***
Она вышла от директора МакГонагалл абсолютно опустошенной. Это первое место, куда она решила отправиться после ухода из Башни. Разговор с друзьями Гермиона отложила на потом. Оказывается, на очередном собрании старост, которое успешно проигнорировал Малфой, Рон и другие старосты стали жаловаться, что Драко не делал ничего из обязанностей, и именно поэтому ей нужно вернуться обратно. МакГонагалл посчитала, что она отбирает у Драко все свободное время. Ничего хуже она в жизни не слышала. Раньше ей всегда казалось, что ничего кроме учебы и книг не могло отвлекать ее мысли, но нет же. Она глубоко заблуждалась. Теперь ее считали нарушительницей порядка. Ее — Гермиону Грейнджер, примерную ученицу. Тяжело вздохнув, она побрела в гриффиндорскую башню, надеясь остаться незамеченной. Но ничего такого не случилось. Гарри, Джинни и Рон уже поджидали ее у окна. Стоило ей показаться в гостиной, как Джинни бросилась ей на шею, сообщая, что Гарри уже почти успокоился. Словно это что-то меняло. МакГонагалл дала ей еще один день, прежде чем она навсегда съедет из Башни. Гермиона долго объясняла Гарри и Рону, почему не могла рассказать о своих догадках раньше. Поделилась самыми теплыми воспоминаниями о Малфое, чтобы хотя бы немного заглушить их злость по отношению к нему. Гарри выслушивал достаточно спокойно. И лишь иногда его лицо кривилось, а губы нервно дергались. Сцепив пальцы рук с такой силой, что побледнели костяшки, он сидел, опустив глаза в пол. И только когда Гермиона замолчала, он поднял голову и тихо, но твердо произнес: — И кого же ты намерена выбрать? — В том-то и проблема, что я не хочу выбирать. — Судя по тому, что мы видели в Башне старост, выбор уже сделан, — издевался Рон. Гермиона переместилась с ноги на ногу, смущенно опустив голову вниз. — Поэтому ты нам раньше не рассказала? — сердито спросила Джинни. — Я хотела разобраться во всем сама. — Мерлин, Грейнджер, когда это «разобраться сама» означало не вляпаться в неприятности? — Очень благородно с твоей стороны, знаешь ли, — Гарри поправил на переносице очки и тяжело выдохнул. — Я никогда бы не подумал, что слизеринцы будут так тесно с тобой связаны. Мне всегда казалось, что именно ты далека от этого. Гермиона прикусила губу, сдерживая порыв рассказать Гарри, как много он пропустил с начала учебного года. Она и сама не думала, что будет так тесно связана с теми, кто все семь лет учебы в Хогвартсе отравлял ее жизнь. — Тебе нужно сходить с Тео на вечеринку для пар, чтобы узнать его получше, — весело залепетала Джинни, сильнее прижимаясь к руке Гарри. — Какая еще вечеринка? — Для пар, — медленнее повторила Джинни. — Она последняя в этом году. — Почему я раньше о ней не слышала? — Ну, у тебя ведь не было пары. — Просто замечательно. Перспектива идти с Тео на вечеринку ей не нравилась. Ей вообще в принципе не нравилось идти на шумную гулянку, где будет орать музыка и все подвыпившие будут дергаться в такт глупым песням. — И где она будет проходить? — Кажется, в гостиной Пуффендуя. Гермиона тут же поморщилась, представляя вакханалию в пуффендуйской башне. — Нет, — отрезала Гермиона, — это не по мне. — Ну же, — Джинни оторвалась от Гарри и переметнулась к Гермионе, нагло врываясь в ее личное пространство. — Будет весело, тебе понравится. Я ходила туда однажды с Дином Томасом, — тише начала подруга, чтобы наверняка не услышал Гарри, — туда приходят парочки со всех факультетов, выпивают, играют в недетские игры, если ты понимаешь о чем я, оттуда и приходят все грязные сплетни. Джинни рассказывала с таким восторгом, как будто для нее в мире никогда не существовало ничего более значимого. — К тому же скоро Рождество, все разъедутся по домам, а у Ноттов как раз намечается частная вечеринка. Скоро идем выбирать платье, да? — захихикала Джинни, и Гермиона заметила, как улыбнулся Гарри. Значит, все не так уж плохо. Гермиона даже не думала, что ей делать на рождественские каникулы. Ей всегда нравилось ездить с родителями отдыхать к дальним родственникам в Европу, проводить вечера в семейном кругу и делать то, что делают обыкновенные нормальные семьи. Но не в этот раз. Малфой так зациклился на поступлении, что все свободное от учебы время проводил или на тренировках, или в гостиной, действуя ей на нервы. Ей бы тоже было неплохо задуматься о будущем и выбрать профессию, от которой в жизни она будет получать удовольствие. Глядя на радостные лица друзей, в сердце так потеплело и стало легко, что она отбросила прочь все мысли и с головой окунулась в разговор. Все оказалось не так страшно, как она предполагала. Гарри рано или поздно смирится с тем, что она больше не маленькая девочка, а он не заботливая мамочка. Но главный вопрос оставался открытым: кому она отдаст свое сердце?***
Ожидание казалось невыносимым. Поэтому он отбросил глупую книгу из комнаты Грейнджер о снах и пошел на тренировку. Ветер бил в лицо и помогал отвлечься от глупых мыслей о Грейнджер. Плотные снежные тучи над головой полностью затянули небо, что свет солнца совсем не пробивался. Ему казалось, что он находился на поле уже несколько часов. Грейнджер должна съехать — это факт. Тогда ему станет легче, он избавится от всей дури, что у него в голове. Ему тяжело, жутко тяжело признаваться самому себе, что он испытывает к кому-то чувства, слабость, привязанность. Особенно если одна из главных черт характера — стремление к независимости. Когда Малфой понял, что стал испытывать к Грейнджер больше, чем просто потребность в занятии, он испугался. Драко предполагал, что, влюбляясь, люди должны испытывать радость — к ним пришло это светлое чувство, а… он… Он не только не обрадовался, он просто… пришел в ужас, когда понял, что полюбил ее. Влюбляясь, люди привязываются, теряют голову, ими управляют эмоции. Мысль, что он будет настолько сильно зависеть от кого-то, была болезненна. Он — Малфой. Разве Малфои могут позволить кому-то манипулировать собой? Драко резко повернул метлу в противоположную сторону, отчего чуть было не оказался на мокрой земле. Чертова Грейнджер. Сейчас он не просто был влюблен в Гермиону. Он ее ненавидел. Ненавидел за ум, за известность, за то, что она с малых лет была втянута во всевозможные неприятности с Поттером. И до этого года она никогда не стояла перед выбором. Дружба с Золотым мальчиком решила за нее все: она должна сражаться со злом, должна спасать магический и немагический миры, чтобы остальные могли спать спокойно. Он же должен делать все, что велят устои Малфоев. Отец говорил ему, что никакая любовь не сделает его счастливее, чем успех и богатство. Он ни с кем не должен разделять свою жизнь. Внезапно Малфой представил, как он вместе с Грейнджер будет ходить за покупками, готовить ужин с изысканными блюдами, как он с высунутым от усердия языком будет стоять по несколько часов на кухне и учить Грейнджер готовить глинтвейн или копченую радужную форель, а потом они пойдут на прием, где она вслух прочтет стихи перед шишками магического мира. Драко тряхнул головой, выныривая из своих несбыточных розовых видений, возвращаясь в реальность, где его чуть не сбивает семейный филин. Малфой резко затормозил, пролетев по инерции еще несколько дюймов, и быстро обернулся, пытаясь понять, не показалось ли ему. Филин уселся на край древка, и Драко подставил ладонь, чтобы тот смог оставить письмо. Стоило ему увидеть семейную печать, как сердце упало в район пяток. Он дрожащими руками развернул пергамент и бросился читать, водя по строчкам беглым взглядом. Ветер мешал ему сосредоточиться, но Драко словно знал наперед все фразы отца — он должен прибыть в поместье на рождественские каникулы. Драко с детства привык, что Рождество — это семейный праздник. Из года в год семья Малфоев устраивала приемы со всеми шишками и знатными семьями магического мира, чтобы закрепить дружбу или установить новые связи, но в этом году все будет не так. Многие семьи потеряли своих детей в войне, большинство из них залегло на дно или же выехало из страны, подобно сбежавшим крысам из тонущего корабля. Он и сам сбежал в Хогвартс — место, которое всегда презирал. Драко нахмурился, наблюдая за филином. Он оставался неподвижным и тупо смотрел на Драко в ожидании ответного письма. Черта с два Люциус получит от него ответ. Как бы ему ни хотелось остаться в Хогвартсе, он не мог проигнорировать приглашение отца, особенно когда тот только того и ждал, что Драко совершит оплошность. Он смахнул филина и приказал ему убираться к черту, а сам, крепче прижимая бедрами метлу, вернулся к тренировке. Он летал по полю за снитчем до тех пор, пока не услышал глухой звук снизу: кто-то усердно пытался докричаться до него. Он медленно опустился вниз и ловко спрыгнул с метлы. На поле, от макушки до пят закутанный в мантию, стоял Блейз, засунув руки в карманы. Все в его виде выражало равнодушие и раздражение. — Какого черта ты делаешь здесь один в такой холод? — на его лице читалось насмешливое любопытство. — Прости, я забыл тебе отчитаться, — Драко прошелся рукой по влажным волосам и окинул Блейза заинтересованным взглядом. — А ты что здесь забыл? — Я первый задал вопрос. — Мы не в детском саду, — раздраженно произнес Драко. Блейз глубоко засмеялся и двинулся в сторону замка. Драко ничего не осталось, как последовать за ним. Если теплолюбивый Забини вышел из гостиной и пришел к нему, значит, это того стоило. Но тот шел прямо, лишь изредка оборачиваясь через плечо, словно проверял, идет ли за ним Драко. Когда они прошли Гремучую Иву, терпение Драко сошло на нет. — Так зачем ты пришел? — Ко мне подходила Паркинсон. Она интересуется, собираешься ли ты приглашать ее на эту глупую вечеринку для пар. Кажется, она что-то говорила мне еще о твоем наплевательском отношении к ней, но эту часть я пропустил. Ты уж прости, но когтевранские девчонки стали такими сексуальными, ты замечал? — Напомни мне, почему я с тобой все еще дружу? — Драко возвел глаза к небу. — Потому что я до сих пор прикрываю твой зад и не задаю лишних вопросов, — он опять обернулся через плечо, и Драко мог поклясться, что видел улыбку на его лице. После того, как он напился из-за Грейнджер и Блейзу пришлось тянуть его в другой конец замка, он не задал ни одного лишнего вопроса, хотя спустя семь лет дружбы Драко определенно знал, что этот вопрос волнует мулата. Драко сделал два больших шага и теперь они шли рука об руку. — Я не иду на эту чертову вечеринку. — Тебе нужно поддерживать свои отношения с Паркинсон. — Я и так их поддерживаю. — Ну да, — недоверчиво протянул Забини. — Может, именно поэтому она флиртует со всеми, кто попадается ей на пути. Удели ей внимание, она ведь будущая леди Малфой. В голосе Забини слышались издевательские нотки, и Драко легко толкнул его в плечо. Он был тем одним из немногих, кто знал, что Паркинсон не его родственная душа, и одним из немногих, кому Драко позволял над собой шутить. — Ладно, — согласился Драко. — Но только не думай, что я сделал это по твоей просьбе. Ему и правда нужно было больше проводить время с Панс. На Рождество он едет домой, отец скорее всего спросит его о планах на будущее с дочкой Паркинсонов, и Драко ни за что не должен выдать себя, что она не та, о ком он постоянно думает. — У тебя какие-то проблемы? — неожиданно спросил Блейз. Драко опешил на секунду, испугавшись, что о его связи с Грейнджер стало известно. Он не думал, что ее дружки будут трепаться об этом по всему Хогвартсу, хотя бы из-за того, что одна мысль о связи их подруги с бывшим пожирателем смерти приводила Золотого мальчика и рыжего болвана в бешенство. — Никаких, — сухо произнес он и надеялся, что его ответ прозвучал правдоподобно. — Просто последнее время ты проводишь в Башне с Грейнджер, и я подумал, что… — Слушай, — Драко резко остановился, — я понимаю, что мы друзья и все такое, но это не дает тебе права совать нос в чужие дела. Слишком много всего происходит, ясно? Я тренировался на поле, чтобы улучшить свой результат, потому что в последнее время слишком много нахожусь в гостиной и читаю чертовы книги с чертовой Грейнджер. Я пообещал ей не водить Панс, пока она живет со мной, а взамен от нее требовалось только подтягивать меня по Истории магии. Завтра она съезжает, а перед каникулами намечается контрольная, и мне нужно ее сдать любой ценой. Между мной и ней нет ничего, а Паркинсон пойдет со мной на вечеринку, и мы как раньше будем делать вид, что у нас все отлично. Так что не нужно придумывать проблемы из воздуха. Блейз смотрел на него несколько секунд, словно пытался поверить в сказанное, а потом безразлично пожал плечами, бросив не менее безразличное: «Как скажешь», и двинулся в сторону замка, оставив его одного. Драко смотрел вслед уходящему другу до тех пор, пока тот не скрылся за дверью замка. Как бы он хотел верить во все сказанное.***
Она решила провести свой последний вечер в Башне старост у камина с книгой и облепиховым чаем. Малфоя в Башне не было, что, несомненно, радовало, так как впервые за долгое время она не знала, как себя вести рядом с ним. За окном собирались снежные тучи, солнце садилось все ниже, и становилось холоднее. Гермиона натянула одеяло почти до подбородка и поджала колени, чтобы согреться. Она все обдумывала слова Джинни о вечеринке, о которой и вправду раньше ничего не слышала. Интересно, пойдет ли туда Драко с Панси? Проведенное вместе с ним время совсем ничего не изменило в их отношениях. По крайней мере, она убеждала себя в этом. Просто один хороший момент в череде плохих. Скорее всего, он даже не вспомнит, как нежно прикасался к ней и целовал. Малфой оставался Малфоем во всех смыслах этого слова. Отправиться на вечеринку казалось неплохой идеей, чтобы немного отвлечься от книг и любовной чуши. Она отказалась от мысли, что сделает Драко, увидев, что она явится с Тео. Но бо́льшая часть спрашивала, не пригласить ли Тео, чтобы узнать это. Лежащая на столе книга по Истории магии напомнила ей, как она начинала заниматься с Драко, как он успешно сдал экзамен, и о тех чувствах, что в ней зарождались. Перед каникулами намечалась последняя контрольная, практически решающая, так как после рождественских каникул курс заканчивался. Что бы между ними ни происходило, но Гермиона поможет ему, даже если придется выпить оборотное зелье и прийти в класс вместо него. Дверь отворилась, и в гостиную вошел Драко в спортивной форме. Он что, тренировался? В такую погоду? После тренировки он выглядел уставшим, словно его жевал соплохвост. Кажется, Малфой отдавал всего себя, чтобы добиться результата. Гермиона вспомнила, как единственный раз застала его в гостиной без рубашки, но этого было достаточно, чтобы потерять голову, словно по уши влюбленная тринадцатилетняя девчонка. Влажные волосы Малфоя падали на лоб, капли стекали по лицу, и насквозь промокшая форма липла к телу. Кажется, теперь ее любимым цветом станет зеленый. Драко бросил перчатки на стол, стянул налокотники и отправил их туда же. Футболка прилипла к телу, и он оттянул ее в сторону, отчего воздух тут же пробрался под низ, образовывая складки. Святой Мерлин! Он устало провел по волосам и потер лицо грязной рукой, оставляя на щеке едва заметные разводы. Гермиона смотрела на него с нескрываемым восторгом, и только когда Драко обернулся, поймав ее взгляд, на его лице появилась самодовольная усмешка. — Разучилась дышать, Грейнджер? Она тут же вышла из оцепенения. Моргнув несколько раз, Гермиона выше подняла книгу, чтобы скрыть свое пурпурное лицо. — Еще чего. — Если попросишь, могу снять, — и снова в его голосе слышалось издевательство. — Не хочу рушить твою самооценку, но старая книга намного интереснее твоего костлявого тела. — Неужели? — прошептал Драко, посылая по всему телу дрожь. — Днем ты так не считала. Гермиона подобрала челюсть, стараясь не вспоминать, какие вещи они вытворяли в ее комнате. Она наконец смогла затолкать Драко вглубь сознания, но он словно нарочно не хотел выходить из ее головы. — Я уже и забыла об этом, — холодно произнесла она, пожав плечами, изо всех сил стараясь, чтобы ее безразличие казалось как можно более естественным. Драко лишь хмыкнул и, обойдя диван, плюхнулся на него, закинув руки за спинку. В нос тут же ударил запах пота и несвежей одежды вперемешку с уличным воздухом. — Что это на тебе надето? — Гермиона тут же укуталась одеялом, даже не заметив, в какой момент оно сползло вниз, обнажая руки и половину бедра. — Ты в своем халате? Знаешь, Грейнджер, когда я тебя увидел в нем, то чуть не рассмеялся тебе в лицо. Ты, и в таких вещах. Она бросила на него гневный взгляд, но останавливать не стала. Слушать от Драко воспоминания из прошлого ей нравилось как и ночные разговоры. — Мне уже начало казаться, что ты не так безнадежна и у тебя есть вкус. — О, заткнись, — игриво протянула она. — Но когда ты вышла в том сексуальном халате и ужасных пижамных штанах… — он сдерживался, чтобы не рассмеяться, и Гермиона едва заметно улыбнулась, вспоминая этот момент. — Они на мне! Драко закатил глаза и засмеялся. — Это мои любимые штаны! Я в них сплю, ем и читаю, когда мне грустно или когда болею. Или все вместе. — Тебе грустно? — он прошелся по ней заинтересованным взглядом, остановился на руках, сжимающих книгу, поднялся выше, к плечам, к подбородку, к губам. Чувствовал ли он хотя бы толику того, что испытывала она? Он оттолкнулся от спинки дивана вперед, дыша с ней одним воздухом. Вторжение в личное пространство, конечно, было, как и всегда, неприятно, но не смертельно. Поэтому внешние факторы волновали ее не так уж и сильно, если бы не Драко. Запах его волос мешал сосредоточиться. Это действовало на нервы. Упорно игнорируя его присутствие, Гермиона подняла подбородок как можно выше и попыталась отодвинуться. — Нет, я занимаюсь, и если ты будешь меня отвлекать, то тебе придется провести вечер в полном одиночестве. И грустно станет тебе. На его губах появилась усмешка. — Не переживай, я найду, как себя развлечь. — Малфой! — Гермиона попыталась отодвинуться от него, но он сильнее подался вперед. Так или иначе, она действительно не понимала, как ее рука оказалась у него на груди. Его лицо заметно напряглось, и на миг ей показалось, что он уже жалеет о своем решении сесть на диван. Но тут он отступил назад и вновь откинулся на спинку. — Не переживай, Грейнджер, я не буду влиять на твое решение. Гермиону накрыло какое-то непонятное разочарование, и она поправила спутанные каштановые пряди, лишь бы занять руки. Шумно выдохнув, Драко откинул голову назад и закрыл глаза. — Где ты будешь на Рождество? — с пассивным интересом, словно между прочим уточнил Драко. — В Хогвартсе, наверное. В этом году экзамены, мне нужно подготовиться, если я хочу поступить в университет. А ты? — Отец прислал мне письмо. Зовет в поместье. — Звучит не очень привлекательно. — Раньше я бы обрадовался его письму, но сейчас мне даже думать не хочется, что две чертовы недели придется сидеть с ним за одним столом и выслушивать, какой я неблагодарный и безнадежный. Я бы с радостью остался здесь. — Ты можешь остаться, выбор только за тобой. — Ты не понимаешь, — прерывисто вздохнул Драко. — Если я останусь в Хогвартсе, он подумает, что я испугался, и тогда станет давить сильнее, пока не сломает меня. Он начнет убеждать мать, что я недостойный сын и ни черта не могу сделать, но если я поеду, если буду молчать и делать все, как он скажет, мне будет проще доказать правоту. — Ты прав, я не понимаю. — Как насчет Нотта и его приема? — перевел тему Драко и посмотрел на нее одним глазком. — Откуда ты знаешь? — Отец писал. Мне придется быть там. Ты едешь с ним? — Нет, — заметив ухмылку на лице Драко, Гермиона продолжила. — Это не значит, что я уже все решила, не обольщайся, мне не хочется делать Тео больно, — Гермиона слышала, как фыркнул Драко при упоминании его имени. — Это все не для меня. Все это будет… слишком. — Но ты ведь снилась ему. Ты его чертова родственная душа, — со свирепым раздражением заключил Драко. — А что снилось тебе? Он замолчал. Пот стекал на его сухие, потрескавшиеся губы, Драко облизывал их, и они вновь тут же высыхали. Он молчал, словно собираясь с мыслями, решая, с чего начать. — Мне снилась гроза, — Малфой улыбнулся, словно собирался сказать глупость, — я шел по тропе, вокруг меня ветер обрывал верхушки деревьев, молния раз от раза била за спиной, а я все шел. Хогвартс находился совсем рядом, стоило перейти опушку, но тропа казалась все длиннее с каждым шагом. Я чувствовал, что должен любой ценой попасть внутрь, словно там находится что-то жизненно важное, и с очередной вспышкой молнии на пути появилась девушка. Лохматая, кудрявая, как я сразу не понял, что это ты? — скорее всего задал вопрос сам себе. Драко усмехнулся грустно, почти безнадежно, и у нее внезапно защемило в груди. — Ты стояла в своем розовом свитере и кричала мне что-то, что я никак не мог услышать. Ветер уносил твои слова, я пытался подобраться ближе, но было чертовски сложно. Ноги не слушались, а ты все кричала и звала. И тогда я просто остановился и раскрыл руки, приглашая тебя в объятия. Ты шла ко мне и кричала, что ненавидишь меня, что я украл все светлое в твоей жизни, что лучше бы ты меня никогда не встречала. Я крепко держал тебя за руку, но ты пыталась вырваться, хватала меня за рукав мантии длинными пальцами, снова вырывалась, пока я окончательно не задержал тебя в объятиях. — Ты же не думаешь, что это правда? Все то, что я говорила в твоем сне. Он поднял голову и уперся локтями в колени, запуская длинные пальцы во влажные волосы. — Знаешь, как мне впервые приснился сон? Гермиона отрицательно покачала головой, побоявшись сказать вслух «нет», чтобы не прервать его рассказ. — После празднования моего дня рождения я с Паркинсон ушел в комнату, где мы решили по-своему отметить мое совершеннолетие, — Гермиона задержала дыхание. Прилив ревности накрыл ее так быстро, что ей захотелось запихать чертову книгу со всеми закладками мира в рот Паркинсон. — Мы лежали в постели и строили планы на будущее, рассказывали друг другу о своих целях и мечтах. Она уснула в моих объятиях с полной уверенностью, что наутро мы будем связаны не только узами брака, но и душами. Но мне приснилась не она. В ту ночь я украл у отца табак и скурил несколько трубок, чего никогда не делал раньше и больше не буду. Не знаю, так мне казалось, что я чувствую себя взрослее. А наутро Панс рыдала навзрыд, а у меня внутри что-то рвалось с жутким треском. Но, глядя на нее, я больше не видел того, что видел раньше. Она казалась мне тем, кем была изначально, — совершенно чужим человеком, попавшимся под руку. Гермиона тяжело сглотнула. Она и представить не могла, что чувствовала Паркинсон в тот момент. Все ее мечты, что строились столько лет, рухнули. — Панси замечательная, — добавил Драко, оставшись в той же позе. — Она добрая, милая, красивая и аккуратная. Она вкусно готовит печенье, представляешь? Она до сих пор терпит мои выходки и холодность, и каждый раз, как я ей отказываю, она жалуется Забини, не мне. Но проблема в том, что я совершенно ее не люблю. Он медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза, и Гермионе стало жаль его. Вид у него был просто ужасающий. Она опустила свою руку на его и осторожно погладила сжатый кулак, а потом, словно смелея, поднялась вверх по руке. Драко чуть расслабился и закрыл глаза. — Мать всегда стремилась уберечь меня от неприятностей. Всеми силами. И вот, дожив до своего совершеннолетия, я был уверен, что со мной не может случиться ничего, что выходило бы за рамки расчетов. И тут появляешься ты. Он дернул ее за руку на себя, отчего Гермиона пискнула от неожиданности и упала ему прямиком на колени. Он гладил ее по макушке, и она готова была поклясться, что слышала, как он вдохнул запах ее волос. Напряжение между ними исчезло, и воздух разрядился сам собой. Узел, образовавшийся в ее горле и груди, затянулся, отняв голос. Но ей нравилось лежать на Драко, чувствовать его прикосновения и слушать тяжелое дыхание. Это как лежать под теплыми лучами июльского солнца или под уютным одеялом. Ей не хотелось ничего говорить и портить момент. Ему нужно было выговориться, и Гермиона стала ушами. Расслабившись в его легких объятиях, она положила ему голову на колени и закрыла глаза. Гермиона лежала на нем, погружаясь в глубокий, спокойный сон, которого у нее не было последние несколько недель.