Кому: Лу. Все будет в порядке, солнце. Я прибегу сразу после уроков. Люблю тебя.
От: Лу. Я люблю тебя сильнее. Всегда буду любить тебя. Всегда, Хазз. Гарри потерял Луи навсегда. Он перестал чувствовать его в тот самый момент, когда кроме всепоглощающей боли, казалось, не существовало ничего. Единственный человек во всем мире, который был предназначен для него распрощался с жизнью в тот самый момент. Стайлс разворачивается и бежит прочь из этих узких светлых коридоров, расталкивая всех на своем пути, ориентируясь словно наугад, потому что слезы плотной пленкой окутывали глаза. Всем с детства известно, как ощущается смерть твоей истинной любви, но Гарри не хочет верить. Все иногда ошибаются. Его мальчик должен быть жив, Луи же просто нездоровилось. Но на задворках сознания, будто, пульсирует мысль: «Ты видел, что с ним происходило, но так и не смог помочь». Им обоим всегда нравилось, что Томлинсон живет так близко к школе, поэтому они предпочитали иногда ночевать у последнего дома. Но сейчас этот путь кажется таким длинным, будто, Луи живет на другом конце города. Наконец, добежав до нужного дома, Гарри не останавливаясь стучит в дверь, бьет. Рвется в дом, к нему, и наконец-то дверь открывается, перед ним стоит опешившая Джоанна с немым вопросом на лице. — Что с ним? — он кричит. — Гарри, успокойся. Он просто вымотался и сейчас отдыхает, — женщина отходит немного в сторону, пропуская крупного альфу в свой дом, немного побаиваясь попасть под горячую руку. — Нет, с ним что-то не так, я- — Гарри на одно мгновение останавливается на ступеньках, поворачиваясь лицом к идущей следом Джоанне и смотрит ей прямо в глаза, — Я, блять, не чувствую его! — и снова срывается на бег. — Милый, нужно просто успокоиться, Гар- Парень перед ней буквально вышибает дверь в комнату ее сына, и ее ноги, кажется, отнимаются. Она медленно опускается на пол, забывая, где находится. Потому что ее сын, ее мальчик… Он, кажется, мертв. — Нет-нет-нет-нет-нет, — Стайлс удерживает его потяжелевшую голову в своих крупных ладонях, большие пальцы быстро двигаются по острым скулам. Он так и не докричался до него. Его всегда такое крошечное тело, будто, стало теперь еще миниатюрнее. Гарри больше не прикоснется к живому Луи, его пульса нет, а кожа уже начинает охлаждаться и синеть. Сейчас, рыдая над его мертвым телом в своих объятиях, он покрывает его лицо легкими поцелуями в последний раз, нашептывая что-то непонятное, будто, читает воскрешающее заклинание, которое не работает. — Гарри… — сломлено шепчет Джоанна. И парень поворачивается, чтобы увидеть две пустые баночки из-под какого-то лекарства в дрожащих материнских руках, — Здесь было т-так много с утра… — Что же ты наделал, малыш? Как нам дальше жить? Как мне жить дальше без тебя? — Гарри уже задыхается от собственных рыданий, зарываясь в мягкие каштановые волосы, которые уже почти потеряли свой имбирно-коричный запах.***
Стайлс не чувствует Луи уже около суток. Он ушел, забрал свою жизнь у каждого, кто его любил, оставив на месте их сердец только мелкие осколки и пустоту. Что ему делать дальше? Никто ему так и не ответил. Ни тот, кто значит для него целый мир, ни его мать, в чьем доме он провел прошлую ночь, прижимаясь к остывающему телу Луи, которое обычно грело лучше самой теплой одежды, горячего чая и, даже, солнца. Маленький шатен был для него персональным солнцем, а его голубые глаза были небом, космосом, всей вселенной. Теперь его кислород перекрыт, и он не может видеть ни звезд, ни облаков, только землю под своими ногами. Только школьный коридор, где все немного затихали, когда Гарри проходил мимо. Они уже знают. Первым уроком математика, и парню пришлось сегодня пойти в школу, потому что Луи зачем-то забрали на вскрытие, хотя причина смерти итак уже понятна. Зачем разрезать его? Зачем делать еще хуже, еще тяжелее и сложнее? Общество, может, хотя бы заставит его держаться, не рассыпаться до конца так, будто, его никогда и не существовало вовсе. Любимый предмет Томлинсона. Математика. Гарри сначала смотрел на парня, как на сумасшедшего, когда узнал, но вскоре это стало самой нормальной вещью в их жизни. Этот предмет выстраивает мозг. Тут для всего есть алгоритмы и порядок. Здесь нет того беспорядка, что был в голове молодого шатена, что просто сводил его с ума. На уроке непривычно тихо, будто, все пытаются отдать погибшему парню дань уважения, обращая внимание на его любимую науку. Стайлс же, наоборот, теперь уже вряд ли когда-нибудь соберет свои мысли в правильном порядке. У него отобрали так много. Какое у него теперь будущее? Никакой семьи, маленького шатена и долгой счастливой совместной жизни. Гарри плюет на весь окружающий мир, свои усилия держаться хотя бы в этих стенах. По лицу скатывается тихая одинокая слеза, когда он понимает, что Луи не скажет ему «Да» у алтаря, что они не съедутся сразу, как только закончат школу. Они ждали выпуска, потому что иначе не доучились бы, отдавая все свое время друг другу. Стайлс вспоминает их тихий разговор в сумерках на кровати Луи, когда они впервые заговорили о будущем, о свадьбе и двух, как хотел шатен, малышах. Гарри уже даже начал поиски идеальной для них квартиры. Теперь ему ничего из этого не светит. Томлинсон забрал за собой весь смысл его существования. Его мысли прерывает вибрация в кармане. Джей. — Сэ- — Гарри хрипит от долгого молчания, обращая на себя внимание каждого в классе. Он откашливается и начинает снова, — Сэр, простите, можно мне выйти? — его голос дрожит, хотя, не только голос, он дрожит всем телом, потому что Джоанна должна была позвонить, только когда выяснится что-то новое. Чего он еще не знает? — Да, Гарри, можно. Он отвечает на звонок, как только за ним бесшумно прикрывается дверь. «Гарри, мне позвонили из… Из морга, и я считаю, что ты должен знать», — слышно, что Джей пытается ровно дышать, но у нее, как и у Стайлса, ничего не выходит. — Думаю, что имею право знать, да, — слезы снова бесконтрольно скатывались по его щекам. «Луи… Он, Гарри, он ждал ребенка», — ему хочется кричать так громко, чтобы все узнали, насколько это, блять, больно. — Нет, — Стайлс рыдает в голос, не имея возможности остановиться или взять эмоции под контроль. Он сбрасывает вызов и падает на холодный пол, потому что это тот самый момент, точка невозврата, называйте как хотите. Здесь и сейчас он разрушен настолько, что не имеют значения никакие слова о том, что альфы должны оставаться сильными, чтобы быть опорой своим любимым, потому что это конец для него. Его любовь умерла. Луи лишил жизни не себя, а Гарри. Каждый человек в классе мог слышать то, что происходило сейчас в коридоре: рыдания всегда такого сильного и уверенного парня, его не всегда удерживаемые в себе крики. Каждый мог слышать, как он разбит. Гарри интересно, знал ли Томлинсон о своей беременности? Если знал, то было ли это причиной? Стайлс отбрасывает последнюю мысль, потому что нет. Такого не может быть. Да, ему хватило храбрости убить себя, но убить их ребенка он бы не посмел. Истошные рыдания переходят в беззвучный плач, и учитель выходит из класса с его уже собранными вещами. — Гарри, иди домой, — кажется, будто, из покрасневших глаз мужчины тоже вот-вот польются горькие слезы. — Я не могу. — Тебе надо отдохнуть и- — Отдохнуть? И что потом, мистер Томпсон? Хотите сказать, станет легче?! — Стайлс срывается на крик, и учитель даже не делает ему замечание по поводу ненормативной лексики, — С вами такое когда-нибудь случалось? Вы теряли свою истинную пару в самом начале своей ебаной жизни? — учитель отрицательно качает головой, — Я искренне вам завидую, мистер Томпсон, вы невероятно счастливый человек. Спасибо, — он поднимает с пола рюкзак и направляется к выходу из школы. Домой.***
— Гарри, сынок, ты дома, — Энн выходит встречать сына, и ее сердце болезненно сжимается, когда он, наконец, поднимает на нее глаза, — Что-то случилось? — парень кивает, шмыгая носом. — Он умер, мам, — Гарри опирается спиной на стену, обнимая себя руками, потому что его невероятно сильно трясет. — Кто? — мать осторожно подходит к сыну, кладя ладонь на его щеку так аккуратно, будто, он хрустальный, — Гарри, пожалуйста, не молчи. — Луи, — Энн замирает и теряет дар речи, — Мой Луи, мам. Он мертв. — Господи, милый, иди сюда, — она прижимает его к себе, как когда-то в детстве, когда все шло не так. — И на этот момент он уже… — Гарри всхлипывает, — Носил нашего ребенка. Он убил нас троих. — Так, пошли, давай, сынок, ты расскажешь мне все позже, а сейчас, идем со мной, — Энн ведет его за руку на второй этаж, стараясь незаметно смахнуть горячие слезы, — Давай, ложись. — Я не хочу спать, — парень начинает вырываться, но мать встает перед ним, удерживая его лицо в своих ладонях и заставляя его посмотреть на нее. — Гарри, я представить не могу, что ты сейчас чувствуешь, как тебе плохо, но могу поспорить, что ты не спал больше суток. Не издевайся над своим организмом, ему и без этого паршиво, — она шепчет, чтобы не спугнуть мальчика, — Он был твоей истинной парой, и его потеря отразится не только эмоционально, дорогой. Ты сейчас слабее, чем когда-либо, тебе нужно поспать. — Для чего мне сейчас беречь свой сраный организм? Он мне больше не нужен, — но Гарри все равно слушается и снимает с себя толстовку. — Не смей даже думать об этом, — Энн еле сдерживает новый поток слёз, она должна пытаться лучше ради своего сына, который теперь уже никогда не станет похожим на себя прежнего снова, — Когда ты спишь, тебе не так больно, — он ложится, а мама укрывает его одеялом, на котором еще остались отголоски имбирно-коричного аромата, и он втягивает его всей грудью, представляя, что последние сутки его жизни — лишь ночной кошмар. Энн хотела бы сказать ему какие-нибудь утешающие слова, но парень уже сопел, мгновенно провалившись в сон. Да и не было таких слов, которые излечат боль этой утраты. — Хазз? — позвал потерянный высокий голос. — Луи? — маленький шатен стоял теперь прямо перед ним, а легкая улыбка едва трогала его губы, — Это сон, да? — губы Томлинсона сложились в грустной улыбке. — Иди сюда, — Луи раскинул свои руки в приглашающем жесте, и Гарри в это же мгновение сжал его в кольце из своих рук, — Хазз… Тише, не плачь. — Я люблю тебя, я так люблю тебя. Как мне жить дальше? — он просовывает одну руку под одежду Луи, устраивая свою ладонь на его животе. — Прости меня, — Томлинсон утыкается лицом в грудь парня. — Ты счастлив? — Нет. Тебя здесь нет… — он замолкает и, как только Гарри захотел что-то сказать, начинает говорить снова, — Даже не думай об этом. Ты должен жить, а я буду присматривать за тобой отсюда. — Это откуда? — Сверху, солнце, — Луи улыбается ему, будто, сказал сейчас самую очевидную вещь, — Обещаю тебе, каждый раз, как ты будешь засыпать, я буду здесь. Гарри обнимает шатена так крепко, чтобы он не исчез, чтобы держаться за него вечно и никогда больше не просыпаться, — Я так сильно люблю тебя.