кусудама

…Само понятие, сама концепция дружбы не были понятны Юре изначально – наверное, потому, что у него никогда не было друзей. Из всех людей в мире выделялись фанаты, семья и люди с катка (читать – вторая семья), но это было… неотъемлемо, что ли. Не являлось желанием и решением. Первые нанесённые штрихи показались приятными – желтый, не совсем правильный будто, закат, адреналин в крови и запах чужого тела, едва слышимый из-за кожаной косухи и новой резины. Дальше была двухдневная передышка, а потом сразу покатилось – Юра не смог бы рассказать историю красиво и понятно, а только обрывками впечатлений, запомнившимися фактурами окружающих предметов и кажущейся черно-белой аватаркой Отабека. Вывод о концепции, однако, объективным быть не мог из-за недостатка опытов для нормальной выборки. По ходу времени (а больше – общения) обрывки копились, формируя нечто удивительное и объемное, как сложнейшая кусудама из разных-разных модулей. Потом, через пару лет, случился август, когда в Алматы шёл по-настоящему питерский ливень, и Юра, выползший отмокать от нескончаемой жары на подоконник, едва не свалился на улицу. Почему-то этот момент обозначился переломным, и после него дружба стала характеризоваться – плюс ко всему – ожиданием прикосновения, когда до чужой кожи – миллиметр, жарким дыханием в шею и звенящими от напряжения окружающего пространства поцелуями. И Юра не знал, чего ждать, – не от Отабека, тот был, как на ладони, – от жизни, от дружбы, от собственных чувств. А потом решил, что и ждать – незачем вовсе. Нафига, если можно сейчас – вдыхать прохладный после дождя воздух, утыкаться носом в чужое плечо и говорить – и молчать? Будущее манило, но не превалировало над настоящим. Это было более чем неплохо.