя ждать. И, видимо, он покрепче предыдущего, потому что Нейтан говорит только короткое «Блядь!» и тут же принимается с остервенением тереть стену. — Тебе в дурдоме самое место, — огрызается на него Келли и сжимает губы. — Заткнись и работай уже, клоун. В воздухе повисает тишина, прерываемая только скрежетом металлических губок, сопением Нейтана и еле различимой музыкой, которую слушает Кертис. Саймон снова отворачивается к стене и опускает голову. — Меня зовут Саймон, — произносит он так тихо, что кажется, будто он говорит это самому себе. — Не Барри. Нейтан на это только корчит раздраженную мину — закатывает глаза, кривит рот и шмыгает носом. Ему все равно. Но для Беллами разница есть. И он до сих пор не понимает, откуда Нейтан знает это имя. *** Время в лечебнице текло медленно. После разговора с Люси прошло только три дня, а Саймону казалось, будто прошла вечность. Сны стали страшнее и ощущались гораздо острее — теперь он явственно чувствовал, что что-то не так, но боялся об этом думать. Он страшился того, что может сойти с ума. Этой ночью ему не спалось. Вернее, Саймон просто не хотел ложиться спать, потому что знал, что во сне его не ждет ничего хорошего. Он просто лежал в своей застегнутой на все пуговицы пижаме, прижимал к себе одеяло и бездумно пялился в потолок, стараясь не заснуть. Этой ночью он впервые встретил Барри. Когда реальность практически растворилась, а сон почти взял над ним верх, Саймон впервые услышал еле слышное жужжание. Так жужжала его модель R2D2 — одна из немногих вещей, которую удалось взять с собой в лечебницу. Маленький робот умел говорить несколько фраз из фильма, мигал лампочками и забавно пищал при включении. Это жужжание Саймон мог узнать со стопроцентной точностью. Он резко сел на кровати и широко распахнул глаза. Он сам от себя такого не ожидал — более логичным вариантом было спрятаться под одеяло и не шевелиться, однако он чувствовал, что должен разобраться в происходящем. Взгляд уперся в фигуру, сидящую на стуле у маленького столика в его комнате. Фигура аккуратно поглаживала пальцем пластиковую голову робота и тихо посмеивалась. — Кто ты? — спросил Саймон. Его голос звучал негромко, но уверенно — происходящее было странным, но почему-то его не пугало. Он чувствовал себя очень… спокойно. — Меня зовут Барри, — невозмутимо ответил неизвестный и повернулся лицом. Саймон удивленно распахнул глаза и легко качнул головой, будто бы проверяя, не сон ли это, — у неизвестного было его, Саймона, лицо. Тот же резко очерченный овал головы, тот же большой нос и крупные глаза. Барри улыбался и продолжал поглаживать пальцем пластмассовую фигурку R2D2. — Как думаешь, кто поджег дом Мэтта? — вкрадчиво спросил он, улыбаясь. Улыбка у него была неживая и широкая — такая, какой у самого Саймона не было никогда. Беллами будто бы одновременно смотрел на себя и на кого-то другого — и от этой мысли ему было немного не по себе. — Я. Не ты же, в самом деле, — продолжал меж тем Барри, обхватывая фигурку ладонью и сжимая хрупкий пластик. Разноцветные пластинки хрустнули, ломаясь, но Саймон ничего не мог сделать. Он просто смотрел. — Я сделал это, потому что это было необходимо. А потом начал показываться тебе во сне. Но ты ничего не понимал, и поэтому мне пришлось принять более серьезные меры. Барри легким движением поправил расстегнутый ворот темной рубашки. Саймон на автомате потянулся к собственному, застегнутому на последнюю пуговицу, воротнику пижамы, но вовремя осадил себя, так и оставив руку приподнятой. Заметив это движение, Барри хмыкнул. После этого в воздухе повисла тишина, прерываемая только еле слышным хрустом сжимаемого пластика. — Но что… — начал было Саймон, но осекся. — Вернее… Кто ты? Барри легко улыбнулся и, чуть наклонив голову вниз, уставился на него немигающим взглядом больших, темных глаз. Будто бы нагнетал обстановку. Пытался напугать. Но Саймон, как ни странно, не боялся. — Я это ты, — начал Барри. — Точнее, не совсем ты. Я — это вся твоя обида, злость, горечь, разочарования, неудовлетворенность. Все то, что ты копишь и прячешь глубоко-глубоко в душе. Я — то, чего ты стыдишься, но при этом я — свободная часть тебя. Меня в тебе всегда было много, но нужен был случай, который позволил бы мне показать себя во всей красе. Я гнездился в самой глубине твоей души, ждал возможности — и Мэтт дал мне ее. Здорово, правда? Саймон моргнул и неловко опустил ладонь обратно на одеяло. Все происходящее казалось ему фантастическим — будто бы он попал в один из тех фильмов, которые так любил. В один из тех фильмов, в котором у главного героя появляется злое второе "я", пытающееся сбить его с пути; в один из тех фильмов, где этот главный герой побеждает это второе "я" к концу фильма и остается счастлив с любимой девушкой. Вот только Саймон не был уверен, кем или чем был Барри, он не знал, сможет и должен ли его победить, и у него не было любимой девушки. Да и на главного героя фильма он не тянул. Так вот о ком говорила Люси, девочка похожая на шиншиллу. Саймон неловко повел плечом. — И зачем тебе это? — он задал вопрос, стараясь перебороть странное чувство смущения. — Чего ты хочешь? — Я, Саймон, ненавижу людей, — начал Барри издалека. — Ненавижу так сильно, что хотел бы перебить всех и каждого. Больше всего на свете я хотел бы перебить их всех и покончить с собой напоследок — чтобы потом, когда я буду лежать там, внизу, никто не пялился на меня. Но, к сожалению, я всего лишь плод твоего воображения. Твоя больная фантазия. Барри болезненно улыбнулся и глубоко вздохнул, так сильно сжимая ладонь, что фигурка покрылась трещинами и будто бы лопнула. В темноте блеснули темные глаза. — Я, Саймон, хочу, чтобы ты был свободен. Чтобы ты не скрывал меня. Чтобы ты не скрывал себя, — продолжил он тихо. — Это будет честно. Ты ведь читал «Над пропастью во ржи»? Я твой Холден Колфилд, единственной мечтой которого является желание наблюдать за тем, как дети играют в огромном поле ржи. Я твой Холден Колфилд, который хочет умереть, но так, чтобы никто не смотрел на него после. К чему границы? Нельзя себя ограничивать, Саймон. Это может плохо кончиться. Барри тяжело вздохнул и покачал головой так грустно, будто бы сказал что-то лишнее. Он разжал ладонь, позволяя осколкам фигурки горсткой ссыпаться на стол и устало коснулся ладонью лица. Саймон на секунду закрыл глаза, а когда открыл — Барри уже улыбался, склонив голову к плечу. Той самой неживой и широкой улыбкой, которой никогда не было у Саймона. Он улыбался, а потом вдруг будто пропал, незаметно растаяв в воздухе темной дымкой. Саймон заснул почти сразу. А фигурка на утро была целой. *** — … Так вот, подхожу я, значит, к этой крошке в ателье. Она стоит, вся такая сексуальная в этой своей белой блузке — сиськи от такие! Подхожу, улыбаюсь так ослепительно и спрашиваю: «Детка, не хотела бы ты снять с меня мерки? Можешь начать прямо отсюда!» и хлопаю себя по яйцам. Вы бы видели ее лицо! — довольно рассказывает Нейтан, натягивая на плечи оранжевый комбинезон. Келли, собирающая волосы у зеркала, недоверчиво фыркает. — Ставлю сотню на то, что она тебе не дала, — усмехается девушка. — Никто после такого подката не даст. — Не очень-то и хотелось, — закатывает глаза Нейтан. — О, Барри привет! Эй, Барри-неудачник! Я к тебе обращаюсь! Саймон аккуратно протискивается к своему шкафчику, исподлобья поглядывает на Нейтана и молчит. Голос Янга режет слух. — Нет, ну посмотрите, этот беспозвоночный мудозвон меня игнорирует! — корчит рожу Нейтан и направляется к Беллами, чтобы что-то ему объяснить. — Барри, ты… — Как ты, кстати, оказался в ателье? — прерывает его стоящий у двери Кертис, и Янг останавливается на полпути. — В смысле, я бы ожидал увидеть тебя где угодно, но только не в ателье. — Да там… У мамы скоро свадьба с этим мудаком. И мне нужен… костюм, — корчится Нейтан, мгновенно забывая о Саймоне. — Короче, похуй. Самое главное, что эта сучка мне не дала, и, надеюсь, что следующий ее ебарь вытрахает ее до смерти. Нельзя иметь такие сиськи, носить такие блузки и потом оскорбляться, если кто-то предлагает тебе переспать! Кертис только улыбается и направляется к выходу из раздевалки. Нейтан и Келли отправляются вслед за ним — в комнате остается только Саймон. Беллами пришел позже всех, поэтому ему понадобится чуть больше времени — он аккуратно застегивает последнюю пуговицу комбинезона и, последний раз взглянув внутрь шкафчика – на склеенную фигурку R2D2, захлопывает дверцу. *** После знакомства с Барри Саймон не видел его еще пару дней. На следующее утро он проснулся с четкой мыслью о том, что он, кажется, сошел с ума. Ему понадобилось время, чтобы себя успокоить, – он стоял в маленькой ванной, смотрел на собственное лицо в зеркало и не мог поверить в то, что увидел ночью. Саймон точно знал, вернее, ощущал, что то, что он видел, не было галлюцинацией, хоть реальностью это назвать так же было нельзя. Но это определенно точно случилось. И найти этому объяснение было невозможно. Саймон смотрел сам на себя, вглядывался в собственные светлые глаза и не мог понять, как они могли быть настолько черными. У Барри было его лицо и его глаза — Барри был им, но неуловимо чем-то отличался. И, наверное, Барри хотел, чтобы этих отличий не было. Он хотел, чтобы они с Саймоном стали одним целым. — Стереть границы, — повторил Саймон вчерашние слова своего второго я. — Нельзя себя ограничивать. Его глаза на секунду потемнели. Он со смятением отшатнулся от зеркала и моргнул — наваждение спало. Но все же… После завтрака Беллами направился в библиотеку. Там никогда не было особо многолюдно — почти все в лечебнице больше предпочитали играть в шашки или рисовать, нежели читать. Саймон нетерпеливо ходил от полки к полке, выискивая нужную книгу. Услышать здесь знакомый голос он никак не ожидал. — Привет, — тихо раздалось за спиной, — что делаешь? Саймон порывисто обернулся, узнав Люси. Девушка стояла, крепко прижимая к себе какую-то неизвестную книгу и неловко улыбаясь. Казалось, что она чувствует себя виноватой. — Прости меня за то, что наговорила тогда, у сестринской стойки, — начала Люси торопливо. — Мне, наверное, просто показалось. Мы же тут все, вроде как немного сумасшедшие, и… — Ничего страшного, — с неожиданной, непривычно широкой улыбкой ответил Саймон. — Все в порядке. — Правда? — девочка, похожая на шиншиллу, радостно засмеялась и нервно качнулась на носках. — Тогда, может быть, пойдем почитаем вместе? Беллами кивнул и направился вслед за Люси — девушка сразу же радостно побежала к маленькому диванчику в глубине библиотеки, расслабленно плюхаясь на мягкие подушки. Саймон аккуратно сел рядом, откладывая Сэлинджера немного в сторону. У Люси должны быть какие-то ответы, но он не хотел делиться с ней тем, что происходит, пока не поймет, как она с этим связана. — У меня вот, сборник сказок, — увлеченно начала она, тараща свои огромные глаза. — А у тебя? — Да так, — ответил Саймон, отодвигая Сэлинджера подальше. — Давай лучше твои сказки посмотрим. Люси довольно кивнула и открыла книгу в самом начале. Несколько часов они читали сказки вместе — вернее, Люси читала, а Саймон слушал, изредка вставляя комментарии. Он вновь услышал истории о Красной Шапочке, о Герде с Каем, о Золушке и Джеке с волшебными бобами. Он слушал и не мог перестать думать о Барри — в каждой сказке он видел неумолимую тень, преследующую главного героя. У Красной Шапочки это был волк, у Кая — осколок зеркала. У Золушки была злая мачеха, а Джеку пришлось бороться с великаном. У Саймона был Барри. И теперь он был уже не уверен — в фантастическом ли он фильме, или же в книжке со сказками. В то, что это реальность он до сих пор мог поверить с трудом. — Его зовут Барри, — наконец сказал он тихо, когда Люси закончила читать очередную сказку. Саймон поднял на девушку большие, потемневшие глаза и напрягся, ожидая ее реакции. — Я знаю, — осторожно ответила девушка. — Я была уверена, что мне не показалось. — Откуда? — с удивлением спросил он и моргнул — темная дымка с радужки исчезла. — Когда ты уходил… — спокойно произнесла Люси, откладывая книгу в сторону. — Сначала он пошел вслед за тобой, а потом остановился, обернулся, улыбнулся — немного жутковато — и сказал: «Меня зовут Барри». Потом исчез. Будто бы растворился, но я даже не заметила. Саймон задумчиво опустил голову, нашаривая ладонью найденную пару часов назад книгу. Значит, Барри был чуть более реальным, чем ему казалось. Но с какой целью он показался Люси? Чего он хочет? — Мне, наверное, пора, — тихо проговорил Саймон, подхватывая книгу и, не поднимая головы, встал с дивана. — Хорошего вечера, Люси. Он быстрым шагом направился к выходу из библиотеки — ему нужно было подумать. У самого выхода его настиг голос Люси. — Ты не обиделся? Мы еще увидимся? — спросила она жалобно, наверняка тараща и без того огромные глаза. — Нет, не обиделся, — коротко произнес Саймон и вышел из комнаты, оставляя второй вопрос не отвеченным. Он не знал, что ответить. Ему вообще казалось, что сейчас он не знал ничего. *** Весь оставшийся вечер он пролежал в своей кровати, перечитывая Сэлинджера. Холден Колфилд действительно был очень свободным — в словах, в мыслях, в действиях. Он был странным, но не боялся своей странности, а даже гордился ею. Он считал ее особенностью. И, по сути, так и было. Холден Колфилд был тем, чем Саймон, возможно, мог бы стать. И чем не стал. Сон захлестнул его тогда, когда он почти дочитал до середины — Холден в книге впервые собирался переспать с проституткой. Неизвестно, сколько Саймон проспал, — проснулся он где-то в середине ночи от того, что кто-то громко листал книжные страницы. Когда он открыл глаза, то даже не удивился, увидев Барри, сидящего на краю его кровати и листающего «Над пропастью». Барри улыбался все той же улыбкой и то поднимал книгу вверх, то опускал вниз, шурша страницами. — Ты понял, о чем я говорил, да? — довольно проговорил Барри, обращая на Саймона свои бездонные темные глаза. — Холден Колфилд. Дети, играющие во ржи. Саймон промолчал. Он понял, но не был уверен, что хочет быть похож на Колфилда. Вернее, он знал точно, что не хочет. Но он также откуда-то знал, что Барри не остановится — слишком долго он рос внутри Саймона и слишком долго копил силы. Любой на его месте, наверное, поступил бы так же. Если бы, конечно, Барри не был Саймоном. — Она же тебе нравится, верно? — засмеялся Барри, доставая откуда-то из карманов зажигалку. — Так почему бы не взять то, что тебе нравится? Это легко, Саймон. Не думаю, что она будет против. Саймон застыл. Так вот зачем Барри показался Люси. Вот в чем был его план. С помощью нее он хотел показать Саймону, как хорошо стирать границы. Как хорошо дать ему, Барри, волю. В действительности, теперь это было очевидно. — Так нельзя поступать, — уверенно произнес Саймон. — Это нечестно по отношению к ней. — Зато честно по отношению к тебе, — пожал плечами Барри, бездумно щелкая зажигалкой прямо у страниц книги. — Это честно — иметь то, что тебе хочется. — Нет, — как-то просто и спокойно ответил Саймон, будто бы все для себя решив. — Нет. Барри разозлился — судорожно сжимая зажигалку, несколько раз щелкнул колесиком и начал поджигать страницы. Комнату озарило яркое рыжее пламя, выхватывая из темноты искривленное злостью лицо Барри. — Но почему? Я столько ждал, — раздраженно прошептал он, срываясь на тихий крик. — Я готов дать тебе то, что ты больше не сможешь получить. Я могу дать тебе безграничную свободу, могу стереть все границы! Мы можем наконец-таки стать одним целым и уничтожить всех их! Уничтожить, а потом выскочить в окно. И никто не будет смотреть на то, как мы лежим там, в луже крови. Это же свобода, Саймон. Почему ты не хочешь свободы? — Смерть — это не свобода, — спокойно ответил Саймон. — А ты хочешь свободы не для нас, а для себя. Ты не хочешь, чтобы были мы, ты хочешь, чтобы был ты. Стоило ли это того, чтобы ждать так долго? Барри буквально взревел от злости, а Саймон внезапно все понял. Нашел выход из ситуации. Он не Холден Колфилд. И никогда им не станет. На самом деле, может быть, он тоже немного странный, но и такой же свободный. Чтобы быть свободным, вдруг понял Саймон, необязательно всегда говорит о том, о чем ты думаешь. Необязательно вести себя всегда так, как ты хочешь. Можно молчать и оставаться спокойным. Настоящая свобода — она в голове и в душе. Она там, где нет места для злости, ненависти и агрессии. Свобода — в отсутствии лишнего. И, может быть, он когда-нибудь забудет об этом, как о сказке или фантастической истории, которая произошла с ним; может быть, он забудет о том, как на расстоянии ладони от него горело пламя и в нем горело его второе "я", а сам он совершенно не чувствовал жара, но… Наверное, оно того стоило. Хотя, скорее всего, он забудет и о решении, которое принял сегодня, и снова начнет копить злобу — вот только вспомнить будет куда легче, чем понять заново. — Ты говоришь, что твоя планета Сатурн, но она всего лишь Марс, — тихо сказал Саймон и осторожно улыбнулся. Барри хрипел, рычал, и Саймону оставалось только наблюдать, как плавится под натиском огня его собственное лицо, как черные глаза вытекают из глазниц и как, вместо обтянутых кожей пальцев, появляются кости. Он не запомнил, как все закончилось и закончилось ли; вот только, когда он проснулся утром, у кровати лежала чуть обгоревшая книга, а фигурка R2D2, еще вчера целая, была разбита. Из лечебницы Саймона выписали через две недели, признав полностью здоровым. С Люси они общались все это время, и перед выпиской она призналась, что Саймон ей нравится. Он не нашел, что сказать, и просто оставил ей свой почтовый адрес. Выходя из дверей лечебницы, он обернулся, и на секунду ему показалось, что где-то в конце коридора мелькнула темная фигура с огромными черными глазами. Но стоило только моргнуть, как фигура исчезла. Наверное, не навсегда. Но уж точно на ближайшее время. *** — Почему ты называешь меня Барри? — спрашивает Саймон, задумчиво прокручивая в руках банку с газировкой. Он сидит в кресле на крыше, поджав ноги, а Нейтан стоит на самом краю крыши и курит. Они здесь вдвоем и это немного странно. — Ты такой уебищный, что тебе нужно уебищное имя, — пожимает плечами Нейтан. — Это самое уебищное имя из тех, что я вспомнил. А если серьезно… Не знаю, всегда казалось, что тебя зовут именно так. — Меня зовут Саймон, — в очередной раз повторяет он, но сейчас эта фраза кажется ему наиболее важной и необходимой — не то чтобы он надеется на то, что Нейтан что-то поймет. Но почему-то он думает, что сейчас эти слова имеют какой-то вес. — Да знаю я, отъебись, — отмахивается от него Нейтан и сбрасывает окурок с крыши. — Будет меня еще какой-то лупоглазый чмырь жизни учить. Пойдем, Саймон-неудачник. Нас ждет много дел! Нейтан легко спрыгивает с парапета и танцующим шагом направляется к выходу с крыши. Саймон аккуратно ставит пустую баночку из-под колы около кресла и отправляется за ним. В стремительно темнеющем небе загорается еле заметная светлая точка — вполне возможно, что это Сатурн.