Увольнение.

— Мне только что передал шеф, что ты уволена, — с едкой ухмылкой передаёт тебе ненавистный Чон Чонгук и просит не забывать его.       Ты давишься воздухом, негодования столько, что вылить нужно сразу же, поэтому направляешься в его кабинет, тебе уже терять нечего, так почему же не узнать всю правду? — Вы! — пальцем показываешь в своего начальника, который даже отрывается от бумаг, зачарованно тебя разглядывая, — только и можете оставлять несчастных подлиз на рабочем месте, и абсолютно не цените, что я уже четыре чёртовых года как проклятая делаю всё для этой компании, но нет, вам лишь качественный римминг нравится, а эти всегда готовы на задних лапах делать вам всё, что угодно, лишь бы повысилась зарплата! За что я заслужила увольнение? За верную работу? За высокие продажи? Я бы врезала вам сейчас, только вот сил нет уже находиться рядом!       Ты хочешь уйти, только вот в груди колет обида, тебя всю трясёт, потому что это низко, увольнять не за что, даже не поговорив лично, не объяснив причину, хотя ты всегда была на стороне Хосока, уважала его и ценила, поэтому не можешь пока просто так уйти. — Я, чёрт возьми, даже влюблена была в вас, как бы это глупо и типично ни было, даже готова была среди ночи сюда сорваться, чтобы работать над совместным проектом, потому что слишком восхищалась вашим умом, красотой, телом... А теперь спасибо вам, блять, за всё, — отвешиваешь поклон, и идёшь к двери, но за локоть больно хватают, резко разворачивают и подводят к столу. Сразу становится не по себе, ты не ожидала, что будешь выслушивать ещё и его ответ, причём в глазах Хосока горит пламя, которое тут же сжигает всю уверенность, он сжимает крепко челюсти и смотрит на тебя как на последнюю дуру. — Тот проект, над которым мы работали ночами прошёл и уже давно осуществлён, приносит нам прибыль и рекламу, — Хосок разворачивает к себе твой корпус, всё ещё хмурится, разглядывает и усиленно раздумывает. — И что мне с тобой делать? — Отпустите, — пытаешься скинуть его руки с плеч, а он лишь сильнее сжимает ладони. — Нет, не отпущу, пока не узнаю пару подробностей. Итак, римминг, подлизы и я тебе нравлюсь? — Вам что-то из этого непонятно? — поднимаешь глаза, сверкая недовольством, он пытается издеваться над тобой, это злит всё больше. — Та часть, где ты восхищаешься моим телом, — пожимает плечами Хосок и берёт твою ладонь, чтобы приложить к груди и смотреть, как твоё дыхание учащается. — Тебе это нравится? — ощущаешь под рукой твёрдые мышцы, а начальник ведёт ниже, по идеальным кубиками пресса, ощутимых даже через рубашку, останавливается у пояса штанов. — Или это? — он ждёт твоей реакции, перед тем как опустить руку на пах, где член уже давно стоит и вожделеет чёртову взбесившуюся бестию. — Или всё же это тебе нравится?       Ты ощущаешь жар повсюду, в руке горячий орган, щёки уже давно пылают, тело трясёт от волнения и не сошедшей злости, уши уже как два сигнальных костра, а всё тело покалывает в возбуждении. — Я вижу, что всё тебе нравится, — он убирает свои руки с твоих, гладит по голове и подходит ближе, поднимает лицо за подбородок и целует сразу мокро, глубоко, кусается и вгрызается в твои губы, словно хочет навечно оставить свой отпечаток, рычит и грубо притягивает рывками тебя за спину, гладит талию и шарится по телу, словно голодный, хочет заживо тебя съесть, чтобы никому не досталась, поставить метки на шее, на ключицах, дёрнуть рубашку, чтобы припасть к груди и резко отстраниться, ощутив от тебя лёгкий толчок.       Ты возмущена, смущена и почему-то не хочешь останавливать это безумие, Чон такой горячий, нужный, он с полуоборота тебя завёл, заставил бесстыже стонать и позволить даже расстегнуть рубашку. — Вы после всех слов должны меня ненавидеть. — Ты даже не представляешь, — он ныряет под юбку, спуская бельё с колготками резко вниз. — Какая ты горячая, когда злишься, — он сажает тебя на свой стол, сбоку что-то падает с грохотом, но ты смотришь лишь в эти уверенные глаза, когда он задирает юбку и разводит твои ноги. Хочется бежать, а ещё прижаться сильнее, когда видишь красивый член в его руках. — А ещё красивая, когда думаешь и хмуришь брови, — он толкается нежно, смотрит в глаза и убирает выбившуюся прядку за ухо, — когда смеёшься, я вообще с ума схожу, а когда ты прикасаешься ко мне, то каждый раз готов сорваться, как сейчас, ты творишь что-то безумное со мной, — он срывается на бешеный темп, потому что у вас не так много времени, хочется разрядки и секса, поэтому вы трогаете, цепляетесь друг за друга сильнее, оставляете метки такие яркие, что теперь бесполезно скрывать их. — А ещё, родная, — последнее хриплое обращение тебя заставляет покрыться мурашками и сильнее выгнуться от оргазма. — Я не увольнял тебя, — он шепчет интимно на ухо, заполняя тебя изнутри спермой, смотрит вниз и бесновато улыбается. — В декрет пойдёшь? — Не пойду, я пью противозачаточные, — отталкиваешь его от себя, поправляя одежду. — Как это не увольнял? — Для кого ты пьёшь противозачаточные, у тебя есть парень? — вопросом на вопрос отвечает начальник и ведёт себя уже как твой парень. — Почему мне Чонгук сказал, что меня уволили? Он же как раз из твоего кабинета выходил! — Да, потому что я уволил ЕГО, — твоя челюсть честно держится три секунды, прежде чем упасть. — Так что там с противозачаточными, у тебя есть парень? — Нет у меня парня. — Значит теперь есть, — Хосок возвращается к столу, видит твоё негодование и ухмыляется, — во-первых, прекрати снова сверкать своими злыми глазами или снова трахну, во-вторых, тебе не отвертеться, потому что выйдешь из моего кабинета растрёпанная и с засосами на всей шее, — последнее он говорит довольным голосом, как мартовский кот смотрит на тебя и посмеивается с жалких попыток всё прикрыть. — На вас тоже засосы, — бурчишь, направляясь к выходу. — Я знаю, — звучит в спину слишком счастливо и сладко.