HUSH

Двери поочередно отворяются в разных частях школы, звонкий стук каблуков под тяжелыми шагами двух женщин разрезает осевшую в помещениях тишину. Практически все кабинеты пусты — учебное время закончилось, мигом унося задолбавшихся школьников прочь. Две преподавательницы старшей школы обходили корпус, проверяя каждый кабинет, и убеждались, что окна в каждом из них плотно закрыты. Женщины о чем-то беседовали, беглым взглядом осматривая все помещения, и не задерживались подолгу ни в одном из них. Спортзал обещал быть очередным номинальным пунктом проверки. С каждым шагом приближаясь к месту, где раздевалка граничила со входом в душевые, их разговор сходил на нет. То, свидетельницами чего стали женщины, не вписывалось в рамки ни одного знакомого всем выражения.

***

— Блять, Марк… ты невероятный, — охрипшим, практически ощутимо сексуальным (думал Марк) голосом шептал Джексон, блаженно прикрывая глаза от удовольствия, и прижимал Туана еще ближе к себе. Марк сходил с ума. Каждый раз, когда они занимались любовью, Марк буквально таял, распадался на мельчайшие частицы в местах, где чужие пальцы до синяков прижимали к себе, чтобы после воедино собраться с тем, в чьих объятиях он переставал разумно мыслить, до последней капли отдаваясь чувствам и ощущениям. Никаких ограничений. Любить друг друга в любое время, в любой ситуации и месте — необходимость, которую приятно чувствовать обоим. Ни Марк, ни Джексон ни секунды не раздумывали, сбрасывая последние элементы одежды друг с друга, утопая в слепом поцелуе на пути из школьной душевой. Прикосновения холодных губ оставались на ключицах совсем не нежными поцелуями, а багровели один за другим, совсем скоро становясь однозначными засосами на нежной коже. Любимые руки, сокращающие последние миллиметры расстояния, грубоватые ласки и слова, окончательно затуманивающие разум, были единственным необходимым и важным тогда (всегда). — Господи, Джекс… Марк не сдерживал стонов, когда Джексон в очередной раз членом проходился по нежному комку нервов, влажными ладонями скользил по стене, пытаясь сохранить опору, и до крови закусывал припухшую от поцелуев губу. Джексон прикрыл глаза и прижался холодными губами к плечу парня, чтобы тут же оставить на нем болезненный укус и вырвать очередной пронизывающий стон из любимых уст. — Что здесь происходит?! Марк откинул голову на плечо Джексона и увидел двух преподавательниц, на чьих лицах читался исключительный шок. Картина, открывшаяся перед ними, лишала слов. Марк в одно мгновение рукой прижал голову Джексона к своему плечу, не давая тому и шанса показаться, и уверенно, с ядовитой насмешкой в голосе произнес: — Думаю, чем быстрее вы нас оставите, тем быстрее мы закончим. Одна из женщин не выдержала и в ту же секунду выбежала из помещения, оставляя вторую, пуще прежнего покрасневшую от подобной наглости. — Ну, Туан, вам это выйдет боком. В кабинет директора, немедленно. Оба! — прокричав, женщина в последний раз смерила мужчин взглядом, полным отвращения, и быстрым шагом ушла прочь.

***

В приемной у кабинета директора было тише, чем обычно. Марк, все еще с влажными после душа волосами, покусанными губами, в мятой, незаправленной рубашке сидел в кресле, ожидал прихода директора и ловил на себе взгляды, которыми (обязательно) одаривал его каждый вошедший. За соседним столом сидела секретарша — абсолютно невежливая женщина, которая считала своим долгом влезть в любое дело и оставить свой едкий комментарий по поводу случившегося, — раз за разом поворачивалась к Туану и возмущалась, описывая парня совсем не лестными прилагательными. — Ни стыда ни совести у детей, чем только родители занимаются? Марк усмехнулся, вспоминая своего отца. Скорее всего, он и ухом бы не повел, будь он рядом с сыном (хотя бы на одном континенте). А вот перед матерью парню действительно было стыдно. Он не уверен, но если все-таки окажется, что она каким-то образом наблюдает за ним с небес, подобная их выходка — не лучший повод напомнить о себе. — В свои-то годы таким заниматься, что ж будет- Дверь приемной отворилась, впуская в помещение еще одного мужчину. — Директор! — секретарша, очень неловко выбравшись из-за своего стола, рванула к мужчине и стала что-то говорить, но тот одним жестом остановил женщину: — Мне уже рассказали, спасибо. Туан, — мужчина повернулся к ученику, зная, что тот непременно вздрогнет от подобного тона. — В кабинет. Мужчина прошел вперед, оставляя позади двух молоденьких преподавательниц. Они, смущенно прикрывшись папками для бумаг, смотрели на директора и (который раз) теряли голову, подмечая, насколько великолепно выглядел мужчина сегодня (каждый день). Следом за ним в кабинет вошел Марк, несмело прикрывая за собой дверь. Директор взглядом указал студенту на стул, стоящий чуть поодаль от его стола, а сам плотно закрыл дверь, проворачивая ключ в замочной скважине (двое секретарш чертыхнулись, понимая, что из-за не вытянутого ключа не смогут увидеть ничего). Нарочито громкими шагами ступая к своему рабочему месту, директор сел в массивное кожаное кресло, закинул ногу на ногу и целенаправленно стал отцеплять ручки кресла (иначе они могут стать большой проблемой чуть позже). Марк сидел в нескольких метрах от мужчины, не отрывая взгляда от своих кед, и нервно кусал губу. — Туан, — громкий голос мужчины вырвал ученика из потока мыслей. — Мне все правильно доложили? Марк снова закусил губу, оставляя небольшую ранку на ней, поднял взгляд и несмело кивнул. Директор с несколько секунд наблюдал за учеником, затем встал со своего места и неспешным шагом прошелся вдоль кабинета. Прямиком туда, где висела видеокамера и записывала все происходящее в помещении — «Не самая полезная сейчас вещь». Мужчина незаметно опустил руку на пульт управления и остановил запись. Директор медленно обходил кабинет по периметру, постепенно закрывал жалюзи на всех окнах и продолжал говорить: — Возможно, у вас есть, что сказать по этому поводу? Оправдания, предыстория? Марк отрицательно кивнул головой. Внезапно осознав одну (важную) вещь, тут же исправился: — Нет, директор Ван. Джексон, закрыв последнее окно, с ухмылкой обернулся к Марку, даря бессловесную похвалу догадливому ученику. — Что ж, в таком случае, — мужчина вновь вернулся к своему месту и удобно расположился в кресле, — нам предстоит долгий процесс. Марк поднялся и на цыпочках двинулся в сторону директорского стола, не давая шанса двум слишком любопытным женщинам, прислонившимся к двери с другой стороны, узнать о своих перемещениях. Ручки кресла заранее были успешно откинуты в сторону, и Марк без проблем оседлал бедра директора, утягивая того в нежный поцелуй. Джексон сжал ягодицы ученика, чуть приподнял его и стал двигать своими бедрами вперед-назад, мучительно медленно имитируя то, чего хотелось обоим прямо сейчас. Марк прервал поцелуй, несколько секунд отвел на то, чтобы восстановить дыхание, и нарочито громким голосом, так, чтобы услышали те, кто сосредоточил на этом все свое внимание, произнес: — Можно ли как-то обойти отчисление? Директор оставил очередное красное пятно на шее ученика и таким же тоном ответил: — Можно. А вслед, прикусывая уже мочку уха любимого, прошептал только ему: — Если осторожно. Марк понимает и принимает, потому, в одно движение сбросив с себя уже совершенно ненужную рубашку, слезает с бедер мужчины и опускается между его ног на колени. Джексон наблюдает за тем, как ученик тонкими пальцами расстегивает ремень и медленно спускает его брюки вместе с бельем. Не медля ни секунды, Марк обхватывает возбужденную плоть рукой, пару раз проводит по всей длине и наклоняется, глядя прямо в глаза мужчине. Джексон с силой сжимает руки в кулаки и прикрывает рот в попытке сдержать громкий стон — Марк медленно водит рукой по всей длине члена, затем влажным язычком проводит по яичкам, оглаживая нежную кожу, зная, насколько Ван чувствителен в тех местах. Джексон понимает, что должен чем-то заполнить тишину — слушатели по ту сторону двери наверняка озадачены повисшим молчанием. Марк думает ровно о том же, потому на секунду отрывается, продолжая ласкать любимого рукой, большим пальцем массирует головку, размазывая выступающую смазку, и произносит: — Я постараюсь сделать все возможное, чтобы сохранить свое место здесь. Джексон ухмыляется и поднимает бровь, находя слова ученика довольно вызывающими (в их положении), хочет ответить ему, но едва не срывается, когда Марк нежно целует головку и сразу за этим вбирает член полностью, едва задевая нежную кожу зубами, ласкает языком и втягивает щеки — от ощущения приятной узости Ван практически сходит с ума, откидывает голову на спинку кресла и оставляет на губах (привычное) «Блять, Марк». Марк из-под ресниц наблюдает за любимым, иногда помогает себе рукой и активно работает ртом — головка члена касается верхней стенки горла, и ученик хочет победно улыбнуться, когда видит абсолютное блаженство на лице директора. Со стороны приемной слышится странное копошение. Директор вспоминает, что они все еще в школе, потому не могут надолго забывать об окружающих — Ван осторожно оттягивает Марка от себя и одними губами произносит «Поднимись». Марк послушно встает, пошло облизываясь, и смотрит прямо в глаза мужчины, пытаясь понять, что тот задумал. — Будем писать объяснительную, Туан, — Джексон пальцами цепляет пояс джинс ученика, притягивает того ближе к себе, не разрывая зрительного контакта, и начинает избавлять парня от последнего элемента одежды — Марк, видимо, напрочь забыл о белье тогда, в душевой, чем сейчас откровенно обрадовал старшего. Ученик послушно дает снять с себя джинсы, а сам ловкими пальчиками расстегивает пуговицы на рубашке директора, случайно оставляя мелкие царапины на накаченной груди любимого. Чувствуя, как сильные руки до красных отметин сжимают ягодицы, Марк давит стон в изгибе шеи Джексона, оставляя красноречивый укус в отместку. Директор опускается в кресло, достает из кармана валяющихся на полу брюк тюбик лубриканта и притягивает ученика к себе: — Что ж, присаживайтесь, пишите. Марк ухмыляется и практически седлает бедра мужчины, когда вспоминает об одной важной детали: — А шаблона объяснительной у вас нет? Джекс вопросительно вскидывает бровь, а затем понимает, на что намекает младший, и, смеясь, достает упаковку презервативов. — Такой вас устроит? Марк перехватывает один квадратик и раскрывает его зубами, отточенным движением раскатывая (кажется, это вишневый) презерватив по члену старшего. Джексон за талию притягивает парня к себе и медленно целует, параллельно выдавливая лубрикант себе на пальцы, смазывает колечко мышц младшего и вводит сразу два пальца, привычными движениями растягивая парня — Марк подготовлен достаточно хорошо, потому совсем скоро принимает в себя и третий палец, не ощущая большого дискомфорта. Оторвавшись от губ парня, Джексон пару раз проводит по всей длине члена рукой, распределяет смазку и вновь притягивает Марка к себе. Младший седлает бедра мужчины, кончиками пальцев направляет чужой член ко входу и медленно насаживается до конца, свободной рукой цепляясь за спинку кресла. Он не выжидает ни минуты — сразу начинает подниматься и вновь насаживаться, плавясь от нежных касаний губ к шее в противовес сильной, грубой хватке чужой руки на талии. Джексон выцеловывает линию шеи, мягкими губами рисует дорожку к ключицам, чтобы следом оставить болезненный укус на них, одной рукой придерживает Марка за талию, а другой — до побелевших костяшек сжимает ягодицы, насаживая младшего на себя сильнее, глубже и резче. — Я скоро сойд- Ван ловит губы парня своими, не позволяя вымолвить ничего из того, что не вписывалось бы в рамки встречи директора и ученика, и в ответ слышит приглушенный, протяжный стон младшего. Кожаное покрытие кресла нагрелось и неприятно липло к телу, вынуждая мужчину сменить положение тел дел. Джексон останавливает ученика, поднимает его с себя и разворачивает, заставляя опереться о стол. Марк в пол-оборота наблюдает за тем, как горячие ладони Вана оглаживают упругие ягодицы, а затем чувствует болезненный шлепок, заглушенный громким голосом директора (для чужих ушей): — Думаю, вам стоит изменить стиль письма, Туан. Коленом раздвинув ноги ученика, Джексон несколько раз медленно проводит членом меж ягодиц Марка, чтобы затем вновь резко войти под другим углом, и наблюдает за тем, как красиво под его руками выгибается ученик. Марк гортанно стонет и с силой сжимает челюсти, когда Джексон проходится точно по простате, и думает, что не сможет долго молчать — настолько приятно быть под Ваном, ощущать его глубоко в себе, плавиться от прикосновений горячих пальцев, снующих, кажется, по всему телу, и желать больше, резче и быстрее. Туан полу-ложится на стол, еще больше прогибается в пояснице и на секунду сжимается от очередного шлепка по ягодице. Старший тяжело выдыхает и закусывает губу, когда обводит взглядом податливое, притягательное тело парня под ним, сходит с ума от желания трогать, целовать и оставлять метки на каждом миллиметре молочной кожи — Марк красивый, идеальный, до безумия желанный и любимый. Джексон толкается в податливое тело резко, размашистыми, быстрыми движениями выбивая из Туана стоны — Марк уже давно готов кричать, но раз за разом сдерживает себя, силой сжимая попадающиеся под руку вещи со стола. — Директор, — охрипшим, нестабильным голосом произносит Марк и тут же прячет лицо в изгибе локтя — Джексон снова чересчур ощутимо задел чувствительный комок мышц, разгоняя стадо мурашек по всему телу младшего. Старший чувствовал, что они оба на пределе — Марк готов кончить, даже не коснувшись себя, — потому вышел из парня, повернул его лицом к себе и, подхватив под бедра, вновь вошел. Марк цеплялся руками за плечи мужчины и буквально чувствовал тающую перед глазами реальность — спустя несколько глубоких толчков он кончил, пачкая их животы в своей сперме, готовый поклясться, что видел взрывающиеся звезды перед глазами. Джексон последовал за младшим, когда тот сжал чужой член внутри себя, и в немом стоне откинул голову назад, стараясь не выдать лишних для чужих ушей звуков. Впрочем, чужим ушам уже давно не было дела до происходящего в кабинете. Совсем немного приведя в порядок дыхание, мужчина вышел из младшего, усадил его на стол и упал в его объятия безвольной куклой, чувствуя теплое дыхание любимого парня где-то у уха. Марк обвил талию и шею мужчины ногами и руками, прижимая того ближе к себе, осторожно вплетал тонкие пальцы в волосы и массировал кожу головы, чувствуя, как любимый улыбается ему в шею. — Я так люблю тебя, Джекс, — шептал Марк еле слышно, так, чтобы услышал один единственный человек, которому предназначены все признания и слова любви, живущие в его голове. Джексон нежно провел носом по чувствительной шее любимого и прижался к коже губами, не желая оставить никаких следов — сейчас ему хотелось выразить лишь то, насколько взаимны чувства Туана. Они остались в кабинете до позднего вечера, не покидая его ни на секунду; все любопытные давно ушли домой, находя бессмысленной слежку за директором и учеником — между ними определенно ничего не могло быть. Ни Марк, ни Джексон отрицать этого не хотели — их личное счастье должно остаться только между ними. Никто кроме них двоих не услышит нежных слов, откровенных признаний и особенных, понятных лишь им двоим шуток — Марк будет прятать счастливую улыбку в изгибе шеи Джексона, а тот — до посинения целовать любимые губы, щеки, руки и все, до чего сможет дотянуться. Уже дома, стоя перед зеркалом, Марк непременно ужаснется багровым засосам, цветущим по всему телу, а Джексон привычно его успокоит, пообещав дать свой любимый гольф с высокой горловиной, поднимет младшего на руки и под громкий смех утянет в теплую постель, где до самого утра не выпустит из объятий. . . . Следующий пункт остановки: