Мне нет места

Сознание возвращается медленно, дышать тяжело, голова гудит. Голова-то почему, если стреляли в грудь? А, здравствуй, палуба… Теперь нужно понять, что происходит, и попытаться хоть что-то сделать, по возможности не рыдая и не оправдываясь перед собой. Какие уж тут оправдания? Корабль тонет, и я даже не успеваю понять, нужно ли здесь кого-то спасать. Зато замечаю в небе тощую фигуру, которая начинает стремительно падать. Думаю я медленно, и хорошо, что то ли мифическое подсознание, то ли тело само решает – ловить, спасать, быстрее, быстрее! Про подсознание додумываю уже на верхней палубе, откуда срываюсь в почти полет – как можно дальше от борта, как можно ближе к Хёбу. А потом вода, ледяная, и руки Кёске, еще холоднее. Как он смотрит на меня, ох, как смотрит! Что нужно видеть, чтобы в глазах отразилось столько отчаяния и горечи? Впрочем, он видит меня. Сейчас этого вполне достаточно. Закидываю его руку на плечо, чувствую, как цепляется за меня. Обнимаю, прижимая его к себе – о боже, какой же он худой на самом деле! - тащу вверх, молюсь о том, чтобы не вписаться головой в какой-нибудь обломок. Это был бы конец, и ладно бы только мой – я не против, я сейчас с удовольствием умер бы, честно. Но нужно вытащить Хёбу. Вода бесконечна, ну почему, почему так долго?! До поверхности мы добираемся вечность, и я боюсь, что не успею, хотя это смешно: не так много времени он провел под водой. Выныриваю сам, цепляюсь за первый попавшийся кусок чего-то, и тут голова вспыхивает болью так, что я почти теряю сознание. Тело само – уже во второй раз – заботится о Хёбу: выдергивает его из воды, впечатывает в наш спасательный круг… И тут я окончательно прихожу в себя. Какого черта?! Почему я остался жив?! На мгновение просыпается жгучая ненависть к бледному до синевы, до цвета его седых волос, Кёске – почему ты меня не остановил?! Как позволил обыграть вас, тебя – такого гениального, такого предусмотрительного?! Все всегда идет по твоему плану, так почему сейчас?.. Я готов до бесконечности повторять это адово «почему», как делал весь день, но рядом всплывает беловолосая девица из B.A.B.E.L., я не помню ее имени. Это неожиданно, но, кажется, нас сейчас спасут. Еще и вертолет?.. Да-да, заберите Хёбу. Нет, оставьте меня. А впрочем, как хотите. Мне нет места среди людей, и никогда не будет. Мне нет места среди вас, потому что сегодня из-за меня… Черт… Сегодня я предал вас, и нечего прятаться за слова. И если предать можно только товарищей – что ж, это значит одно: я стал членом P.A.N.D.R.A. Был членом P.A.N.D.R.A. Был, Хиномия. В прошедшем времени. От стрекота лопастей вертолета опять болит голова, внизу проносятся волны, глава B.A.B.E.L. – да как же ее зовут? – склонилась над Кёске. Хочется сесть по другую сторону, взять Хёбу за почти прозрачное запястье, почувствовать под пальцами удары пульса и тонкие кости и долго просить прощения. Трудно придумать что-то более бессмысленное. За такое не прощают. Я верну им Югири. Дурак, что потерял голову и не полетел с американцами сразу, но что уж теперь. Я верну Югири эсперам, а потом попробую еще раз найти себе место в этом мире. Хотя, кажется, единственное место, где я мог бы быть собой и мог бы быть счастлив, находится где-то очень близко от Хёбу. Обидно, просто до слез. *** – Эй! Эй! Черт, и он потерял сознание!.. – Ох, навозимся мы с ними… – Не думаю, – Минамото рассматривал пробитый пулей медальон на цепочке. – Главное, чтобы один без другого не сбежал.