Он был кому-то нужен, не был забыт

— Как-то фигово… Дождь долбил по окну, да так громко, что хотелось вывернуть уши наизнанку и оглохнуть. Этот стук не даёт думать, размышлять и вообще приносит раздражение. Эвен раздражён и угрюм. Просто раздражён, и этому нет понятной причины. Просто угрюм, потому что раздражён. Да и кому она, причина, нужна будет, если Найшейм отказывается хоть как-то выходить в общество? Чувство от прошедшей депрессии всё ещё не отпускает, и парень ожидает что-нибудь отвратное. Что-то вроде нового срыва или истерики. Такое, чтобы снова попасть в задницу от своей нестабильности, сломанной психики, или как там про него говорят ничего не осознающие студенты? Почему люди такие глупые? Почему не понимают, что не все могут себя контролировать, даже если захотят? Почему люди обижатся на что-то, не разобравшись толком в ситуации? Какого карася людям вообще нужно что-то объяснять, если они не вникают в суть? Эвен более чем уверен, что потерял единственную нить общения со своими интернет-друзьями. У него их в принципе не было, а когда появились, хреново заболевание долбануло по мозгам. Он боялся написать хоть кому-нибудь из них. Он не мог заставить себя взять в руку телефон. Он не имел возможности как-то ещё предупредить людей о своём, блин, существовании, и теперь, уж наверняка, никто его не ждёт. Эвен просто боится включить мобильник и увидеть очередную кучу дерьма от, казалось бы, ставших близкими ему людей. Он боится потерять, снова потерять, двух ребят и настойчиво верит, что если не увидит больше их, то они никогда для него не пропадут. Смешное, абсурдное, правда, мнение, но парень продолжает так думать. Он пропал на два с половиной, даже больше, месяца, и теперь его нет ни для кого. Опять. Он сам в этом виноват, и он ненавидит себя за это. *** Проходит несколько дней с момента посещения доктора. Теперь, с новыми лекарствами, правда набившими оскомину, его эпизоды должны редчать, а состояние устаканиваться. Но всё больше хочется наконец поставить телефон на зарядку, посмотреть правде в глаза. Так сказать, постоянное накручивание себя, размышления о том, что он мог увидеть в социальной сети, надоедало. Конечно, больше всего он склонялся к полному отсутствию сообщений, словно о его существовании никто не знал. Но частица интереса и надежды разжигала что-то внутри него. Будто он был кому-то нужен. Был важен, не был забыт… *** Любопытство победило. Эвен положил хрен на эссе по истории и нервно глядел на выключенный телефон, что набирался энергии из розетки. Только на нём загорелся первый процент, Найшейм сразу включил его, отчего-то трясясь и предвкушая неясно что. Из одной сети он удалился сразу же, когда случилась одна из истерик, потому на Фейсбуке нельзя было ничего ожидать. Единственное, что оставалось, это Инстаграм. Его друг, Мутта, изначально знал все его сети и номера, уж близко они общались до, так называемого, инцидента. Потому Эвен ожидал видеть хоть что-то, отправленное им. Во что-то написанное от Исака верилось меньше, ведь в принципе только в Фейсбуке они и общались. Это наводило тоску на Эвена. Почему-то он всем нутром хотел увидеть от него что-нибудь, но этого быть не могло. Да, девяносто процентов в пользу «нет» против десяти. Общаться с человеком неделю это не такой уж большой срок, чтобы привыкнуть друг к другу и вечно ждать, верно? Найшейм, кажется, чувствовал что-то к Исаку, что являлось настоящим нонсенсом. Как ни крути, интернет — штука шаткая, и в человеке, с которым знаком только в сетях, видишь то, что он хочет показать. Да и в глаза он никогда парня не видел. Мутта же был кем-то вроде близкого друга, но не более. Только он вряд ли написал бы Найшейму. Он довольно ярко воспринимает исчезновения Эвена, да, не в первый раз это происходит. Впервые так надолго… А Исак… Исак вряд ли верит в то, что со старшим можно было бы связаться. И эта мысль разрушала. Разрушала, словно разбирала Эвена по кирпичику, тянулась к самому сокровенному, хрупкому — сердцу, дабы безбожно разбить вдребезги. На тысячу осколков. Открыв Инстаграм, Эвен увидел уведомление о сообщении. Он всё оттягивал момент, чтобы взглянуть на него. Словно если бы он открыл директ, земля ушла бы из-под ног. Ожидая что-нибудь давнее от Мутты, какое-нибудь сообщение двухмесячной давности, Эвен всё-таки зашёл взглянуть на диалог. Но увиденное заставило его затаить дыхание, а то и вовсе перестать дышать. Ему писал Исак. Много писал, очень много. И последние сообщения были ещё совсем недавними. Найшейму стало стыдно за то, что он не взял телефон раньше, что не стал смотреть на приходящие уведомления, что не знал про их существование. Ему оставалось лишь вчитываться в одно сообщение за другим. Каждое имело, казалось, своё настроение и было по-своему отчаянным, переполненным то страхом, то безэмоциональностью, то звучало криком о помощи, то просто просило Эвена быть живым. Он не ждал такого. Он не знал, как это можно назвать. Исак боялся. Он БОЯЛСЯ потерять Эвена, ПЕРЕЖИВАЛ, как тот себя чувствует и буквально МОЛИЛСЯ на его ответ. И это заставляло Найшейма хотеть убить себя, но одновременно и воскрешало. Эвен, не ожидавший от судьбы такого человека, вчитывался в каждое предложение, написанное Исаком. Слово за словом. От слов, казавшихся такими глупыми, до огромных сообщений, заставлявших сердце заливаться кровью. Эвен с самого начала их общения удивился излишнему волнению за него. Мальчишка переживал и так искренне интересовался всем, что происходило в жизни старшего, что тот не раз называл того чудесным (заставляя того смущаться) и удивлялся, как мог встретить такого человека. Весь вечер парень так и провёл за исследованием «писем» от Исака и долго не знал, что можно написать тому. Он злился на себя за то, что заставил младшего переживать, тратить нервы на себя, но с другой стороны он хотел прижать того к себе и извиняться всю жизнь, умолять простить его. Единственное, что он смог в итоге посреди ночи выдавить из себя, когда уже все эмоции улеглись и перестали метаться в голове, было односложными предложением. «Ты очаровательный» Самое глупое, необоснованное сообщение, как это всегда бывало. Возможно, Исак, когда увидит это, не поймёт его, не осознает ничего. Но в двух словах было столько мольбы о прощении, столько восхищения и стыда. И возможно, если бы Найшейм увидел лицо младшего от пришедшего сообщения, он бы и не сомневался, что тот всё поймёт. Им предстоит долгий, наполненный слезами радости и печали разговор, на который они пожертвуют всю свою ночь. Но этот разговор, наверное, будет самым желанным и ожидавшимся для них обоих. В эту ночь они обсудят всё: вопросы, кружащиеся в голове Исака, шутки, придуманные Эвеном, или может все трудности жизни друг без друга, а потом просто будут писать один другому смущающие фразы, сомневаясь в реальности происходящего.