Farewell old girl

Мордекай не плачет, он просто в ярости, за которой обязательно придет глухое отчаяние и противная, едкая боль, словно в тебя кто-то пальнул из коррозийной пушки. Такая боль всегда вгрызается глубоко, в самые кости, разъедая их, потрошит изнутри, режет по живому, сжимает сердце тисками и гложет, от нее глухими ночами хочется выть, пока никто не видит. Днем такую сдерживает лишь алкоголь и раздражение, фантомная усталость, наваливающаяся на плечи, но ночью… ночью все иначе. Джек в привычной для себя манере острит, словно ненароком — Упс, не ожидал! — задевая самое больное, ерничает, издеваясь, и Мордекай, не жалея связок, кричит «Чтоб ты сдох! Убью!», вкладывая всю ту ненависть и отчаяние, что испытывает от потери. Директору «Гипериона» такое слышать не впервой, он лишь смеется и говорит обманчиво мягко, словно и не было никакой бойни, надломившей что-то внутри, — наверное именно это «что-то» именуют стержнем, — снайпера. Мордекай не плачет, потому что слезы мешают прицеливаться и палить в тех гадов, что Красавчик Джек спустил на искателя Хранилища. Снайпер настолько выведен из себя, что не дает сделать и выстрела искателю — нет, парниша, сейчас не твоя очередь досаждать Джеку, просто довольствуйся помощью и беги к Убежищу, не мешай глушить боль и злость. Джек обещает сыграть на скрипке в честь погибшей птицы — Мордекай обещает себе, что обязательно убьет этого ублюдка. Снайпер сидит на самом краю Убежища: под ногами пушистые облака и звездное небо, над головой тоже самое, словно нет никакого города, словно нет людей, кроме него. В голову закрадывается предательская мысль о том, что Кровокрылу бы понравилось. Мужчина приклыдывается к бутылке с элем, делает слишком поспешный глоток и сипло кашляет, вытирает рот тыльной стороной ладони и сново погружается в аппатичное состояние, которое, впрочем, быстро нарушается зашуршавшим ЭХО. — Я обещал сыграть что-нибудь для твоей птицы, Морди, — Джек не оставляет его и здесь, не дает забыться. — Ты же не забыл, а? — Иди нахрен, — бурчит Мордекай и подумывает сбросить долбанное средство связи вниз, чтобы разбилось к чертям или скаги сожрали. — Грубо, — притворно грустно вздыхает гиперионец, проводя смычком по струнам. Это уже не та короткая, издевательская трель, что директор «Гипериона» сыграл сразу же, как только искатель покинул заповедник, это глубокая, грустная мелодия, заставляющая ежится от воспоминаний. В кульминационный момент скрипка начинает звучать резче, отчаяннее, проходясь наждачкой по сердцу. Самое удивительное в том, что Красавчик Джек настолько поглощен своим концертом для одного, что даже не чешет языком. Скрипка начинает звучать совсем жалобно, словно плача — Мордекай делает пару глотков и ракковый эль обжигает горло, скатываясь в желудок. — Не разводи нюни, сейчас будет самая лучшая часть! — Джек, будь он неладен, снова заставляет его задуматься о том, так ли нужен ему ЭХО-комм. Последние ноты куда спокойнее, но в тоже время менее последовательны, словно кто-то мечется как зверь, запертый в клетке, без возможности выйти и укусить запершего его. Намек снайперу совершенно ясен: Джек считает, что он вне зоны доступа, что до него не доберутся. Заканчивается все на тонких, дрожащих нотах и искателю почему-то слышится в них шорох крыльев. — Только не прыгай с этого вашего «островка безопасности», который вы гордо именуете Убежищем! — предупреждает Красавчик Джек. — Или прыгай? Ты кому-то нужен, кроме своей птицы? — участие и интерес в голосе гиперионца настолько неискренние, что мужчина не видит необходимости отвечать. — Молчишь? Ну, если не спрыгнешь, то еще свидимся… услышимся… А, не важно! — Джек отключается, чтобы заняться делами или подоставать кого-нибудь еще. Мордекай уверен, что не плачет, пока не замечает пару соленых дорожек на щеках и то, только лишь потому, что они уже стекли к шее, и тут же прикладывается к бутылке, которая вскоре пустеет. С досады снайпер разбивает ее о ближайшую стену и ругается, когда осколки отлетают в его сторону. Он флегматично сгребает их в горстку и перебирает, не режа пальцы, затянутые в перчатки, об острые края. Вроде все на месте, но бутылка уже не собирается такой, какой была пару минут назад. Мордекай ощущает странное родство с этой бутылкой.