У каждой боли есть имя

      Один лишь взгляд на её могилу вызывает новый приступ удушья. Хватаюсь за горло, сдергиваю галстук, который заставили надеть со словами: «Ей бы это понравилось». Мог ли я сказать, что они не правы? Она не любила строгость костюмов и платьев, которые надо было надевать, потому что этого требует от неё положение в обществе.       Я видел, как за закрытой дверью она переодевалась в причудливые образы. Знаю, что подглядывать было неправильно, но из дорогой фарфоровой куколки она превращалась в настоящего человека. Даже несмотря на то, что это были всего лишь перевоплощения, обман зрения, маска, но так удавалось забыть, кто она. Ведь можно быть всем и сразу. Мужчина, женщина, ребенок, внеземное создание — выбор за тобой.       Хоть я и мал, но понимал, что стоит единожды нарушить уединение, и всему придёт конец, она больше не будет выбирать новый образ, наносить грим снова и снова для реалистичного эффекта, её кожа больше не познает различные фасоны одежды, а ещё хуже, лишится себя. Своего мира, без которого она бы сошла с ума.       Она всегда говорила, что ей пора вздремнуть, и могу ли я поиграть некоторое время сам? Конечно, мог, но не хотел отпускать, пока не узнал причину. Её мир был лучшей частью того, что происходило вокруг. А сценки, которые создавались за закрытой дверью, были превосходны. Они вызывали слезы радости, отчаяние, грусть, любовь и порой даже ненависть.       И рано понял, что судьба любит наказывать за излишнее счастье. Но в моей истории сложно сказать, кого она наказала: меня или её. В чём мы провинились? Ведь мир казался раем за стенами старинного особняка с множеством неотапливаемых комнат. С каждым годом их становилось только больше и больше.       И в один прекрасный день холодность и мрачность здания её погубили. Укрытие, что она выбрала для своей настоящей жизни, уже давно не топили, там невозможно было находиться дольше десяти минут, а она проводила там часы. Множество раз хотелось постучать в комнату или принести теплые вещи, но вместо этого наблюдал, как она перевоплощается то в лесную нимфу, то в жительницу теплых краёв.       Стоило ей хоть на секунду потерять свою концентрацию, и тело дрожало словно рельсы перед приближающимся поездом. И она, наконец, заболела.       Больше не было походов в ту комнату, папа что-то кричал и кричал о том, что у них нет денег потакать прихоти и топить то помещение, только по её пустоголовости она и слегла с болезнью. Чем больше отец кричал, тем хуже ей становилось. Она медленно превращалась в новый образ, который мне не нравился, но играла его так достоверно, что только убеждал себя в том, что скоро она прекратит этот балаган, и мы снова сможем ходить в ту комнату.       Время шло — она так и лежала в постели, изредка поглаживала мою голову, когда засыпал или притворялся спящим у её кровати. Но эти моменты наступали всё реже и реже. И, в конце концов, закончились.       Папа кричал на неё, что уходит слишком много денег на лекарство, что на остальное не остаётся средств. Но вместо того, чтобы как-то защитить себя и отгородить от этого деспота, она молчала. Молчала и тогда, когда он тряс её и называл по имени. Даже тогда, когда он плакал. Даже когда проклинал судьбу. Даже когда вспомнил о враче и просил у неё прощение. Её ответом была одна тишина.       Источником всех бед видел деньги, именно их мне предстояло отыскать. Достану их, и она вернется, мир станет как был. Мы вновь будем проводить время вместе, она внутри комнаты, я — снаружи. Всё будет, только подожди.       Собрал свои скромные пожитки в сумку и ушёл, не оставлял записки, казалось, что так будет правильно. Как будто отлучился всего на пару минут, вот-вот — и я снова буду дома. А она лучезарно встретит меня на пороге.       Оказалось, что деньги доставать не труднее, чем яблоки с ветки. Прикройся маской, и все падут к твоим ногам, стоит только произнести правильные слова. А я знал их много, сколько часов видел первоклассную игру. Удавалось только лучше с каждой ролью. Но чем меньше публика, тем проще им было угодить, кто-то требовал слез, кто-то радости, а кто-то немного иллюзий.       Проходили дни, недели и месяцы, каждый раз приносил монеты к её могиле, но она не появлялась в доме — наблюдал за тем, какие окна зажигаются и кто в них двигается. Значит, и в этот раз принес слишком мало. Ничего, буду стараться только усерднее. Ведь в конце концов, мы вместе взойдем на сцену. Ты и я. Правда, мама? Я даже выбрал себе псевдоним — Граф Олаф.