Освобождение

Океан был таким гладким, что, казалось, будто вокруг натянуто иссиня черное шелковое покрывало. Скудное апрельское солнце отражалось в безмятежно спокойной воде, как в зеркале, но даже двух солнц было недостаточно, чтобы согреть колючий холодный воздух. Каждого проходящего по палубе человека сопровождали белые облачка выдыхаемого пара. Сиэль попал на этот корабль до Нью-Йорка случайно, просто потому что вспомнил, что когда-то так и не получилось доплыть до этого далекого города высотных зданий. Из его памяти уже пропали воспоминания об армии мертвецов и безумии Гробовщика, но, когда он поднимался на борт, перед его взглядом как наяву был истекающий кровью Себастьян, готовый защитить его до последнего, даже ценой своей собственной, в тот момент казавшейся бесконечной жизни. Его верный непобедимый дворецкий. И сейчас он был так близко, но вместе с тем так далеко. — Хороший день, не правда ли, милый граф? Алым вихрем рядом с ним на перила опустился Грелль. — Кажется, я просил тебя не называть меня графом, — фыркнул Сиэль. — И вообще, ты что — следишь за мной? — Как бы тебе этого не хотелось, дорогой, но сегодня я тут по работе, — протянул жнец, довольно щурясь под лучами весеннего солнышка. — Этой ночью должна отойти в мир иной одна благовоспитанная пожилая леди. Номер каюты не скажу, — ткнул он в Сиэля наманикюренным пальцем, бросив взгляд из-под очков. — А то я вас, демонов, знаю. Вам душа, а мне выговор с занесением в личное дело. — Поверь, бабули не по моей части, — ответил Сиэль, скривившись от отвращения. Как правило, души стариков были затхлыми и кисловатыми на вкус. Пока он привыкал к своей новой сущности, ему приходилось питаться всем подряд, теперь же он стал более выдержан и разборчив. — Ну, конечно! Куда графу Фантомхайву до простых стариков! Сиэль только покачал головой. Видимо, ему придется терпеть свой старый титул еще не одну сотню лет после прожитых с ним двенадцати. — Ну ладно-ладно! — закатил глаза Грелль, а потом вдруг встрепенулся, и рука его сама собой взлетела к волосам, чтобы намотать на палец прядь ярко-красных волос. — Тогда… Может, мне лучше звать тебя просто «красавчик»? Грелль продолжил что-то возбужденно щебетать, придумывая ему все новые и новые ласковые прозвища, и Сиэль не стал его останавливать. Как поразительно все меняется! Он на дух не переносил Сатклиффа раньше, но теперь… Сам того не ведая, Грелль оказался его связью с прошлым, память о котором стиралась все быстрей и быстрей. Десять лет. Что этот срок значил для человека? Достаточно, чтобы полностью измениться, вырасти или постареть, завести семью или лишиться ее, добиться успеха или пасть на самое дно. Что этот срок значил для демона? Секунда, не более. Даже использовать души в качестве пищи оказалось привыкнуть не так сложно, как к совершенно иному ощущению времени. Сиэль инстинктивно хотел замедлить его, остановиться хоть на миг, запечатлеть что-то в своей памяти навсегда. Но года будто утекали сквозь пальцы, неумолимо отдаляя его прошлую жизнь от нынешней и заставляя его каждый день бороться с той невиданной силой, которая буквально выдирала из головы воспоминания о том времени, когда он был человеком. Прогулочная палуба, которая находилась этажом ниже, была полна людей. Пусть среди вод Атлантики было морозно, желающих провести этот ясный день на свежем воздухе хватало. Угрюмые мужчины в шляпах и с поднятыми воротниками пальто, женщины, одетые в роскошные платья и не менее роскошные полушубки, — десятки людей шагали вдоль просторной палубы, смеясь или переговариваясь, созерцая безбрежный простор, в эпицентре которого они оказались. Сиэль видел лишь их души. Они были похожи на однородную темно-серую массу, с редким вкраплением темно-синего или коричневого. Жалкие, неинтересные, никчемные, они горели тусклыми огоньками, любой из которых он мог погасить безо всякого сожаления. Всего одна сияла среди них так ярко, что при взгляде перехватывало дыхание. — Да чтоб мне в черный перекраситься! — неожиданно охнул Грелль, наконец, прервав свои рассуждения и проследив за его взглядом. — Неужели это?.. В ответ Сиэль не смог даже кивнуть. Он жадно разглядывал знакомый профиль, отмечая все изменения, произошедшие с момента их последней встречи. Себастьян по-прежнему был невероятно красив, но минувшие годы не могли не добавить его лицу мелких морщинок в уголках глаз или вокруг губ, которые были заметны, когда он улыбался. Отросшие черные волосы были собраны в хвост, перевязанный лентой, что придавало его облику солидности, а высокий рост и идеальная осанка ни у кого не оставляли сомнений о благородности его происхождения. Целый час Себастьян разговаривал с каким-то пожилым человеком, в котором Сиэль с первого же взгляда определил банкира, а теперь, оставшись в одиночестве, просто смотрел на океан, потерявшись в своих мыслях, и позволяя собой любоваться. Его длинные красивые пальцы, облаченные в черные перчатки, сжимали сигарету, но он не спешил ее зажигать. — Вот он — мужчина моей мечты! — проворковал Сатклифф, приложив руки к тому месту, где должно находиться сердце. — С годами становится лишь привлекательнее. Пусть у Сиэля и не было больше в полной мере тех человеческих чувств, о которых он еще слишком хорошо помнил, но чем дольше он смотрел на свою потерянную любовь, тем сильнее ширилась внутри него бездна, нашептывая об избавлении от мучений. Наверное, самым подходящим определением этому ощущению была тоска. Тоска и безысходность, когда волком хочется выть на луну от невозможности что-либо сделать или изменить. Громкий топот быстрых детских ног ворвался на палубу, заставляя окружающих расступиться в стороны раньше, чем они увидели источник звука. — Папа-папа! Мы с мамой видели дельфинов! Навстречу Себастьяну несся мальчик лет шести, для которого он уже раскрыл объятия. — Сиэль, ангел мой, где твой шарфик? — спросил Себастьян, поднимая сына на руки. — Ты же простудишься. — Он бежал так быстро, что даже не заметил, как он слетел с шеи, — ответила вместо него красивая молодая женщина с длинными каштановыми волосами. Она запыхалась, пытаясь успеть за сыном, и морозный воздух окрасил ее щеки в алый цвет. В руке она держала коричневый шерстяной шарф. — Прости, мамочка, — откликнулся мальчик, потупив взгляд. Но глаза его мамы уже были устремлены на мужа. — Как прошел твой разговор с мистером Кейси? — взволнованно спросила она. — Что сказал этот старый скряга? Себастьян выдержал паузу, заставляя жену понервничать пять лишних секунд, а потом подмигнул, лукаво усмехнувшись. — Мне удалось убедить его, что мы сможем выкупить вторую часть дома в рассрочку. Лицо женщины озарила искрящаяся счастьем, облегчением и любовью улыбка. Взяв лицо мужа в свои ладони, она нежно поцеловала его. — Вы снова меня удивляете, мистер Михаэлис, — сказала она, беря его под руку. — Кому расскажи — не поверят, что такого невероятного мужчину я нашла на улице, и все, что он о себе знал — это имя. Тут прозвенел гонг, и счастливая семья, преисполненная надеждой на светлое будущее, отправилась на ужин. Провожая их взглядом, Сиэль дрожал как ослабленный долгой болезнью старик, хотя силы в нем сейчас было столько, что он мог бы разнести этот лайнер за две минуты. Все, что еще осталось в нем от прежнего графа Фантомхайва, сейчас кричало внутри него так громко, что могли лопнуть перепонки, вот только никто кроме Сиэля этого внутреннего вопля не слышал. — О-о-о, он назвал сына твоим именем! — протянул Грелль, смахивая с носа слезу. — Как же это романти-и-ично! Что же ты теперь будешь делать, граф? Вернешь его себе? Сиэль вскинул взгляд на жнеца, и его синие глаза сверкнули красным, когда он понял, что имел в виду Грелль. — Ну, а что? — всплеснул руками тот. — Ты же демон, красавчик. Ты можешь получить кого угодно! Сиэль сжал перила так сильно, что дерево надрывно хрустнуло под его пальцами. — Нет, — отрезал он. Хотя хотелось очень, да. Это невозможно было отрицать. Заполучить желаемое любой ценой — теперь это стало сутью его существования. И эта часть, темная, звериная, которую он так усердно подавлял, становилась все сильнее. Целых десять лет Сиэль жил надеждой когда-нибудь вновь увидеть Себастьяна, но неожиданно встретив его, здесь, на этом самом корабле, так и не решился подойти, испугавшись последствий. Все же он чувствовал, что судьба свела их не для того, чтобы он сломал созданное ею чудо, а для того, чтобы он, наконец, принял единственно верное решение. — Тогда просто перестань изводить себя, — вторил его мыслям жнец. Дерево под пальцами издало новый скрежет. Отказаться от последних крупиц человека внутри и полностью отдаться своей новой природе. Забыть обо всем, что было. Забыть о Себастьяне. Неужели другого выхода нет? Он задавал себе эти вопросы снова и снова, но ответ всегда был один и тот же. Месть Сиэля свершилась, когда ему уже было двадцать два. На тот момент их отношения с Себастьяном напоминали бушующий океан, совсем непохожий на окружавшие корабль тихие воды Атлантики. Они тонули в чувствах, грозивших уничтожить обоих, и завершение контракта казалось Сиэлю избавлением от собственной слабости. Любовь демона была ему не нужна, он не верил в нее, презирал ее, презирал и самого себя за желание глупого человеческого счастья, которое априори было для него невозможно. Это была не его история. Поэтому, когда Себастьян отказался забирать его душу, Сиэль приказал. Разве мог он знать, как все повернется? — Только не грусти, милый граф, — сказал Грелль. — Быть может, когда-то тебе повезет так же, как нашему Себастьянчику. Повезет? Возможно. Только, отпустив воспоминания, он до самого последнего момента не сможет об этом узнать. Так же как и Себастьян не знал, что любой демон питается душами не потому, что голоден, а потому что всю свою жизнь вынужден искать среди них ту самую, единственную, которая сможет его освободить. Душа, поглотив которую, демон сможет стать человеком. Сможет прожить обычную жизнь и, наконец, умереть. Себастьян нашел свое освобождение. А Сиэль… был дураком. Погрязнув в своей гордыне и страхе, он слишком поздно понял, как сильно любит. И поплатился за это, вместо смерти получив бесконечно долгую, наполненную одиночеством жизнь. Он всматривался вдаль до тех пор, пока вода и небо не слились в единое покрывало тьмы. Грелля уже давно не было рядом, стихли разговоры, исчезли гуляющие. Не было ни луны, ни звезд, только абсолютный безликий мрак. Он был один на один с ожидающим его будущим. Чтобы оказаться в его объятиях, оставалось сделать последний шаг. Сиэль глубоко вздохнул и прислушался. Стоило только немного сосредоточиться, и он мог услышать каждого из пассажиров гигантского корабля - скрип пола под сотнями пар ног, дыхание курильщика в капитанской рубке и плач ребенка в каюте третьего класса, робкие поцелуи молодой пары на одной из прогулочных палуб и сосредоточенное сопение художника, который наносил последние штрихи к своей новой работе. Сиэль перебирал эти звуки как игральные карты, тут же откидывая ненужные, один за одним, пока, наконец, не нашел тот что искал. Стук сердца. Настоящего, сильного, человеческого сердца, удары которого он мог отличить от сотен тысяч других. Сколько раз он слышал его, сначала, когда Себастьян носил его на руках, прижимая к себе, а потом, уже будучи взрослым, Сиэль наслаждался этим стуком, припадая ухом к его обнаженной груди. Его собственное сердце, хранившее отголоски тех прекрасных чувств, что их связывали, в последний раз сжалось от боли. — Прощай, Себастьян, — шепнул он, закрывая глаза. Вот оно. Его освобождение. Последние возводимые сознанием барьеры уже рушились, позволяя окружавшей его тьме проникать в самые глубины его мечущегося в агонии существа. Она растекалась по венам густой патокой, отравляя, переполняя собой до тошноты. Стук чужого сердца в ушах раздавался все тише, пока не исчез совсем, погребенный под водопадом черной энергии. За считанные секунды Сиэль будто распался на крошечные атомы, а потом собрался вновь. Когда демон открыл глаза, они загорелись во тьме как два красных зловещих огонька. Больше ничего не разрывало его изнутри, не было никаких воспоминаний, никаких чувств, никаких переживаний. Остался только голод.