Любовь к булочкам

      ...он сидел на кровати и с усердием пытался натянуть на себя узкие брюки. Зачем? Он и сам не понимал, ведь ему совсем не хотелось. Раньше Армандо любил Dia de los Muertos –предвкушение праздника, сопровождающегося песнями и нарядными костюмами, восторгало его. Но в этом году всё изменилось.       Габриель Нуньес. Простой парень без какой-либо родословной стал начальником королевской стражи. Но, несмотря на это, парнишка по-прежнему остался дружелюбным и приветливым. Другой бы на его месте задрал нос, перестал бы здороваться с придворными слугами и поварами, посчитал бы себя куда более значимой персоной. Но не Гэб. По утрам он также приветливо улыбался и кричал: «Привет, Армандо, как настроение?». У него почти всегда были какие-то дела или тренировки, поэтому времени поболтать было немного, однако проводить даже такие секундные беседы с ним было приятно.       Приятно было и смотреть на него. Когда Габриель обучал Елену азам фехтования, когда он тренировался, когда он бегал туда-сюда по поручениям – никогда он не снимал форму стражника. Однако однажды Исабель попросила передать какое-то приглашение или поручение Гэбу прямо в казарму, и тогда Армандо, задумавшись о взаимоотношениях между стражником и юной принцессой, зашёл не в спальные комнаты, а в раздевалку. Судьба занесла его туда в момент, когда бывший лейтенант Нуньес менял свою форму после очередной тренировки. Тогда он стянул с себя вымокшую насквозь майку, и взору Армандо открылся вид на его смуглое накачанное тело. Казалось, будто можно провести пальцами по его торсу и порезаться. Казалось, можно двумя руками обхватить его мышцы и не суметь объять до конца. Казалось, что он не настоящий, а вылепленный из глины или высеченный из камня - такой идеальный и недостижимый. В ту секунду Армандо понял, что испытывает слабость перед его телом. Но когда Габриель оглянулся и с беззаботной улыбкой воскликнул: «О, Армандо!», иллюзия разбилась, и перед слугой предстал живой человек, совершенно близкий и совершенно доступный.       В этом году Армандо возненавидел праздник всех мёртвых. Узкие брюки не лезли. Он тянул и тянул, а они застряли на голени и всё стояли на месте. Армандо отпустил края штанин и повесил голову. Он ненавидел своё тело. Жир на его животе падал ему на бёдра, и это нечто обзывали отвратительным для слуха Армандо словом – пузо. Никогда раньше оно не резало ему слух, но после того дня, когда он созерцал нечто, что представлялось в его голове воплощением совершенства, он затягивал своё ненавистное пузо широкой лентой всё туже и туже, испытывая при этом боль.

***

      Скоро придётся выйти к Елене и гостям. Армандо делает ещё одну попытку. Зажмурившись, он резко, с особым усердием тянет края брюк вверх и треск! – штанина разошлась по шву. В гольфах и куртке чарро он сидит на табуретке, а слёзы то и дело срываются с кругленьких щёк и падают на колени. Армандо пытается стереть их с лица, он вытирает их одну за другой, но тщетно - снова и снова появляются горькие слёзы. Он проводит ладонями по щекам и обнаруживает их слишком пухлыми. Тогда Армандо с силой стягивает с себя едва ли надетые брюки, не обращая внимание на бегущую вверх нитку, и швыряет их куда-то за спину. Решение запереться и больше никогда не выходить из комнаты, никогда и никому не показываться на глаза, приходит моментально. Он даже не обдумывает его, а сразу закрывается, ложится на кровать и плачет. Мокрое пятно на подушке всё больше и больше, он тянет себя за бока, за живот, за руки, он ранит себя, он чувствует, как ему больно и неприятно, и продолжает тянуть, в надежде вырвать из своего тела всё, что находится под кожей, а в голове вертятся мысли о побеге. Вертятся и захватывают его разум, поглощают всего толстяка изнутри, разъедают его самого, пока...       Пока не раздаётся стук в дверь и лейтенант Нуньес своим весёлым, дружелюбным голосом не произносит:       – Армандо, мы тебя ждём, сегодня будут твои любимые булочки!       ...и, заслышав стук удаляющихся каблуков, он не надевает свою привычную свободную блузку, жёлтый жакет и старые шаровары, и, запаздывая, выбегает во двор замка, где все дружно машут ему ладошками.