Двое лгут, когда вместе

Когда он проснулся, за окном вовсю светило солнце: первые лучи пробивались сквозь густой занавес туч и, проходя через стекла, играли с волосами Гермионы. Она лежала на боку, тихо посапывая, и Драко замер, любуясь этой картиной. Шаги. Проклятые шаги. Кто-то ходил по его гостиной, а Драко не мог заставить себя подняться. Он на секунду прикрыл глаза, надеясь, что шаги прекратятся, и, о чудо, они исчезли. Драко продолжал наблюдать за спящей Гермионой, словно какой-то чертов псих. Хотя ничего не мог с собой поделать. Он все еще не верил, что поймал ее рядом с Теодором, когда тот пытался поцеловать ее. Он трижды после этого прочел молитву, благодаря Мерлина за то, что вышел раньше. Глядя на Грейнджер в тот момент, он совсем позабыл, куда направлялся. Из головы словно выскочили все мысли. Он до сих пор не мог поверить, что она отдалась ему, и готов был вернуть время назад, чтобы повторить этот момент. Драко вновь услышал шаги, но через несколько секунд обнаружил, что снова смотрит на Гермиону. Правда была в том, что, даже если бы кто-нибудь внизу начал скакать, он не встал бы с постели. Никогда раньше Драко не ощущал ничего подобного. Проклятье. Он действительно почувствовал себя странно, когда потянулся и, собрав несколько прядей волос с ее щеки, откинул их с лица. Он был увлечен ее чертами. Ему хотелось запомнить мягкие линии, каждый дюйм своими пальцами и губами. Драко не понимал, почему раньше не замечал, какая красивая Гермиона и почему ему понадобилось семь лет, чтобы, наконец, осознать это. И он был очарован неподдельной добротой, которую видел в ее взгляде и слышал в ее словах. В его мире это большая редкость. Никто из чистокровных не был так добр и не стремился помогать, не ожидая чего-то взамен. Гермиона делала все это, не требуя ничего. Казалось, она наслаждалась тем, что уже могла помочь, получив в ответ обыденное «Спасибо». На самом деле Драко не знал, что делать дальше. Сова, которую он отправил вчера в Министерство, должна была попасть в руки Кингсли Брустверу еще вечером, и то, что сегодня утром его отца будут допрашивать, вызывало по телу мелкую дрожь. Он не хотел быть предателем и видеть свое изображение на гобелене Сириуса Блэка сожженным, но отец просто не оставлял ему выбора. В тот вечер, когда мать ушла из его комнаты, он договорился с Панси, что ее семья позаботится о Нарциссе в случае чего. А сам он, поджав хвост, убежал из родного дома, словно крыса с тонущего корабля. Драко предпочел забыть, как тряслись его руки, когда он отпускал сову. Теперь все зависело только от него: он мог дать показания против отца, продать проклятый дом и остаться с Грейнджер. Глубоко внутри он знал, что смысл этой ночи был не в том, чтобы избавиться от поглотившей его одержимости ослабить связь между ней и Ноттом. Нет. Он хотел этого. Будь проклято его благородство по отношению к Гермионе, но он не мог прикоснуться к ней раньше, пока не принял бы правильное решение. Он верил ей, верил, что она не делала ничего такого, что могло бы пошатнуть его доверие, и сам хотел сделать так, чтобы она ему доверяла. И то, что он чувствовал по отношению к ней, было больше, чем просто связь родственных душ. Так что это значит? Драко не знал, когда проводил пальцами по ее руке. Она шевельнулась и прижалась к его боку, и у Драко перехватило дыхание. Ему не хотелось тревожить ее сон. Вновь пробегая пальцами по ее боку и бедру, он знал, что нужно дать ей поспать. Проклятье, ему, вероятно, самому не мешало отдохнуть, но сон не шел. Раньше Драко думал, что это все выдумки влюбленных идиотов, но сейчас от одной мысли, что Гермиона лежит именно в его постели, по телу растекалось тепло и неведомое доселе волнение. За последнее время Драко впервые смог забыть про свое увечье и снова почувствовать себя по-настоящему живым. Вчера он влюбился в Гермиону еще больше, если это было только возможно. Влюбился так, что голова шла кругом и пальцы сводило судорогой от сладкого желания дотронуться до нее снова. Драко глубоко вздохнул, вспоминая ее прикосновения к своим плечам, волосам, ее горячее дыхание на своих скулах и шее. В гостиной вновь послышались шаги, и Драко пообещал себе, что проклятые домовики получат по заслугам. Он перекатился на бок, улыбнувшись, когда Гермиона повернулась на живот, издав слабый мурчащий звук. Атласное покрывало сползло вниз, открывая его взору невероятное зрелище обнаженной спины гриффиндорки. Она даже не проснулась, а он уже был соблазнен. Драко пришлось отвести взгляд в сторону, потому что это было нелепо. Отодвинув ее волосы на правый бок, он поцеловал шею, затем прошелся по позвоночнику до талии, целуя и лаская языком. Возбуждение было как удар под дых. Казалось, Гермиона просто издевалась над ним, выгибая спину каждый раз, стоило его губам коснуться ее кожи. — М-м-м, — промычала она, когда его рука прошлась по внешней стороне бедра. — Доброе утро. — Могу я тебе сказать что-то? Гермиона кивнула, делая глубокий вдох. — Твой зад выглядит потрясающе под таким углом. — Клянусь, Малфой, я сброшу тебя с кровати. — Это моя кровать, Грейнджер, и на ней я могу делать все, что пожелаю, — и словно в доказательство Драко навис над ней, обжигая дыханием плечо. Он не знал, что творит, и, похоже, сходил с ума. Его губами управляли эндорфин и адреналин. Он полностью погрузился в свои чувства и запечатлел на шее Гермионы уже второй поцелуй — долгий, такой желанный. Увлекшись, он оставил на шее след своей любви, и она захихикала в подушку, игриво покрутив бедрами. — Его же будет видно! — смеясь, запротестовала она. Вдыхая запах ее кожи, Драко любовался своей работой, и на его устах появилась легкая, развязная улыбочка. — Как доказательство, что теперь мы вместе. Она замерла. Лежала на животе какое-то время, а потом перевернулась на спину и приподнялась, опираясь одной рукой, а второй придерживая одеяло. — Значит… — Да, Грейнджер, теперь нам нужно носить одинаковые футболки. Она опустила взгляд и, кажется, глубоко вздохнула. — Ты наглец, Малфой, и заноза на пальце, но ты мне нравишься. — Никто не может устоять перед моим обаянием, — ухмыльнувшись, ответил он. Внизу опять послышались шаги, и Гермиона вздрогнула, натянув одеяло до самого подбородка. — Кто это? Сейчас же каникулы, Рон ведь не мог вернуться раньше, правда? — Успокойся, я проверю. Наверное, это домовики. Драко лениво поднялся с кровати и вальяжно двинулся к шкафу. — О боже… — она моргнула несколько раз, и румянец появился на ее щеках. — Нравится? — Драко обернулся через плечо, и самодовольная усмешка приклеилась к его губам. — Теперь ты можешь видеть это каждый день. Гермиона тихо захихикала и спряталась под одеяло, пока Драко натягивал одежду. — Я скоро вернусь, — он подошел, взял ее лицо в ладони и мягко поцеловал, лаская большим пальцем щеку. По правде говоря, ему совсем не хотелось покидать постель, и, будь его воля, он бы не отпускал Грейнджер, желая проваляться с ней так все каникулы, пока проклятый Уизли не вернется в Башню. Как бы Драко хотелось, чтобы Гермиона вновь жила с ним и он мог видеть на ней свой любимый розовый халат. — Проклятье! — услышал он знакомый голос, доносящийся из комнаты Уизли. — Какого черта ты здесь делаешь? Теодор Нотт, стоявший спиной к проходу, буквально подпрыгнул на месте, когда заметил Драко. Его выражение лица сменилось трижды, прежде чем на нем появился ужас. Кажется, он не ожидал увидеть Драко в Башне — выглядел взволнованно, нервно, его руки немного подрагивали, а на вечно уложенных набок волосах царил полный беспорядок. Драко прищурился, медленно продвигаясь вглубь. — Мне повторить еще раз? — Я потерял одну вещь. — В комнате Уизли? Совсем меня за идиота держишь? — Это не твое дело. — Это моя Башня! — Ладно, не кипятись только. Мне правда нужно забрать одну вещь, всего-то, — его голос звучал убедительно, и только Драко сделал шаг к нему, как дверь его комнаты распахнулась и на пороге появилась Гермиона. Черт возьми. Драко невольно замер, когда она посмотрела сначала на него, потом перевела взгляд на Нотта и вернулась обратно к нему. — Что здесь происходит? — она выглядела растерянной и стояла на месте, словно боялась пошевелиться. Оно-то и понятно, ведь на часах было около семи утра и Гермиона с полным хаосом на голове вышла из его комнаты. Эта мысль так потешила Драко, что он хмыкнул, представляя, о чем подумал Нотт. — Это я как раз и пытаюсь выяснить, — сказал Драко, опираясь на дверной косяк. — Что ты делаешь в его комнате? — голос Теодора звучал глухо, на щеках начали появляться красные пятна, и эта картина невероятно тешила малфоевское самолюбие. — Ты не уходила от него со вчерашнего дня? Гермиона мгновение молчала, растерянно моргая, а потом ответила совсем тихо: — Нет, — соврала она, отводя взгляд. Драко неосознанно сжал кулаки. Черт возьми, он думал, что она будет счастлива рассказать всем, что теперь они официальная пара. — Тогда что же? — грубо потребовал Нотт, и Драко удивился такой реакции. Она не обязана перед ним отчитываться. Это настолько раздражало, что Драко сделал два больших шага в сторону Гермионы, схватил ее за руку и потащил в комнату Уизли. — Ну же, Грейнджер, расскажи ему. — Рассказать что? — Ничего, Тео. Я объясню тебе потом, — в ее глазах появились слезы, и Драко вдруг стал чувствовать себя полным придурком. Но не мог остановиться. Обида, рожденная ее тайной, задела слишком глубоко. Что между ними произошло, раз она так тщательно пытается скрыть отношения? Драко почувствовал, как на него накатывает первобытный животный ужас, и он вскинул затравленный взгляд на Гермиону. — Очень любопытно послушать. Сейчас, — добавил он последнее слово с особым энтузиазмом. — Что же такого ты хочешь рассказать ему? — О чем он? — растерянно спросил Нотт. — Не слушай его. Ты ведь знаешь Малфоя… Драко стиснул кулаки от бессилия. Он чувствовал, что его сердце сжимается с каждым брошенным ею словом. Холодно усмехнувшись, Драко перевел взгляд на растерянную Гермиону. — Да, браво, — язвительно начал он, — все знают дерьмового Малфоя, но никто не знает правильную Грейнджер. Давай, Гермиона, ну же, расскажи ему, как мы спали сегодня ночью. — Зачем, Драко? Я собиралась тебе сказать, правда, — обратилась она к Теодору и перевела на него глаза, полные слёз. — Ты не должен был узнать об этом… так. — В её голосе послышались тоска и усталость. Она тут же спрятала лицо в ладонях. — Я думал, что мы… — Прости, — она безвольно уронила руки. За всю жизнь Драко трижды испытывал настоящий страх. Первый раз — когда отца посадили в Азкабан и он остался без поддержки. Второй — когда Темный Лорд дал ему задание убить Дамблдора, и третий — сейчас, когда Гермиона Грейнджер могла развернуться и навсегда уйти из его жизни, связав свою судьбу с Теодором Ноттом. Но она продолжала стоять, безмолвно глядя на раскрасневшееся лицо Теодора, а по ее щекам продолжали течь слезы. У Драко застрял ком в горле. Он сжал челюсти и кулаки, ненавидя тупого придурка Нотта больше обычного, но все-таки заставил себя процедить: — Вас оставить? Но вместо ответа получил умоляющий взгляд Гермионы. Его ноги будто приклеились к полу. Он понимал, что уходить сейчас — это не самая лучшая идея, но если Грейнджер уйдет, то навсегда. Собравшись с мыслями, Драко качнулся в ее сторону и крепко прижал к своему телу, словно прощался, зная наперед ее решение. Бросив на растерянного Драко последний потухший взгляд, она повернулась к нему спиной и двинулась к не менее растерянному Теодору.

***

Гермиона смотрела на Тео, совершенно не зная, что ему сказать. И он, казалось, ждал от нее первого шага. Повисло напряженное молчание, и они застыли, опуская взгляды. Наконец собравшись с силами, Гермиона сделала несколько неуверенных шагов в сторону кровати и присела на край, складывая руки на груди. Она пыталась подбирать слова, но в голове творился хаос. Ей не хотелось делать больно Теодору, и он, наверное, неправильно ее понял после их последней встречи, но приезд Драко стал решающим — Гермиона поняла, что Малфой вызывает внутри нее необъяснимый фейерверк чувств, и менять его на что-либо другое ей не хотелось. Гермиона впервые за несколько минут молчания посмотрела на Тео и поняла, что это будет больно. Чертовски больно. — Драко говорил правду: мы провели эту ночь вместе, — смущаясь, первой нарушила тишину. Она слышала его судорожный вздох, но сделала вид, словно ей только послышалось. — Как же так? Гермиона спешно отвела глаза, но чувствовала пристальный взгляд Теодора. Ей срочно нужно было все ему объяснить, пока уверенность окончательно не покинула ее. — Я тебе говорила, что для меня значит Драко, и я не могу противиться своим чувствам. Ты дорог для меня, и я люблю тебя по-своему… — Но мы не можем быть вместе, — закончил за нее фразу Тео. У Гермионы в горле застрял ком размером со снитч. Она крепко зажмурилась и резко открыла глаза, вскидывая подбородок. Теодор смотрел на нее взглядом полностью разбитого и опустошенного человека. — Мы с тобой отлично ладим и можем продолжать общение, в этом ведь нет ничего такого! — затараторила Гермиона. И только теперь, когда слова прозвучали, она поверила в них. — Мы ведь понимаем друг друга с полуслова, и нам хорошо вдвоем. — Ты любишь его. Гермиона посмотрела в его черные глаза. — Да, — прошептала она, нервно теребя нижнюю губу. — Пожалуйста, избавь меня от необходимости слушать это, словно я полный неудачник. — Это не так! — Гермиона вскочила с кровати, быстро преодолевая между ними расстояние, но взять его за руку или обнять у нее не хватило сил. Он должен был понять, что она чувствует по отношению к нему, и Драко скорее всего не понравилось бы ее проявление эмоций. — Давай не будем терять нашу дружбу. Для меня это многое значит. — Видимо, не так много, раз ты выбрала его. — Тео… — Хватит, — он сделал несколько шагов мимо нее. — Зачем же ты проводила со мной вечера? Хотела скоротать время, пока ждала Малфоя? — Мерлин, это не так! — слезы наворачивались на глаза от его слов, но она понимала, что сейчас делала ему в несколько раз больнее. — Тогда что это? Что это было? — его голос звучал хрипло и был предельно подавлен. — Ты моя родственная душа, и мы можем остаться друзьями. Тео развернулся и уставился на нее из-под опущенных бровей. — Да неужели, — Гермиона отшатнулась, пораженная злобой, звучавшей в его голосе. — Ты думаешь, Малфой позволит тебе это? — Я даже не знаю, любит ли он… — Не будь дурой, Гермиона, — рявкнул он. — Ты прекрасно знаешь, что Малфой любит тебя, и только из-за этого он вернулся в проклятый Хогвартс, когда мог спокойно наплевать на все. — Тео провел по волосам и закинул руки за голову, сжимая пальцы в кулак на затылке. — Черт возьми! Он вдруг приблизился к ней, прижался к щеке губами и тут же отошел. — Это ничего, — прошептал он, отступая назад. — Просто в следующий раз подумай, прежде чем… Хотя, знаешь, неважно. Он небрежно махнул рукой и стремительно направился к двери. Гермиона не пыталась его остановить. Она уронила голову в ладони и глубоко вздохнула. Она сама виновата, что раньше не объяснила Тео свои чувства к Драко. Но сейчас ее сердце было разбито на тысячи маленьких осколков. Гермиона несколько раз представляла себе, как откажет одному из слизеринцев, и даже втайне произносила речь, раз за разом меняя имя, только вот то, что она чувствовала сейчас, — не сравнится ни с одной предположенной эмоцией. Сердце колотилось так сильно, что норовило вырваться из груди. Желудок словно скрутило в тугой жгут, ее давили слезы, но она не хотела расплакаться перед Драко. Он наверняка ждет объяснений. Гермиона всегда считала себя сильной, ведь она столько всего пережила с Гарри и Роном, но, стоило девичьему сердцу влюбиться, как она превратилась в неопытную волшебницу. Вся ее былая сила испарилась словно по щелчку пальцев. Гермиона продолжала стоять. Она не осуждала Теодора. Понимала, что виновата сама, проявив неосторожность в своих действиях, но также она рассчитывала на его понимание. Они ведь могли остаться друзьями. Ее сердце всегда принадлежало Драко. С того самого момента, как стала улавливать запах его одеколона по переезде в Башню. Как замечала мельчайшие изменения в выражении его лица, когда он рассказывал секреты глубокой ночью, доверяя как никому другому. Ей хотелось делить с ним радости и видеть беззаботную улыбку на лице, слушать спокойное дыхание во сне. Из-за разбитого вдребезги сердца Гермиона не сразу сообразила, что все еще находится в комнате Рона. Вытирая слезы тыльной стороной ладони, она огляделась и увидела открытую прикроватную тумбочку, а вокруг — развернутые пергаменты и книги. Теодор искал закладку. Что в ней было такого особенного, раз воспитаннику чистокровной семьи хватило наглости ворваться в семь утра в чужую комнату и превратить ее в свалку? Она подошла ближе, села на пол и стала просматривать содержимое. Гермиона едва удержалась, чтобы не закатить глаза, и взяла себе на заметку отругать Рона за неграмотность и преподать ему несколько уроков, как правильно писать эссе. Она радовалась тому, что сосредоточилась на чем-то другом и хотя бы на время отвлеклась. Гермиона откинула еще несколько пергаментов, развернула парочку книг, но внутри ничего не оказалось. По правде, она уже не была так уверена, что оставила закладку в своей бывшей комнате. И когда под кроватью тоже ничего не оказалось, она медленно поднялась с пола, вытирая под глазами следы от слез. Драко ждал ее внизу, опираясь локтями о подоконник, всматриваясь в окно. Снег крупными хлопьями сыпался с неба. Солнце только-только начало подниматься, и снежинки, кружась в танце, таяли, не успев приземлиться. Гермиона невольно залюбовалась этой красотой, и только когда Драко резко обернулся, она пришла в себя. Его губы по-прежнему дрожали, лицо сравнивалось по бледности с цветом волос. Драко склонил голову набок, словно сейчас из-за ее спины должен выйти Теодор Нотт и демонстративно сжать ее в крепких объятиях. Но ничего такого не случилось. Прядь волос упала на его темные брови, и он небрежно смахнул ее в сторону. Его взгляд скользнул по ней, и Гермиона почувствовала себя абсолютно обнаженной, несмотря на то, что ее тело прикрывала вчерашняя одежда. Губы Драко приоткрылись, но он так ничего и не сказал. Гермиона только пожала плечами и неуверенно двинулась к нему. Она совершенно не знала, что сказать, как себя вести и должна ли злиться на Малфоя за его несдержанность, ведь именно из-за своего раздутого эго и чувства собственности она потеряла хорошего друга. Но все это вмиг утратило значение, стоило Драко приблизиться и взять ее лицо в ладони. — Черт возьми, — прошептал он дрожащим голосом, — никогда не думал, что скажу это, но я испугался, что потерял тебя. Его дрожь передалась ей, и глаза Гермионы опять налились слезами. Как она могла? Глядя на Драко, ей хотелось кричать, петь, а еще танцевать, потому что только он вызывал в ней этот сумасшедший спектр эмоций. — Я с тобой, — в тон ему ответила Гермиона. Не успела она опомниться, как его руки соскользнули со щек и он крепко прижал ее к своей груди, зарываясь носом в изгиб шеи. Его запах окутал Гермиону с головой, и от наслаждения она прикрыла глаза. Его объятия уносили так далеко, что земля уходила из-под ног, и они, сидя на полу, прижимались друг к другу телами, словно боялись возвращаться в реальный мир. Драко весь дрожал, и Гермиона обняла его так же яростно, как он держал ее мгновение назад. Она продолжала раз за разом всхлипывать и шептать ему на ухо: «Я с тобой». Их тела находились так близко, что Гермиона могла чувствовать, как бешено колотится сердце в его груди. Она бы никогда не подумала, что Драко Малфой способен так переживать, и продолжала улыбаться словно ненормальная, представляя, как сильно он нервничал, пока она выясняла отношения с Теодором. Гермиона не знала, как долго они просидели на полу, ведь этого было все равно недостаточно. Хотелось еще и еще. Собственное чувство радости распирало ее изнутри, хотелось взять Драко за руку, сорваться, бежать куда-то и кричать от невероятных ощущений. Это чувство не давало ей спокойно и размеренно дышать и заставляло сердце биться в несколько раз быстрее. — Ты с ума меня сведешь, Грейнджер, — Драко дернулся назад, поднимая голову, и в его серых глазах появился стеклянный блеск. У Гермионы едва ли не разорвалось сердце. Она никогда не видела, чтобы Драко плакал, и даже не предполагала, что такое возможно. — Я отпустил тебя, — склоняясь к ее шее, начал он. — Я видел, как ты смотрела на него, и, черт возьми, я поверил, что вы спуститесь вместе, держась за руки. Ее сердце в который раз свалилось в желудок. И после всего этого Гермиона не имела права называть его эгоистом. Его внезапные объятия перед уходом обрели смысл — Драко посчитал, что она выбирает Теодора, и попрощался с ней. Попрощался так легко, потому что желал счастья. Самый эгоистичный человек на планете желал ей счастья! Он наклонился и уперся своим лбом в ее. — Что ты ему сказала? — Правду, — только и смогла выдавить из себя Гермиона. Драко выглядел беззащитным, слабым и… настоящим. Он не шелохнулся, когда она ответила на вопрос, и Гермиона подумала, что Драко попросту не расслышал его из-за пелены эмоций. — Я сказала ему, что это всегда был ты. Рука Драко поднялась вверх по ее спине, и он вновь крепко прижал ее к своему телу. Гермионе нравилось, когда его руки смыкались вокруг ее тела, — больше, чем просто нравилось. Она могла с уверенностью сказать, что готова провести в его объятиях лучшую половину своей жизни, и, словно услышав ее мысли, Драко обнял ее еще крепче. — Чертова судьба, — тихо прошептал он и, больше не сомневаясь ни в чем, обхватил ее голову руками и прижался к ее губам своими болезненно-сильно, с отчаянной жадностью. Кружилась голова, а в груди не хватало воздуха от счастья и предвкушения будущего. Гермиона дернулась в его руках, и Драко испуганно сжал ее еще крепче. Но Гермиона, лишь на секунду от него отстранившись, резко втянула в себя воздух и тут же прильнула к нему снова: лаская дыханием, расцеловывая щеки и скулы, прижимаясь губами к губам. Она пустила Драко в себя, и он ласкал языком так сладко, так горячо, словно и сам мечтал об этом всю жизнь. У Гермионы в груди от невозможного счастья что-то взорвалось и разошлось по всему телу горячей волной. С ним было так хорошо, что невозможно поверить, потому что он так просто не бывает… Но оно было, и Драко находился рядом и никуда не девался. — Мерлин, Грейнджер, я так долго не протяну. Он подхватил ее за бедра и усадил к себе на колени, продолжая жадно целовать. В поцелуе не было ни намека на нежность. Драко все больше распалял, затуманивал и полностью отключал разум, и когда он прижался к ней своей плотью, она откликнулась стоном в его губы. Он продолжал двигаться под ней, прижимаясь сразу всем телом. Гермиона дурела от того, насколько близко они находились, и ее щеки вспыхнули огнем, стоило вспомнить прошлую ночь. Она продолжала подставлять шею и ключицы под его поцелуи, вжимаясь в его твердый пах, и, не выдержав, начала с силой тереться. Было невозможно стыдно стонать от одних только поцелуев, но она просто не могла удержаться. И сам Драко, казалось, был тоже на грани. Он смотрел на Гермиону мутным взглядом, дергал ее бедра к себе, вжимался в нее отчаянно жадно и снова и снова начинал целовать. Желание уже не просто душило, оно било наотмашь, заставляя забыть обо всем. Драко провел рукой по ширинке, и Гермиона выгнулась в его руках. — Скажи это снова, — сквозь стоны расслышала она. — Что? — но не получив ответа, Гермиона догадалась сама. Она провела большим пальцем по линии его челюсти, всматриваясь в затуманенный взгляд. — Я с тобой. Ей хотелось сказать что-то еще, но Драко перехватил и крепко стиснул ее запястье. — Больше никакого «Тео», иначе я отправлю в него несколько непростительных. Слабо кивнув, Гермиона впилась жадным взглядом в его лицо: лохматые волосы, распухшие от поцелуев губы и почти безумный взгляд. Боже, он такой красивый, что у нее отобрало дыхание. Заметив это, Драко слабо ухмыльнулся и сделал последний толчок в ее тело. Ей нравилось, когда он мог довести ее до сумасшествия даже через одежду, и нравилось держать его за руку, переплетая пальцы. Они поднялись с пола, Драко ни на мгновение не отпустил ее руку, и впервые в жизни Гермиона почувствовала, что такое, когда тебя любит тот, кого любишь ты. — Я думала, что вы столкнулись в гостиной. — Я был в своей комнате, — он пробежался пальцами по растрепанным волосам, — пытался восстановить каждую деталь нашей ночи, потому что если бы ты ушла, то я… — Драко, — Гермиона шагнула к нему, сжимая его ладонь еще крепче, — я должна тебе кое-что сказать. Она почувствовала сквозь сплетенные руки, как напряглось его тело. — Пока ты был дома, я не находила себе места, а Тео… Теодор, — тут же поправила она, — мы проводили много времени вместе, и он был очень обходительным. Он… поцеловал меня, и я ответила ему. — Это ничего, — спустя мгновение произнес Драко удивительно спокойным голосом. — Просто когда мы пересечемся с ним в следующий раз, я сломаю ему несколько ребер. — Не нужно, — прошептала Гермиона. Уголок его губ вздернулся. — Ладно, я не буду ему ничего ломать только по старой дружбе, но если он притронется к тебе еще раз, то я за себя не ручаюсь. — Тебе нужно научиться контролировать свою ревность. — Я не могу себя контролировать, когда дело касается тебя. Гермиона широко улыбнулась, подобно по уши влюбленной идиотке, и Драко слабо улыбнулся ей в ответ. — Я хочу поцеловать тебя. Снова. — В следующий раз можешь не говорить об этом, а просто делать. — Ты не понимаешь, Грейнджер, — запрокинув голову, он тяжело вздохнул. — Для начала мне нужно дать показания против отца, потом надежно спрятать мать на случай, если отец успел собрать некоторых Пожирателей, а после окончания Хогвартса мы с тобой уедем. Так далеко, что даже проклятый Поттер не будет знать о твоем местонахождении. Я хочу целовать тебя снова и снова. И буду делать многое другое, пока ты будешь в одежде или без. Щеки Гермионы вспыхнули, и она смущенно опустила голову вниз. — Мои намерения серьезны, и я собираюсь рассказать об этом всем. Гермиона не могла поверить услышанному. Она смотрела на него, прокручивая в голове сказанные слова, и, только когда смысл целиком и полностью впитался в нее, на лице появилась глуповатая улыбка. — Я говорю серьезные вещи, а ты улыбаешься! — возмутился Драко. — Не верю, что слышу это от тебя. — Могу окончательно уничтожить все твои границы, — рука Драко обвила ее талию, и он, хитро улыбнувшись, прижал Гермиону к себе излишне крепко, отчего она чувствовала его дыхание на шее. — С меня настоящее свидание, и ты должна надеть ту проклятую юбку, в которой ходила к Нотту. — Что же не так с юбкой? — Она смотрится на тебе слишком сексуально. Ума не приложу, как я мог тебе позволить выйти в ней к нему. Держу пари, ты уже жалеешь, что выбрала меня. — Вовсе нет, — без колебаний ответила Гермиона и развернулась к нему лицом. — Это было мое второе правильное желание после того, как я согласилась переехать в Башню. — Ты врешь, лгунья, — игриво прищуриваясь, сказал Драко. — Нет! — Гермиона захихикала. — Каким бы самовлюбленным дураком ты ни был, я сделала правильный выбор. А теперь мне нужно поесть, Мистер Я-никому-не-верю, иначе ты увидишь мой голодный обморок. — Да, пойдем вместе, — ответил Драко и поцеловал ее в лоб так нежно, что она ощутила пощипывание слез. Они спустились вместе, крепко держась за руки. Учеников было мало, и отчасти Гермиона радовалась этому, потому как ее сердце колотилось так, что норовило вырваться из груди. Глуповатая, широкая улыбка играла на ее губах, и, уворачиваясь от внимательных, любопытных глаз, она перестала с ней бороться. Гермиона так светилась от счастья, что испугалась, как бы лицо не треснуло. Драко шел рядом — сосредоточенный, о чем-то размышлял, всем своим видом демонстрируя, что ему плевать на окружающих. Холодный, отчужденный, и только теплая, слегка влажная ладонь, сжимающая ее руку, напоминала ей, как сильно он нервничает. — Не дрожи, — Гермиона еле могла разобрать его слова из-за биения собственного сердца. Она старалась ни на кого не смотреть, чтобы не свалиться в обморок. По правде говоря, Гермиона не думала, что Драко пойдет вместе с ней и сядет за гриффиндорский стол, но он сделал это. Перед всеми. Словно отрекся от родного факультета. Словно сделал свой окончательный выбор. Они сели с краю, и Гермиона подумала, что это замечательное место, чтобы в случае чего броситься к выходу сверкая пятками. Парвати и Падма Патил таращились на них во все глаза с нескрываемым интересом. Они, шепчась между собой, то и делали, что хихикали, прикрывшись руками. — Это… — Странно, знаю, — закончил за нее Драко и сделал большой глоток тыквенного сока. — Наверняка они уже придумали сотню глупых шуточек, чтобы попытаться задеть меня или тебя. — Симус не упустит такой момент. И словно в подтверждение тот подтолкнул Агнуса плечом, наклонился к его уху, а потом сорвался со своего места с ехидной улыбочкой и подсел к ним ближе, двигая тарелку с желе. — Боже мой и Иисус в яслях, Малфой! — воскликнул Симус. — Мои глаза меня не обманывают? Гермиона напряглась, поглядывая на Драко из-под ресниц. — Значит, это все правда? То, что пишут в газетах? Малфой-младший предал родного отца из-за юбки девчонки? На твоем месте я бы сделал так же. Нет, правда, — никак не мог уняться Симус и постепенно повышал голос, так, что на них все оборачивались, — твой отец полный придурок, раз опять решил вернуться к прежней жизни, а Гермиона, она… — Моя девушка, — голос Малфоя казался излишне напряженным и неуверенным, но потом он окреп, и в нем появилась привычная наглость. — И если ты хоть раз посмотришь на ее юбку и на то, что ниже, то сильно пожалеешь. На этих словах, сказанных с привычным растягиванием гласных, Гермиона подняла голову и уставилась Малфою прямо в лицо. Она дернула его за рукав, но его уже было не остановить. Его дыхание сбивалось от гнева. — А насчет моего отца, то ты чертовски прав. От удивления Симус даже открыл рот. — Последний раз, когда я был в Министерстве, то видел твою мать, которая бегала за Бруствером и умоляла дать ей место в офисе. Не напомнишь, из-за чего она уволилась? Ах да, — его обычно большие глаза сейчас сузились в две злые щелки, — она ведь не верила Министерству и отказалась принимать участие в сопротивлении. Симус так и не закрывал рот. Гермиона уже начала думать, не стоит ли перегнуться через стол и поднять ему челюсть. Драко окинул его ничего не выражающим взглядом. Симус закрыл рот, открыл и неожиданно промолчал, а его скулы пошли красными пятнами. В Большом зале воцарилась полная тишина, в которой они с Малфоем молча таращились друг на друга. Драко будто вытеснил собой всех в этой комнате, заполняя каждый уголок собственным безразмерным эго и уровнем власти, которая у него была. — Драко, не надо, — прошептала Гермиона и успокаивающе накрыла его руку своей. — Твое счастье, что Гермиона рядом, — казалось, что весь воздух рядом с Малфоем пропитан змеиным ядом, и Симус, ощутив это, окинул их сплетенные руки осуждающим взглядом и вернулся обратно на место. — Ты был слишком груб. — Я сказал ему правду. — Зато теперь на нас все смотрят, — зашептала Гермиона, оборачиваясь по сторонам. — Все смотрят на тебя, Грейнджер. Потому что ты зашла с Драко Малфоем держась за руки, а теперь сидишь с ним за одним столом и шепчешься. Это подозрительно, не находишь? — улыбнулся Драко. — Разве ты не хотела, чтобы все узнали? — Я не имела в виду такую рекламу! Нужно решить, что делать дальше. Драко глубоко засмеялся. — Веди себя как ни в чем не бывало и ешь. Но теперь ей кусок в горло не лез. Она могла себе представить реакцию окружающих, когда появится на людях с главным мерзавцем школы, чье имя было запятнано щедрым слоем дерьма, но Гермиона и представить не могла, что будет чувствовать, сидя рядом и ощущая презрительное взгляды. Ей вдруг немедленно потребовалось присутствие Джинни, чтобы хотя бы немного сгладить неловкость. Она обеими руками «за» любые отношения, если они приносят удовольствие. Она нуждалась в ее поддержке как никогда раньше. Драко же выглядел так, словно ему все было нипочем, и Гермиона завидовала такой выдержке. Его аристократичное воспитание позволяло вести себя сдержанно, контролировать свои эмоции и движения, в то время как ей хотелось бегать вокруг стола и рвать на себе волосы. — Я не могу здесь находиться, — оборвала тишину Гермиона и подскочила со своего места. Она удалялась из Большого зала с ровной спиной и быстрой походкой, а ее сердце стучало так, что казалось, еще чуть-чуть, и оно вырвется из грудной клетки.