Naked

      На Лондон неспешно опустились зимние сумерки. Город и не думал засыпать – сотни машин текли по артериям городских улиц и улочек, тысячи людей спешили по делам или праздно шатались. Повсюду стоял шум, присущий всем крупным городам. В одной из лондонских гостиниц подходило к концу очередное интервью звёзд трилогии "Бегущий в Лабиринте" Дилана и Томаса. Парни, как всегда дурачась, отвечали на стандартные и каверзные вопросы, наслаждаясь атмосферой и обществом друг друга. Естественно, их химия не могла скрыться от представителей медиа, так что под вечер актеры успели не один раз поймать на себе взгляд типа "мы все про вас знаем, голубки".       Да, эти двое дали немало пищи для сплетен. Начиная с самого первого фильма, о них ходили весьма щекотливые слухи, мол, ребята не на шутку сблизились и питают друг к другу совсем не дружеские чувства. Да и коллеги по фильму подливали масла в огонь двусмысленными намеками. Но сами виновники "праздника сплетен" никаких комментариев на этот счёт не давали, вплоть до этой зимы. Теперь на все вопросы подобного плана они отвечали четким "мы друзья, зачем вы всякое выдумываете?". И это была чистейшая правда – в романтических отношениях Дилан и Томас не состояли, ни в каких чувствах друг другу не признавались и всячески старались поддерживать дружбу и только дружбу. – Огромное спасибо, вы такие позитивные! – почти срываясь на писк, лепечет последняя на сегодня журналистка, по очереди пожимая руки Дилу и Томми. – И тебе спасибо! – почти хором отвечают они и заливаются смехом.       Как только пресс-день официально подходит к концу и вся команда расходится, Дилан хитро прищуривается и скрещивает руки на груди. – Ну что, Томми, как будешь заглаживать свою вину за утреннее недоразумение в аэропорту? – вполне нормальная реплика для этих двоих, ничего подозрительного. Просто Томас, как гражданин Англии, прошел таможню быстрее своих американских коллег и решил удрать из аэропорта, не дождавшись Дилана. Вместо объяснений, он просто отправил СМС: "Встретимся вечером". – Но, я же говорил, погода не очень. Мы бы все равно не смогли прогуляться, – пожал плечами Томас, засунув руки в карманы. – Можем просто пройтись по городу сейчас, если ты все ещё хочешь.       Дилан, конечно же, хотел. Он вообще многого хотел от Сангстера, этого худого и манерного британца, который поправлял волосы с таким видом, словно был императором всей Вселенной, а через секунду смущался, как первоклашка. Но озвучивать все свои желания Дил пока не торопился. Точно такие же ощущения и чувства испытывал Томас. И вот кто, скажите на милость, им мешал признаться?        Естественно, Дилан согласился на вечернюю прогулку, втайне надеясь, что она затянется до самого рассвета. А Томас тут же предложил удачный маршрут по тихому району, где их не будут поджидать на каждом углу. Нелегкое это дело – планировать свой досуг, когда твое лицо висит на постерах по всему миру. Любовь фанатов и прессы это, конечно, хорошо, но и отдохнуть от этого иногда хочется. Особенно, если и так весь день провёл, давая интервью. В общем, наспех приняв душ и переодевшись, друзья (конечно же, они просто друзья!) вышли навстречу вечерней прохладе. После душного номера, который отвели для общения с прессой, улица стала почти оазисом. Оба парня вдохнули свежий морозный воздух и чуть улыбнулись друг другу. – Ну что ж, идём, – Томас нарушил образовавшийся момент и свернул на оживленную улицу. Дилан последовал за ним.       Парни шли, не обращая внимания на окружающих их людей. Погода сжалилась и где-то на горизонте даже показались слабые проблески заката. Томас рассказывал о своих любимых местах в Лондоне, а Дил слушал его, ловил каждое произнесённое слово и каждую интонацию. Да, Дилан наслаждался тем, как говорит его друг и не отрицал этого. Ведь, в самом деле, Томас часто бывал молчалив, но стоило ему начать говорить – все замолкали. Пару раз их узнали, но подойти к звёздам в этот вечер почему-то никто не решился. Дорога, выбранная Томасом, привела друзей в тихий район, где изредка попадались случайные прохожие, спешившие по своим делам. На одной из небольших улочек Дил заметил старое здание с приоткрытой дверью. – А это что? – спросил Дилан, подходя поближе. – Старый театр, его закрыли много лет назад и пока не решили, что делать со зданием, – Томас остался на месте и не торопился идти за Диланом.       Но Дил очень заинтересовался открытой дверью. Он заглянул внутрь и прислушался. Ни звука шагов, ни эха голосов слышно не было. Идея пришла ему в голову молниеносно. – Здесь никого нет, давай зайдём внутрь? Мне интересно посмотреть, что там, – выдал он, улыбаясь. – Ты что, это же незаконно. Представь себе заголовки газет, если нас здесь застукают! – нахмурился Томас. – "Бегущие от полиции!: Сангстер и О'Брайен на досуге вламываются в здания".       Дилана эта реплика нисколько не смутила и не остановила. Он мягко потянул Томаса за руку вслед за собой. От этого жеста Томас даже забыл, что нужно сопротивляться, если не хочешь идти. От запястья, которого коснулся Дил, по всей руке растекались волны тепла, достигая грудной клетки и сжимаясь где-то в сердце. Такой простой, казалось бы, жест, а эффект от него как от сладкого поцелуя. Томас не заметил, как провел языком по губам, почему-то пересохшим. И как его занесло в мысли о поцелуях? Короткого взгляда на губы Дилана хватило, чтобы в голову снова прокрались картины из сновидений и совсем не дружеские мысли. Иногда Томас думал, какого это было бы – поцеловать Дилана. Иногда даже представлял, как почувствует мягкость его губ и жар языка. Но дальше мыслей никогда не заходило и не зайдет – так думал Сангстер.       От Дилана же не укрылся ни взгляд на его губы, ни то, как Томас облизнулся, ни то, что он замолчал, стоило коснуться его руки. Теперь вел вперед Дилан, выбирая, в какой коридор свернуть, где остановиться, чтобы рассмотреть внутреннее убранство, а какие места не удостоить вниманием. Томас пару раз попытался таки воззвать к совести и законопослушности Дила, но ничего не вышло – он упрямо шел вперёд. Не мог же Томас бросить его здесь одного, чтобы коллега вляпался в историю. Хотя, они уже в нее вляпались, ну да ладно.       Впереди показались высокие массивные двери, в которые Дилан поспешил войти, да и Томаса с собой потащил, куда ж без него.       Войдя внутрь, парни на мгновение остановились. Перед ними раскинулся концертный зал. Ряды мягких сидений, расположенных полукругом, и небольшая сцена, окружённая тяжёлой рамой кулис. На сцену падало мягкое освещение, хотя люди друзьям по дороге сюда не встретились.       Не отпустив руку Томаса, Дил тут же помчался к сцене, заставляя блондина бежать следом. Парни, хохоча, добрались до ступеней и там остановились, оглядываясь по сторонам. Никто не вышел им навстречу, услышав чужие голоса, поэтому оба решили, что в здании пусто. – Знаешь, я однажды решил, что буду танцором, – приглушённым голосом промолвил Томас, и тут же добавил: – Ты не смейся, я серьезно хотел. Танцевать на вот такой сцене. А стал актером. Почти на сцене. – Так в чем проблема? – улыбнулся Дилан, жестом приглашая Томаса на сцену. – У меня и музыка есть. Может показаться слащавой, правда, но танцевать под нее можно.       Дил достал из кармана телефон, отыскал песню, недавно купленную на іTunes и вместе с Томми поднялся на сцену. Он устроился на стуле возле рояля и нажал на Play. По просторному залу разлилась плавная, мягкая мелодия, ласкающая слух. – Не стой столбом. Когда тебе ещё представится возможность станцевать в театре? – "подбодрил" друга Дилан.       Томас оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что на него направлены камеры назойливых папарацци. Он сделал глубокий вдох, затем выдох и начал двигаться в такт музыке. Плавные движения его рук и ног, прикрытые глаза – все это выглядело чертовски сексуально. Он двигался так, словно был рождён для танца. Хотя раньше Дилан не замечал такой пластичности. Каст "Бегущего" часто устраивал танцы в перерыве между съемками, но Томаса никогда нельзя было назвать сносным танцором, судя по тому, как он двигался в то время. И вот, теперь он открылся с другой стороны, совершенно неожиданно. А, возможно, никаких особых талантов Томми и не продемонстрировал. Правду говорят: красота в глазах смотрящего. Глядя на Томаса, Дилан всегда видел только красоту и грацию. Что бы ни делал парень, Дилан всегда находил в этом нечто прекрасное, сам того не замечая. И теперь он готов был совершить кое-что, способное повлиять на его жизнь и не только. Жалеть он потом об этом не будет, вот только что же скажет Томми?       Томас танцевал, не переживая о том, что о нем будет думать Дилан. Он не сомневался – Дилан смотрит. И Томас хотел, чтобы он смотрел, хотел, чтобы он увидел, что, как каждое движение тела откликается на ритм музыки, так и каждое биение сердца откликается на слова, звучащие с этой музыкой. Потому что именно эти слова Томас готов петь Дилану, как бы странно они не звучали. К черту все предрассудки и чье-то мнение, потому что чувства, которые возникают внутри, когда рядом этот шкодный брюнет, затмевают все, что было раньше.       Дилан подошёл к Томасу на расстояние вытянутой руки, протянул ладонь, чтобы коснуться плеча танцующего, да так и застыл, не смея коснуться его, на пару мгновений. Но оцепенению и несмелости не было места в этот волшебный вечер, поэтому Дилан всё же уверенно развернул удивлённо Томми к себе и тут же поцеловал его.       Это мгновение длилось целый век. Мгновение, когда тела пронзило острым ощущением правильности и удовольствия от происходящего. Губы Томаса разомкнулись, лишь только почувствовав касание губ Дилана. Парень ответил на поцелуй и обоим не нужно было слов, чтобы понять – все эти годы они лелеяли в душе не напрасные надежды и мечты, которые теперь обязательно воплотятся в реальность. Никто так не заставлял Томаса смеяться, как Дилан. Никому не удавалось так удивить Дилана, как Томасу. И никто так не заботился друг о друге, как эти двое. Теперь им больше нечего опасаться, нечего скрывать.       Оторваться влюбленных друг от друга заставила вспышка света – откуда-то справа прямо на них светил ручной фонарик. Человека, чья рука держала этот фонарик видно не было, но это было не важно. Дилан тут же рванул к выходу, таща замешкавшегося Томаса за собой. Снова хохоча, они бежали в сторону выхода и их звонкие голоса, сливаясь, отражались от стен и потолка в зале.