Корни

      - Ты ведь рад, Ицуки? –мужчина неторопливо выдыхает тонкую струйку дыма, методично заполняя комнату ароматом неведомых трав, растущих по эту сторону портала. Законодатель расслаблен, взгляд его лилово-голубых глаз лениво скользит по прозрачным водам озера и нежным розовым лепесткам дрейфующих лотосов. Выбивались из этой привычной умиротворенной картины лишь опущенные уголки бледных губ – улыбка категорически отказывалась появляться. – Наняв человека, ты не должен больше беспокоиться о болезни, верно?       Он ненавидел, когда Законодатель так смотрел – всезнающе и понимающе, в самое нутро, листая тебя как один из многочисленных старых отчетов о проделанной работе. Он ненавидел, когда Законодатель снимал с себя маску ленивого дурачка-алкоголика, ведь так становилось неуютно и страшно. Неуютно потому, что неизвестно, как себя с ним вести. Страшно потому, что он непредсказуем и опасен. Такой настрой начальника Абено искренне, до скрипа зубов, ненавидел.       - Ты о чем вообще? – блондин неуютно передернул плечами и спрятал руки в рукавах хаори. Взгляд золотых глаз тоже был направлен на пейзаж за окном, но ёкай точно знал, что подчиненный избегает прямого зрительного контакта. Таковой была защитная реакция человека, когда затрагивались неприятные для него темы.       - Ты знаешь, о чем я, Ицуки, - Законодатель видел, как дернулся блондин – будто от сильной пощечины, каковой являлась правда, льющаяся из его рта летним ливнем. Он знал, что стоит нажать еще сильнее, переломать еще несколько костей – основ его душевного равновесия, – и тогда Абено точно нагрубит ему и поспешно ретируется в Мононокеан, бросив напоследок какую-нибудь несущественную угрозу. Так было из раза в раз на протяжении нескольких лет, но именно этот разговор должен быть доведен до конца.       - …       Тишина старой гостьей обосновалась в заваленном документами кабинете, по-хозяйски разваливаясь по всему помещению. Ицуки отказывался говорить – конечно, можно было обязать его новым законом, но ему нужно было добровольное признание. Добровольное признание угрюмого Мастера Мононокеана своих слабостей и страхов, присущих не демону, каким хотят видеть его многие, а человеку, каким он и являлся на самом деле. Заставлять человека быть ёкаем глупо, ровно, как и наоборот – они всегда должны быть теми, кто они есть, независимо от ожиданий других. Когда-нибудь у Абено появятся жена и дети, возможно даже, что он оборвет все связи с миром Ёми – именно для этого момента ему нужно стать обратно человеком, ведь ёкаи не могут жить в Человеческом мире.       - Свободен. – одно лишь слово, и блондин скрылся за седзи. И вновь он не смог довести разговор до конца, не смог разрушить хрупкую защиту, не смог рискнуть сломать человека, что так преданно отдавал всего себя на их благо. Да, это жестоко, но иначе нельзя. Рано или поздно придет этот переломный момент – в случае Аои он не был готов. Теперь же допускать ошибок нельзя.       Удивительно, насколько быстро обычный подросток одного с Ицуки возраста смог разбудить в угрюмом старике спящего юношу. Это можно было бы посчитать за чудо, если бы все не было так тривиально – человек по имени Ашия Ханаэ не делал ничего, что было бы напрямую направленно на перемены в блондине. Нет, совсем наоборот – он не лез, не рылся в чужих эмоциях, он просто был собой, и это возымело свой эффект.       Законодатель лишь себе признавался в том, что был искренне рад видеть на всегда хмуром лице настоящую палитру эмоций, а в бледных золотых глазах вечный огонь жизни.              - Да что с тобой такое? –Абено нахмурился, видя, как Ашия в очередной раз заходится в кашле. Еще с самого утра он выглядел довольно неважно, но на все расспросы одноклассников и учителя отвечал лишь отговорками о легкой простуде. Ицуки не спрашивал, не лез в чужие дела, считая, что если этот идиот захочет, то расскажет сам. Однако сейчас уже конец уроков, а он так и молчит, разговаривая лишь по школьным делам. Это странно само по себе, ведь обычно этого зануду с непрекращающимся потоком бесполезных слов невозможно заткнуть, а тут он сам, возможно добровольно, не проронил лишнего слова за весь день. Это напрягало.       - Ничего страшного, Абено-сан. – его голос звучал глухо, словно он говорил через ткань, да и в добавок некоторые согласные тонули в хриплости голоса. Ашия чуть бледнее обычного – не сильно, но вполне заметно глазу. Говорить ему тоже неудобно, судя по тому, как он массирует горло свободной рукой. Темные брови сведены на переносице, а глаза прикрыты. Вторая рука крепко сжимает спинку отодвинутого стула – до побелевших костяшек. – Всего лишь горло с утра болит.       - Тогда почему ты, малолетка, приперся в школу? – он явно ощущал, как внутри закипает раздражение. Каким надо быть идиотом, чтобы больным тащится хоть куда-то? Конечно, он сам был не лучше, работая с простудой в свое время, но тут совершенно иной случай.Еще не хватало, чтобы по пути домой этот идиот упал и расшиб себе голову. Еще станет, не дай бог, не упокоенным духом и будет причинять людям вред. – Хотя ладно, толку тебя спрашивать. Собирай вещи и пошли на крышу.       - Но зачем? У нас же нет сегодня работы. – черноволосая голова удивленно склонилась к плечу.       Абено редко когда хотел кого-то действительно ударить, особенно чтоб кровь из носа пошла, но сейчас был тот редкий случай, когда хотелось. То ли Ашия от природы был таким тугодумом, то ли это от болезни, но сейчас он действительно раздражал заторможенностью. Неторопливо выдохнув сквозь сжатые зубы, Ицуки закинул на плечо сумку, терпеливо ожидая, когда Ханаэ соберет свои вещи.       Изначальной целью было затащить этого идиота на крышу и через Мононокеан доставить домой, потому что он явно не дошел бы на своих двоих. Теперь, смотря, как слегка трясущиеся руки с трудом держат стопку тетрадей и запихивают их в недра сумки, блондин решил дождаться, когда комната опустеет и он сможет призвать ёкая сюда. За окном, в свою очередь, неторопливо расцветал закат, окрашивая некогда голубое небо в приятный оранжевый оттенок.       Ицуки проклянет этот день.              Мысль о том, что когда-нибудь он будет стоять в неуверенности на пороге цветочного магазина с занесенной для стука рукой, казалось ему глупой и безумной. Но вот, он стоит перед парадным входом в Хана Аши и не может решиться постучать в обычную деревянную дверь. Комок шерсти на его плече нетерпеливо возится, царапая его сквозь одежду своими коготками. Уроки давно кончились, однако одного конкретного человека не было в школе уже неделю, и учитель – чтоб неладно ему было – вспомнив об их с Ашией «дружбе» попросил занести ему материал с домашней работой. Решив наконец покончить со всем этим, Абено уверенно постучал по деревянной поверхности, ожидая ответа.       - Иду, иду. – приглушенные торопливые шаги и женский голос. Спустя пару секунд послышался щелчок и на пороге показалась женщина средних лет. – Чем могу помочь, молодой человек?       Эта женщина – Нара, поправил себя Абено, вспоминая болтовню своего работника – выглядела уставшей. Голубые глаза, которые унаследовал ее сын, были такими же теплыми, но в них не было радости или счастья. Бесконечное море беспокойства во время шторма. Улыбка украшала ее морщинистое лицо.       - Я Абено Харуицуки, учусь с вашим сыном в одном классе.– он легко поклонился, позволяя улыбке растечься по губам. Он прекрасно знал, что его угрюмый внешний вид может отпугнуть женщину. – Учитель попросил проверить Ашию и передать ему кое-какие задания.       - Ах, ты тот самый юноша, о котором мой сын так часто упоминает, - в ее голубых глазах скользнул огонек счастья, однако быстро потух. Черты ее лица, впрочем, смягчились, и она торопливо отошла, позволяя блондину войти. – Я так рада, что у Ханаэ такой заботливый друг.       - Спасибо. – неловко пробормотал Абено, стаскивая с ног школьные туфли.Нара учтиво предложила ему гостевые тапочки.       - Ханаэ в своей комнате, наверху. – подсказала она, видя, что школьник стушевался под ее взглядом, не зная, куда именно ему идти. – Справа от лестницы, вторая дверь. Ах, и скажи ему пожалуйста, чтобы он принял лекарства.       - Еще раз спасибо. – он вновь поклонился, направляясь к лестнице. Женщина скрылась в другой комнате, и вскоре оттуда послышался звон посуды и шум воды. Голос Нары остановил его на полпути, и, повернув голову, он увидел, что женщина высунулась с кухни.       -Абено-кун, - мягко начала она. – Может, выпьешь потом чаю? Или ты предпочитаешь кофе?       - Ашия-сан… - он замолк, так и оставшись стоять с открытым ртом, обдумывая ответ. Отказать было бы грубо, но у него еще были неотложные дела, и терять время попусту он не мог. – Я откажусь. Если вам не трудно, можно мне стакан воды?       - Хорошо. Потом зайдешь на кухню, я оставлю его на столе. Если что понадобится – не стесняйся обращаться.       - Обязательно.       Дом семейства Ашия был небольшим, учитывая, что он был совмещен с цветочным магазином на первом этаже. Довольно обычная обстановка, но в воздухе явно витал цветочный аромат, и атмосфера так и веяла домашним уютом. Особенно это было заметно на втором, жилом этаже. Всего четыре двери, две из которых явно принадлежат Ханаэ и его матери. Остальные две оставались загадками, но Абено подозревал, что в этом доме периодически живет еще один человек – сестра, насколько он помнил.       Он вновь перед очередной дверью. Модзя на его плече уже извелся от волнения, переползая с плеча на плечо и раздражая тем самым блондина. Вздохнув, он схватил маленького ёкая, снимая его с себя и пристально смотря в его фиолетовые глаза. Тот извивался в его руках, стараясь выпрыгнуть из хватки.       - Успокойся ты уже, комок шерсти, - тихо зашипел Ицуки, хмурясь.– Мы сейчас зайдем.       Тихий стук эхом прокатился по пустому коридору. На пару секунд повисла тишина, пока приглушенный голос за дверью не произнес тихое «Войдите». То, что увидел Абено, повергло его в ступор, заставив остановится на пороге и даже выпустить из рук Модзю. Маленький ёкай тут же рванул по направлению к кровати, на которой в ворохе одеял лежал хозяин комнаты.       - Ах… Добрый день, Абено-сан, Модзя.       На некогда здорового и цветущего юношу было физически больно смотреть. Всего за неделю из цветущего цветка человек по имени Ашия Ханаэ превратился в завядший бутон, сохнущий на солнце в пустой вазе. Он был бледен – бледнее самого Ицуки на несколько тонов, - исхудавший, под его некогда яркими голубыми глазами красовались огромные усталые тени. Неухоженная копна черных волос напускала на лицо неприятную тень, из-за чего некогда мягкие черты стали острыми и отталкивающими. Мятая кофта с вырезом оголяла острые костяшки ключиц и худую шею с бьющейся под кожей жилкой. Слегка трясущиеся руки – почти незаметно, но Абено все же увидел – неторопливо поглаживали утихшего ёкая.       Под пристальным взглядом тусклых глаз, больше напоминавших штормовое море, было неуютно. Таким взглядом смотрят неизлечимо больные люди.       -Учитель просил занести тебе домашнюю работу и кое-какие записи. –порывшись в сумке и достав оттуда стопку листов, Абено небрежно положил их на заваленный тетрадями стол. Окно в комнате было распахнуто, из-за чего гуляющий ветер трепал некоторые страницы. Блондин старался не смотреть на хозяина комнаты.       - Спасибо большое, Абено-сан. – голос звучал даже хуже, чем неделю назад. Будто что-то застряло в горле и мешало воздуху спокойно циркулировать в этом теле. За спиной послышался кратковременный, но довольно натужный кашель, и Абено неуютно передернул плечами, вслушиваясь в этот звук. – Простите за беспокойство.       - Ты не предо мной извиняйся, - ответ вышел грубее, чем он рассчитывал. Но непроходимая тупость Ашии всегда выводила его быстрее, чем его же болтовня. – А перед своей матерью. Лучшее, что ты можешь сделать – выздороветь уже наконец.       - Абено-сан беспокоится обо мне, Модзя. –хриплый смех звучал задушено, и маленький ёкай в его руках старался не шевелиться. – Я так рад.       - Я не о тебе беспокоюсь, идиот. – сумка вновь оказалась на его плече. – Твоя мама просила напомнить тебе принять лекарства.       Ханаэ лишь молча кивнул. В комнате повисла тишина, а взгляд Абено медленно переполз с непривычно тихого Ашии к прикроватной тумбочке. Он явно видел на ней градусник, стакан с недопитой водой, многочисленные упаковки от препаратов и полотенце. На последнем кое-где виднелись темные засохшие пятна.       Тогда Абено ушел из дома семейства Ашия в дурном настроении и смутном беспокойстве, таща в руках напуганного ёкая.              - Коура.       Находится в Киякудо было по большей части неудобно. Многочисленные ингредиенты, еще не до конца рассортированные по магазину, напрягали. Впрочем, сейчас это его не волновало. Цель его визита была совершенно иной.       - Ах, Ицуки. Давно ты не заходил. – женщина с грацией появилась из другой комнаты, останавливаясь на пороге. – Пришел как обычно?       - Нет. – он отрицательно помотал головой, доставая руки из рукавов хаори. В пальцах оказался небольшой листик, надписи на котором были сделаны на ином языке. – Мне нужно узнать кое-что. Какая болезнь имеет такие симптомы?       Клочок незамедлительно перекочевал в изящные женские руки. На мгновение в аптеке вновь повисла тишина, но вскоре в глубине что-то хрустнуло – Ицуки подозревал, что Шизуку вновь работает с чьими-то костями, измельчая их в порошок.       Коура подняла свои алые глаза с чужого подчерка и пристально посмотрела на мастера Мононокеана. Тот был спокоен и отстранен, как всегда, но медик отчетливо видела хорошо скрываемое беспокойство.       - Если ты спрашиваешь, значит, кто-то болен. Кто это? Клиент, или кто-то дорогой тебе?       - Я спросил, лечится это или нет. Остальное тебя не касается, Коура.       -Ну-ну, не надо быть таким грубым, Ицуки. Это испортит качество твоих прекрасных черт. – она мечтательно вздохнула, прикладывая ладонь к щеке. – А что насчет болезни… Она имеет те же симптомы, что и проклятие.       - Ты… точно уверена?       - Я часто имею дело с ёкаями, которые просят у меня лекарство от этой болезни. Ты прекрасно знаешь, что оно не лечится просто так. То, что тот ёкай пережил применение препарата можно назвать везением. – Коура вернула ему листок, внимательно изучая целую гамму эмоций в этих золотых глазах. Маска холодного подростка начала потихоньку крошится.       - Ясно. Спасибо.       Женщина молча смотрела вслед уходящему блондину. По помещению эхом гулял шум ломающихся костей и шуршания одежды.       - Стоит ли мне сделать побольше лекарства в следующий раз?       Вопрос заставил его остановиться. Спина под многочисленными слоями ткани явно напряглась.       - Да, было бы неплохо.       Он покидал Киякудо и мир Ёми молча, и лишь звук крошащихся надежд оглушал его. Листок в рукаве и коробочка с лекарством на груди неприятно обжигали.              - Ашия.       Человек на белоснежной больничной койке заторможено повернул голову по направлению к голосу. В дверном проеме палаты стоял мастер Мононокеана, на его плече, сжавшись, сидел Модзя. Пару секунд ничего не происходило, голубые глаза бесцельно осматривали гостей, и лишь потом на губах расцвела улыбка.       - А… бен… - его губы едва шевелились, и Ицуки дернулся, слыша свою фамилию. Она звучала так отчаянно и так обреченно. Просьба о помощи, которая будет услышана, но не исполнена.       - Ашия. – в палате отвратительно пахло медикаментами и настойками. Неспешно блондин подошел к единственному человеку в этой палате и опустился на стул.       Белая комната, белые шторы, белые простыни, белые таблетки, белая больничная одежда. И грязные алые ликорисы, кривыми пятнами расцветавшие на грязно-сером полотенце. Черные волосы Ханаэ и его темные синие глаза чернильными кляксами выделялись в общей белизне, особенно на фоне мертвенно бледной кожи. Взгляд золотых глаз уцепился за жилку на чужой шее. Лишь бы не смотреть на синеватые губы.       - Ашия. – фамилия слетает с его губ легко, словно бумажный самолетик, уносимый ветром. Абено сам выглядит не лучше: еще больше растрёпанные волосы и синяки под глазами, свидетельствующие о недосыпе. – Я тебе что, идиоту, говорил? Я говорил поправляться, а не ухудшать свое состояние.       - … - собеседник лишь молча смотрел на блондина. Странный подросток, явно чем-то взволнованный и раздраженный. Печальный. А на его плече странный пушистый зверек, что тихо смотрел на него своими лиловыми глазами. Странная компания, но он их знал. – Простите.       Этот Ашия – больной, почти потерявший ориентацию в пространстве, - пугал. Оболочка, оставшаяся от некогда живого человека. В нем не осталось ничего от прежней личности, но Абено все равно видел в нем того старого болтливого одноклассника, работника. Неуклюжего, громкого, плаксивого и излишне эмоционального работника, умевшего находить нетривиальные решения даже в самых плохих ситуациях. Но не в этот раз.       Задушенный кашель нарушил тишину палаты, и Абено с содроганием наблюдал, как из широко открытого рта, сквозь скрюченные пальцы, сыпется горстка засохших лепестков. Трясущаяся рука потянулась к полотенцу на тумбочке, и блондин быстро подал ее, морщась от вида пятен. К сухому кашлю постепенно начали добавляться мерзкие хлюпающие звуки. Он видел, как по краям серой ткани змейками текут грязные разводы. Ицуки и сам не заметил, как маленький ёкай забился в угол палаты.       Рука сама собой сомкнулась на коробочке с лекарством.       - Прости меня, Ханаэ. – одним легким движением он высыпал себе на ладонь шарик с лекарствами. Дождавшись, когда кашель кончится, он приложил ее к чужим губам, заставляя юношу проглотить лекарство. Ашия упирался, цеплялся остатками сил за чужую руку, намереваясь убрать ее, ослабить хватку на шее и лице.       То, что начало происходить спустя пару, секунд напоминало чистейшую, жесточайшую пытку.       Ашию выгибало, судороги сводили его мышцы, по палате разносился тихий треск ломающихся костей и рвущихся сухожилий. Он кричал, еще больше сдирая разодранное горло, из широко раскрытых глаз большими каплями текли слезы, вниз, по щекам и шее, исчезая в вороте одежды. Изо рта неспешной вуалью текли струйки едва заметного дыма, и вскоре в палате отчетливо пахло горелой листвой и деревом.       Дальнейшее для Абено было сродни просмотра кино, снятого на плохой пленке. Он слышал крики Ашии, топот и ругань прибежавших докторов, оттащивших его из палаты. Стук собственного сердца периодически оглушал, и он лишь сидел у стены, на полу, не замечая скребущегося об его ногу Модзю.       - Прости меня, Ханаэ…       Шепот потонул в белом шуме, и лишь белоснежный ёкай был свидетелем чужих слез.       Уже позже доктора устало заявят: «Жизни Ашии Ханаэ больше ничего не угрожает. Он медленно идет на поправку.»       Абено Харуицуки в дальнейшем никогда не жалел о своем эгоистичном поступке.              - Кто бы мог подумать, что отцом Ашии-куна окажется ёкай… - Законодатель задумчиво затянулся, наблюдая за дождем. Горящий рядом бумажный фонарик теплым светом освещал кабинет, создавая не стенах причудливые тени. Гость, стоящий на пороге, замер, смотря на своего начальника. – Шутки Судьбы они такие, Ицуки.       Блондин лишь поморщился, пряча руки в широких рукавах хаори. Мужчина отметил, что выглядел подросток помятым и встряхнутым, взгляд то и дело бегал по помещению.Но вся его фигура говорила о спокойствии. Законодатель лишь улыбнулся.       - Ну-ну, не надо на меня так смотреть. Я действительно не знал, что он полу-ёкай. Скорее всего, что он больше человек… Но, тем не менее, для меня было действительно неожиданностью, когда я узнал о его болезни. – рука вытянулась из окна, собирая в ладонь падающие с крыши капли. – И, кстати, Ицуки. Ты должен был посоветоваться со мной касательно лекарства.       - Время шло на часы. – тихий, хриплый ответ. Абено трудно говорить, и последнее, чем бы он хотел сейчас заниматься, так это разбираться с Законодателем по поводу нарушения субординации.       - Я знаю. Ладно, иди уже к нему, а то извелся весь. – не успел он закончить, как подросток уже вылетел из кабинета, несясь по коридорам здания. Мужчина лишь покачал головой, делая очередную затяжку. – В конце концов в обязанности мастера входит забота о подчиненных…       Законодатель был искренне рад, что все закончилось хорошо.              Абено Харуицуки никогда не мог подумать о том, чтобы лежать с надоедливым идиотом по имени Ашия Ханаэ на одном футоне и уж тем более прижимать его к себе. Но вот он так и поступает, пряча бледное лицо юноши на своей груди, перебирая смоляные пряди и вслушиваясь в мерное дыхание. Он спит, забывшись лихорадочным сном.       Ему стоило огромных усилий уговорить Нару разрешить ему «увести Ханаэ к своим родственникам у моря, где ему явно станет лучше». В мире Ёми ему действительно становится лучше тем более, что Коура ежедневно проверяет состояние больного. Иногда Ханаэ кашляет пеплом – все же тогда он сжег растение, пустившее корни в его легкие, – но это мелочи. В целом выглядит он здоровее, чем четыре дня назад, когда его только выписали из больницы. В конце концов к нему начал постепенно возвращаться цвет, но из-за этого он много спал. Абено, впрочем, старался не отходить от него ни на шаг.       - Заставил же ты меня поволноваться, идиот. – тихо шепчет он, гладя напряженную спину, скрытую легкой тканью юкаты. Чужая рука в ответ обняла его за талию, вцепляясь в ткань.       - Простите, Абено-сан… - сонливо пробормотал Ханаэ, приоткрывая глаза. Впрочем, вскоре они вновь закрылись. Он лишь сильнее зарылся в одеяло и уткнулся в чужую грудь. Ицуки лишь вздохнул, устраивая подбородок на чужой лохматой голове, слушая стук капель о крышу.       - Кажется, мы уже прошли стадию, когда можно опустить суффиксы, Ханаэ. – пробормотал блондин, медленно погружаясь в сон.       Прежде чем окончательно уснуть, он услышал тихий смех.       - Ты прав, Ицуки.