Цена вопроса

Саске не верил в судьбу, не был суеверным, и вообще над этим всем обычно насмехался. В его жизни был лишь Путь. Путь мести, Путь ненависти, Путь искупления… Всего и не пересчитаешь уже. Но жизнь — та ещё затейница, и двадцать лет назад Наруто всё-таки заставил Учиху поверить — не важно, что при этом процессе он получил люлей во имя добра и справедливости, потерял руку и потом свалил из зоны видимости на несколько лет — Узумаки заставил Саске поверить в закон равновесия. Сколько вокруг не учиняй беспорядков, сколько не твори бесчинств, обратно прилетит обязательно. Карма есть. Проверено экспериментально. Учиха смиренно принял свою участь и стал на путь искупления, понимая, что расплатиться за свои деяния в этой жизни не получится. Совесть разъедала внутренности, вина стала навечно спутницей жизни, и всё это подстегивало к действиям. Ноги несли Саске прочь из скрытой деревни навстречу опасностям, неизвестностям и неизведанным теням — уберечь, защитить, спасти ставших родными ему людей. И только тогда внутренние демоны отпускали Саске, а за спиной разворачивались черные, поломанные и обгоревшие, но всё же живые и наполненные силой крылья, которые несли его навстречу великим свершениям и прощению. Но всё, что он делает, относится к одному конкретному человеку в большей степени, чем ко всем остальным. Именно этот человек вправил ему мозги и дал шанс на нормальное существование, и именно он «рассказал» о этом великолепном законе и… сделал пожизненным должником. Нет, Наруто никогда и ничего не требует взамен! Но так получается, что все вокруг так или иначе остаются перед ним в долгу. За надежду, за свет, за шанс на счастье, подаренный победой над злом. Люди признают это и преклоняют пред ним головы, вручают жизни в руки Седьмого хокаге и принимают в собственное сердце, в семью. Всё правильно, всё верно — крепкими узами со своим правителем селение исполняет этот великий закон равновесия. А он, Учиха, должен Наруто больше всех. Осознание этого скручивает внутренности и включает воображение на полную катушку. С Узумаки подобное работает на все сто процентов, судьба за них стребует всё, что можно. Еще давно-давно, когда Саске был совсем маленьким, он, как и все дети, любил слушать легенды и предания, которые рассказывали старейшины. Помимо всего этого они так же травили байки и в своей особой манере преподавали историю клана молодому поколению. В нежном возрасте Учиха не придавал значения рассказам о красноволосой лисице, обдурившей всю их большую семью, но теперь он понимает, что к чему. Его шаринганистые родственники в своё время отличились перед Узумаки — нещадно сражались с ними, грабили их караваны, «откусывали» понемногу от земель, находящихся под влиянием красноволосых, подворовывали девушек. Когда наступила эра скрытых деревень, алые демоны припомнили им всё — Учихи глазом не успели моргнуть, как рядом с Сенжу оказалась Узумаки Мито, которая очень активно участвовала в политике. Во всех элитных кланах шиноби есть так называемая «слепая кровь», когда улучшенный геном у кланового шиноби почти не проявляется, но сам член семьи имеет некоторую силу и потенциал. Учихи с такими хотели состряпать свадебное дельце, потому что обыкновенными наследниками бывшие заклятые враги делиться друг с другом не захотели, помня о былой вражде. Договоры уже были составлены, но Мито, будь неладна, науськала Хашираму на свой лад и убедила отказаться от этой затеи. Хитрая лисица и в чужих повадках хитрость найдёт — черноволосые ничего не потеряли бы, отдав своих девушек со спящим геномом, так как тот точно не проявится при кровосмешении, ну а сами бы получили настоящий подарок от Сенжу, так как даже самые слабые из их клана обладали хорошей чакрой и внушительной жизненной силой, и всё могли передать следующему поколению. Изящная месть — Мито знала, как нуждался клан в новой крови, и перекрыла к ней доступ. Саске помнил, как кривились лица рассказчиков на этом моменте, уважение, злость и досада в их голосе смешивались в невообразимый коктейль чувств, и обычно безразличные ко всему старпёры просто фонтанировали эмоциями. Настолько, насколько могли это делать Учихи, по крайней мере. Еще горше становилась правда, когда кто-нибудь вспоминал, как Узумаки отжали отобранные земли обратно лишь только на чистейшей дипломатии, когда вошли в совет кланов. Страшные люди, Саске в этом убедился уже сам. Да о чём говорить? Сколько он бегал от красноволосой фурии, пытался избавиться от её навязчивой натуры и любым способом вычеркнуть из своей жизни? В душу ей наплевал основательно, опять же страдать заставил. И что же? Карин теперь, по факту, одна из самых близких людей — о его теле знает больше, чем он сам, образцы крови и вся прочая муть к ней всё-таки попала. А про Сараду и говорить нечего, Узумаки, можно сказать, дала жизнь его ребёнку, потому что роды Сакуры были тяжёлыми, и без чужого вмешательства шансы дочери на выживание были бы минимальными. Да и в последующем Карин курировала Сараду по болезням, связанные с её геномом, удалённо консультировала его жену и была своеобразным связующим с Орочимару, когда дело набирало серьёзные обороты. В общем, Узумаки своё взяла и впаялась в жизнь Саске так, как только могла, отлично демонстрируя этот пресловутый закон равновесия. Но Учиха никогда не был меркантильным и конкретно об этих вещах задумывался редко. Наруто был его лучшим другом, тем человеком, который вывел на свет, и поэтому рассматривать эту связь в долговом ключе неправильно, противно и мерзко, чего Саске и не делал. Он просто был благодарен Узумаки, помнил всё и по мере возможности запихивал орущее чувство долга далеко вовнутрь. Для Наруто он готов был бы сделать всё, и неважно, насколько важное, безрассудное, страшное или даже дурацкое это будет дело. — С-саске-сан? — ломающимся голосом нарушает напряжённую тишину Боруто, заставляя Саске отвлечься от собственных мыслей. — Кхм-м… Но. Это. Уже. Перебор. — Папа?.. — голос подала уже его дочь. КОНКРЕТНЫЙ. ПЕРЕБОР. — А ты бы еще поменьше дома бывал, дорогой, — ухмыляется Сакура и кладёт руку ему на плечо. Саске вздрагивает, — может быть, и кое-что поинтересней пропустил бы. Ну, Узумаки, ну, Наруто, усатая ты ж рожа. — Дети мои, я так за вас рада! Сарада, доченька! — Сакура в два шага преодолевает расстояние и заключает девушку в объятия, прихватывая и Боруто. Саске чувствует, как глазам хлынула кровь, зажегся шаринган… — Сакура-сан… — во все тридцать два растягивает улыбку Узумаки, краснея ещё больше, чем раньше. Рядом стоит Сарада и держит парня за руку, и от её лица тоже уже можно прикуривать. — Убью, — хрипит Саске. Звездец подкрался незаметно. Не сам усуратонкачи, так его кровь напомнит о беспощадном законе равновесия и назовёт свою цену. И отберёт самое дорогое. — Добе-е! — и в аккомпанемент громогласному реву раздаётся бешеный лязг кусанаги, выворачиваемого из ножен. Боруто сделал Сараде предложение.