Импульс

— Ты, бля, просто отвратителен, ты в курсе? — И тебе привет. Я ждал, что ты позво- И тишина. Он сбросил. Хэ Тянь осклабился, убирая телефон от уха, и чуть потряс головой. Он снова нажал на кнопку вызова. Гудок прозвучал четыре раза, прежде чем он услышал тихий щелчок. — Я надеялся, что ты позвонишь, должен сказать. — Я удалил её. Хэ Тянь ухмыльнулся: — Нет, не удалил. — Ты отвратителен. Его ухмылка стала шире, и он откинулся назад на спинку кровати, вытягивая перед собой ноги. — Нет, — ответил он. — Ничего подобного. На другой стороне была тишина, и Хэ Тянь бы подумал, что Гуань Шань снова положил трубку, если бы не слышал его дыхания, медленного и ровного. Его всегда надо было направлять. Ему нужна была твёрдая рука Хэ Тяня, чтобы указывать путь. И вот, он сделал первый звонок. Ответил на второй. Гуань Шань шёл навстречу с пустыми вытянутыми руками, показывая, что ему нечего предложить, совсем не понимая, что Хэ Тяню ничего от него было и не нужно. Ему просто нужен был он. — Ты нормально добрался до дома? — спросил он. Это было нейтрально. Безопасная территория. Простой вопрос. Он не стал говорить Гуань Шаню, что на самом деле это было первоначальной причиной, почему он написал. Почему ждал от него звонка. Забота, он был уверен, напугала бы Гуань Шаня. Дав ему свою кофту, он уже спугнул его, дикого зверя, готового бежать при малейшем шорохе. Теперь он видел, что Гуань Шань неуверенно прощупывал новую почву; Хэ Тянь заменил кулак на что-то другое. Что-то новое. Это была доброта, на которую Хэ Тянь сам думал, что не способен. Он почти услышал его хмурый взгляд: — Я бы, блять, не звонил тебе, если бы не добрался. — Ты бы мог, — сказал Хэ Тянь, проводя большим пальцем по губе. — Если бы тебе вдруг снова понадобилась помощь. — Ты, бля, совсем- — Я бы пришел. Если бы ты попросил. Снова, — проговорил он. — Знаешь, тебе надо только попросить. — Этого больше никогда не произойдет. — Может однажды. — Не произойдёт, — процедил Гуань Шань. — Я сглупил. — Ты совершил ошибку и думал, что справишься с этим. Но ты не сглупил, Гуань Шань. — Ты так говоришь только чтобы- — О, — Хэ Тянь рассмеялся, когда понял к чему тот клонит. — Чтобы ты почувствовал себя лучше? Очень похоже на меня, не правда ли? То, что Гуань Шань молчал, значило, что он сам понимал как это нелепо. Хэ Тянь представил, как он скривился, а его губы изогнулись в раздражении. Палец наверняка потянулся к кнопке, чтобы вновь сбросить. Этот разговор, всё это, всё, что происходит между ними, было пропастью. За исключением тех моментов, когда Хэ Тянь чувствовал, что опасность уменьшалась и исчезала сама по себе. Они падали и разбивались так много раз, и потом разодранными ладонями и кровоточащими пальцами вновь собирали себя по частям, только чтобы опять упасть. Хэ Тянь никогда не боялся падения, и ему стало казаться, что Гуань Шань теперь тоже не боится. — Видимо теперь я должен тебе, а? Хэ Тянь непонимающе спросил:  — О чём ты? — Ты делаешь одолжение мне, я тебе. Разве это не так работает у таких как ты? — Таких как я? — Я видел тебя с твоим братом, — задушенно проговорил Гуань Шань, с горечью в голосе. — Я видел твою квартиру. Такие деньги и имущество не берутся просто из ниоткуда. — То есть ты утверждаешь, что если у меня есть деньги, то это относит меня к определенному типу людей? — Если твоя семья — ёбаная триада, то это относит тебя к определенному типу людей, да. (Прим. пер.: Триада — форма тайных преступных организаций в Китае и китайской диаспоре. Проще говоря, китайская мафия) — Гуань Шань- — Ну, я имею в виду, это действительно объясняет очень, блять, многое. Почему ты ведёшь себя так. Твои мажорные сигареты. Почему все учителя просто нахер штаны обкончать готовы, когда видят тебя. Хэ Тянь фыркнул: — Интересная теория. Между ними повисло молчание. Стало легче представить реакцию Гуань Шаня; легче представить, как Гуань Шань выглядел бы перед ним, когда говорил это, если бы не было телефона, если не было бы механического голоса в динамике. Но Хэ Тянь знал, что если соотнести картинки из его головы с реальностью, получится деформированная головоломка, насильно соединенные кусочки пазлов сформируют испорченный холст ожиданий, который не будет соответствовать действительности. — Это всё, что ты можешь сказать? — проговорил Гуань Шань. — Интересная теория. Это, блять, просто жалко. Хэ Тянь пальцами чуть оттянул бинты на руке, отдирая с ними присохшую кожу. — Я думал, что уже сказал тебе, что сделаю с твоим ртом, если ты проболтаешься. Ему показалось, что он услышал, как Гуань Шань сглотнул: — Но это было тогда, — настойчиво продолжил Гуань Шань. — А теперь это сейчас. Я думаю, что-то изменилось. — Из-за Шэ Ли? — Из-за того, что ты поцел- — Гуань Шань оборвал самого себя на полуслове, будто не мог заставить себя закончить фразу. Хэ Тяню вдруг стало интересно, что бы заставило его всё-таки сказать это. — Что-то изменилось, — проговорил Гуань Шань медленно, — но ты сам, видимо, нет. Хэ Тяню в принципе было наплевать, думает ли он так на самом деле. Он помнил ощущение губ Гуань Шаня под своими пальцами, помнил как он дрожал от его прикосновений. Он помнил ощущение губ Гуань Шаня под своими губами; то, как на мгновение они раскрылись и впустили его, прежде чем страх и ярость и что-то другое обрушились на него лавиной. Гуань Шань снова язвительно заговорил, когда не получил никакого ответа: — Надеюсь, я не ранил твои нежные чувства? Хэ Тянь прочистил горло. Если Гуань Шань что-то говорил, то он прослушал. Он сказал: — Ты такой дерзкий по телефону. — Что это должно значить? — Это значит, что ты не боишься меня, когда я не в пределах досягаемости. — Я не боюсь тебя, — процедил Гуань Шань. — Разве? — проговорил Хэ Тянь, приподняв брови. Он переложил телефон в перевязанную руку, а другую положил на живот. Он чувствовал тепло своей кожи под футболкой. Ему стало интересно, как выглядит Гуань Шань. Он был в кровати? Он лежал как Хэ Тянь или на животе? Трепал ли он пальцами простыню? Размахивал ли лениво по-детски ногами? «Расскажи, чем ты занимаешься, — почти сказал Хэ Тянь — Расскажи, как выглядит твоя комната». Но это, пожалуй, было бы слишком. Хэ Тяню пришлось промолчать. Он должен был позволить Гуань Шаню выпустить всё своё раздражение, пока было возможно, пока его не было поблизости. Пока слова могли проходить сквозь телефон, пока они находились в разных частях города, и пока им ничего не оставалось, кроме как слушать и говорить. Не было никакого физического контакта. Нельзя было ничего сделать. Это была урезанная версия их самих, и Хэ Тянь был не уверен, нравится ли ему это. Он чувствовал, что мог бы сделать больше; он мог бы предложить ему больше. Он осознал, что Гуань Шань молчал. — Я не хочу, чтобы ты меня боялся. Теперь была очередь Мо: — Разве? Хэ Тянь самодовольно улыбнулся, удовлетворенный. Гуань Шань охотно принял его игру. Интересно, продолжится ли это. — Ты знаешь, — сказал он, — мне вдруг стало интересно, как я выгляжу в твоих глазах. — Неужели? — фыркнул Гуань Шань. — Что я вижу, так это то, как ты нагло манипулируешь людьми, заставляя их думать о тебе то, что ты желаешь. — Не верю. — Чего? — Ну, — сказал Хэ Тянь, — меня всегда интересовало, почему ты пялишься на меня, когда думаешь, что я не замечаю. — Отъебись. Хватит делать из меня какого-то… какого-то- — Остынь, — выдохнул Хэ Тянь, закатывая глаза. — Я имею в виду, что ты просто не можешь понять этого, да? Почему я нравлюсь людям. Почему я нравлюсь учителям. Ты думаешь, что я пускаю всем пыль в глаза. Что я всех как-то пытаюсь обдурить. — А разве нет? Разве всё это не ёбаный спектакль для тебя? Губы Хэ Тяня изогнулись в усмешке: — Какой грязный рот. — Пошёл нахуй. Хэ Тянь рассмеялся: — Ты бы мог найти ему лучшее применение, знаешь. Пауза. — Клянусь, если ты- — Я имел в виду на уроках. — Ага, блять, ну конечно. Хэ Тянь снова засмеялся. — Ты никогда не думал, что я нравлюсь людям, потому что я на самом деле не так ужасен, как ты думаешь? — Нет, и вообще-то именно потому что я прекрасно знаю, что ты ровно так же ужасен, как я думаю. — Я не такой, как Шэ Ли. — Нет, — тихо сказал Гуань Шань. — Я знаю, что не такой. Ты просто относишься к другому типу. — То есть? — Потому что ты- Ты думаешь, что ты просто молодец. Думаешь, что всё, что ты делаешь — правильно. А он- Шэ Ли никогда не думал о себе так. Он не притворяется, что он лучше, чем он есть. Он знает, что он кусок говна. Ты всегда знаешь, чего ожидать от таких как он. — Не правда, — сказал Хэ Тянь. — Вообще нихера не знаешь, чего ожидать от таких как он. Гуань Шань молчал. Он молчал только когда знал, что Хэ Тянь прав, когда знал, что спорить бессмысленно. Иногда он понимал, что нужно отступить в битве. Хэ Тяню было интересно, почему Гуань Шань не отступил с Шэ Ли, но он знал, что это и не было битвой. Тогда, для Шэ Ли, Гуань Шань был просто скотом на убой. И он почти добровольно пошёл на это. — Так ты не знаешь, чего от меня ожидать, так значит? — спросил Хэ Тянь. Он думал, что уже прояснил это. Он же прояснил, не так ли? Что ещё он может сделать? Хотя неважно, что он сделает — не имело смысла продолжать говорить Гуань Шаню правду, когда тот не желал её слушать; даже когда он и слушал, то слышал только ложь. И снова тишина. Хэ Тянь вздохнул. Разговор не работает, когда говорит только один; может Гуань Шань слишком привык молчать. Может он просто хотел слушать. Он забирал этим половину веселья; Хэ Тянь не мог многого сделать, пока Гуань Шань молчал. — Я не обманываю себя, — Хэ Тянь снова вздохнул. — Я знаю, что я... Я знаю, какой я временами. — Нет, ты не знаешь. Я помню твоё лицо, когда… Хэ Тянь уставился взглядом в высокий потолок своей квартиры. Иногда, по ночам, огни города превращали его в картины — электрические созвездия, его собственное световое представление. — Ты наконец скажешь это? — проговорил Хэ Тянь. Гуань Шань не спросил что, он просто ответил: — Нет. А ты наконец извинишься? — За что именно, Гуань Шань? — Уёбок. — Ох. Но я отношусь к другому типу уёбков, разве нет? Слова на этот раз прошли почти сквозь зубы. С раздражением, глубоко внутри. Хэ Тянь ходил по натянутой леске, которая резала его ноги; было удивительно, что Гуань Шань ещё не сбросил. Что порождало вопрос: почему? Определённо у него были и свои дела. Определённо был кто-то другой, с кем бы он мог поговорить по телефону, кто-то, кто не был Хэ Тянем. Кто-то лучше. Хэ Тянь в голове засмеялся над самим собой и закатил глаза. Ты не думал, что я не так ужасен, как ты думаешь? Кому вообще был направлен этот вопрос? Так, без тел, без прикосновений, исчез невидимый барьер, и слова Хэ Тяня просочились через него. Может он пожалеет о них, когда повесит трубку, проигрывая у себя в голове всё, что сказал Гуань Шаню, как плёнку. Может ему просто будет насрать. А может не будет. — Так что, — сказал он. — Фотка, а? Это словно вытягивать металл, вросший в камень, и думать, что что-то получится. Думать, что именно ты способен сдвинуть его, и только ты один. Рука вокруг эфеса, и возможно меч наконец сдвинется. Хотя Гуань Шань не был мечом, он был камнем, отказывающимся отпускать его, цепляющимся за то, что может заставить его казаться сильным. «Но меч сделан человеком, — размышлял Хэ Тянь. — А ты был сделан землёй. Упрямый и совершенно недвижимый, — подумал он, грубо, беспомощно скривив губы. — Но не непробиваемый. Ведь меч всё ещё внутри». — Не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Хэ Тянь усмехнулся: — Я получу ответную? — Сам как думаешь? — Ну, может если я попрошу вежливо… — Тебе пиздец, если я всем расскажу, что ты прислал её мне, — сказал Гуань Шань. — И даже не покажешь её никому? Тишина. — Ах да, точно, — проговорил Хэ Тянь. — Ты ведь удалил её. Он не получил подтверждения от Гуань Шаня. Но и опровержения тоже. — Зачем ты это прислал? — спросил он. — А ты этого не хотел? — Я спросил тебя не об этом, Хэ Тянь. Хэ Тянь выпустил тихий смешок: — Думаю, это подарок на память. — Собрался куда-то? — Школа почти закончена. Месяц до лета. Старшая школа. Кто сказал, что мы сможем видеться после? Всё это было ложью. Нет- Это было правдой, но не реальностью. Он отправил её, потому что это было забавно, потому что он представил выражение лица Гуань Шаня так ясно, когда тот открыл её. Он отправил её, потому что знал, что тот не удалит её. Потому что она останется на его телефоне. Потому что он откроет её однажды, может позже, пока на нём всё ещё будет кофта Хэ Тяня, и- — Как будто ты не найдёшь способа, чтобы снова докопаться до меня. Ты отправил мне фотку своего ебаного члена, Хэ Тянь. — Да, и тебе это понравилось. — Плевать, — сказал Гуань Шань. Была это погребённая глубоко внутри улыбка? Неизвестно. Телефонный звонок был запрещённым приемом; слышать, но не видеть. Говорить, но не трогать. Хэ Тяня это раздражало. Казалось, будто он что-то упускал — будто он надавливал на синяк и наблюдал, как он ещё больше синеет и выцветает. — Я рад, что ты в порядке, — сказал Хэ Тянь, замечая, как смягчился его голос. — И если уж ты не веришь всему, что я говорю, в таком случае… Я думаю, это всё, что я хотел сказать. Надеюсь, ты не замёрз по пути домой. — Не замёрз. Хэ Тянь моргнул, подвигая подушку под собой. Шея начинала затекать. — Хорошо. — Я всё ещё в твоей кофте. Хэ Тянь замер. Каждое движение было бы- Слишком. — О? — ответил он. Ему было наплевать, что его голос дрогнул. — Она… пахнет тобой. Хэ Тянь приподнялся и сел, скрестив ноги и согнув спину. Ему казалось, будто он пытается обернуться вокруг телефона, вокруг голоса, который лился из динамика. — Как это? — спросил он. Он уже привык к паузам, к тому, как растягивалась тишина, Гуань Шань замер на другом конце, будто готов был повесить трубку, если Хэ Тянь повысит голос — спросит что-то неправильное. Хэ Тянь же чувствовал, будто ходил по льду, который был готов треснуть, и любой неверный шаг, любое давление утащило бы его без сожалений под блаженную, дрожащую, бездыханную мерзлоту, погребая его в пустоте. — Сигаретами, — пробормотал Гуань Шань. — Твоим гелем для душа. Это… — Зимние специи, вроде бы. Он слышал дыхание Гуань Шаня. Слышал, и ему казалось, что он цепляется за него, как за спасательный трос. Ему стало больно от мысли, что он может оборваться. — Можешь её оставить, — сказал он. — Если хочешь. «Мне не нужна твоя благотворительность», — Хэ Тянь думал, что он скажет именно это, но на другом конце была только тишина, заминка, несказанные слова, готовые вырваться наружу. — На тебе она лучше смотрится. Хэ Тянь задавил в себе теплое чувство — тщеславное удовольствие. Он и сам знал, как он выглядел. И это бы ничего не значило, но это сказал Гуань Шань, поэтому это значило всё. Удовольствие теперь было в ощущении тепла Гуань Шаня, когда он накидывал кофту на его плечи, в том, как он сначала бледнел и трясся, а потом вдруг, после прикосновения, замер. — Комплимент, — ровно проговорил Хэ Тянь. — Неожиданно. — Ну, я должен тебе, не так ли? — Лестью? — сказал Хэ Тянь легко и безобидно. — Ты знаешь, что я не хочу этого. Только не от тебя. — А чего ты хочешь? Хэ Тянь сглотнул. — Это слишком… провокационный вопрос. — Чего ты хочешь от меня? — Ещё хуже. И я думаю, ты знаешь. — Не особо, — тихо ответил Гуань Шань. — Я никогда не понимал тебя так хорошо, как ты думаешь. Хэ Тянь закрыл глаза. Он больше не хотел смотреть на потолок; снаружи было слишком светло, и всё было таким плоским и белым, и слишком ярким, это было неподходяще. Это было для темноты, для шёпота, лёгких занавесок и кружащейся пыли. Это было для не-могу-уснуть-в-три-часа-ночи разговора со слезящимися глазами и потрескавшимися губами. Для переплетённых рук и безмолвных криков, отправленных в темноту. Но Хэ Тянь никогда не был хорош в совершении того, что было запланировано, того, что он имел в виду. — Не издевайся над парнем, когда уже схватил его за яйца, Гуань Шань. — Если ты считаешь, что это издёвка, то ты ёбнутый. Хэ Тянь потряс головой и только потом вспомнил, что тот не мог его увидеть. — Ты же знаешь, что так и есть. И ты ничего не можешь с собой поделать. — Не могу? — Нет. Ничего не можешь поделать с тем, что я нравлюсь тебе. С тем, что разговариваешь со мной уже полчаса. Ты ничего не можешь поделать с тем, что не удалил её или с тем... — Хэ Тянь- — ...что ты хочешь использовать её. С тем, что ты не можешь перестать думать о том, что я поцеловал тебя, и о том, что ты ненавидишь это, но ты ничего не можешь с собой поделать, и- Голос Гуань Шаня приобрёл другую тональность: — Блять, Хэ Тянь, остановись. — Почему? — раздражённо сказал он. — Разве не это ты хотел услышать? По крайней мере, хоть один из нас должен быть честен. — Просто говори о чём-нибудь- О чём-то другом. Не- Я не хочу это слышать. — Нет? Тогда что ты хочешь услышать? — Что угодно. Хэ Тянь проговорил: — Прикоснись к себе. Тишина была болезненной, и Хэ Тянь подумал, что он провалился; лёд под ним треснул, разваливаясь на куски. Леска прорезала его ноги. Гуань Шань сказал: — Я- Я уже. б л я т ь. Хэ Тяню показалось, что его мозг сломался, выдумал слова, сказанные голосом Гуань Шаня, его языком. Гуань Шань сказал это. Сказал же, так? Хэ Тянь тяжело сглотнул. — Да? — проговорил он, стараясь держать дыхание ровным. «Терпение, — подумал он, — слово непрошеное и нежелательное». Не он теперь направлял; каждый вдох, каждый звук, который издавал Гуань Шань, прошибал его насквозь, и он чувствовал, что ждал именно этого. Крошечные, невидимые чувства, пронзающие его, словно крючок рыбу, прямо сквозь вены. — Уже дрочишь? Тихий звук, и Хэ Тянь понял, что тот старается сдержать голос. «Даже не думай», — подумал Хэ Тянь. — Скажи мне, — проговорил он. — Твоя ладонь сейчас на члене, Гуань Шань? Раздался сдавленный шёпот: — Нет. — Нет? — хмыкнул он. — Тогда если ты не мастурбируешь, где твои- — Хэ Тянь моргнул, осознание ударило по его мозгу. Ухмылка расползлась по всему лицу, и он просто не смог убрать её из своего голоса: — Сколько пальцев, Гуань Шань? — Мы не можем- — Я задал тебе вопрос. Медленный, дрогнувший выдох прошел из динамика в ухо Хэ Тяня. — Блять, — прошептал Гуань Шань. — Я- Два. — Два? — эхом отозвался Хэ Тянь. Гуань Шань уже делал это раньше. Он уже делал это раньше. — Сколько ты можешь протолкнуть в себя, Гуань Шань? — Тр-три… Но это- Раздался надломленный, задушенный звук, и Хэ Тянь почувствовал, будто этот звук коснулся его души, прошёл сквозь него, сквозь каждый волос, каждую клетку кожи, и врос в него. — Ты так растянут, а? — выдавил он из себя, задрожав. Он не мог позволять существовать тишине. Не мог позволить Гуань Шаню колебаться. Если позволит, то он просто сбежит, а Хэ Тянь хотел открыть его. — Это- Это слишком. Хэ Тянь закусил губу и достал член из-под пояса штанов. У него встал как только он услышал голос Гуань Шаня, он чувствовал как натягивается ткань нижнего белья и сжал в кулаке простынь. — Но ты хочешь, чтобы было слишком, не так ли, Гуань Шань? Ты не хочешь останавливаться. — О чём ты- — Ты когда-нибудь использовал что-нибудь, Гуань Шань? Что-нибудь кроме своих пальцев? — Нет, я- — Но ты ведь хочешь что-то другое, да? — он ладонью обхватил основание своего члена. — Если бы я был там, с тобой, ты бы использовал кое-что другое, да ведь? — Я не понимаю, о чём ты- — Нет, понимаешь, — сказал Хэ Тянь. Слова будто гравий царапали горло. Ему стало интересно, как он звучал для Гуань Шаня, если его слова так на него действовали. — Ты отлично понимаешь, о чём я, и ты отлично понимаешь, чего, блять, хочешь. Звука, который издал Гуань Шань, было достаточно, чтобы Хэ Тянь выругался и подался бедрами вперед, а затем ему пришлось остановиться. Пришлось схватиться руками за простынь, чтобы не кончить раньше времени, он хотел сделать это с голосом Гуань Шаня в своем ухе, надломленным и срывающимся, потому что Хэ Тянь разрешил ему. Он низко проговорил: — Ты оставил фотку, Гуань Шань. Ты знаешь, чего ты хочешь. — Я не- — Не ври. Не мне. — Я не удалил её. — Нет, я знаю, что не удалил. Мы оба знаем. Что ты собирался сделать с ней, Гуань Шань? Что ты собирался делать, пока смотрел на неё? — Я собирался- сделать это, но- — Но? — Но это- так неправильно, и... — его голос надломился. — Я так проебался. Хэ Тянь стиснул зубы. — Возможно, — сказал он. — Но и я тоже. Это не важно. — Конечно же это, блять, важно. Хэ Тянь чувствовал, как смягчился его голос. Он ответил: — Ладно. Он должен был ожидать этого. Сопротивление. Подозрение, в том, что Гуань Шань попытается спрятаться в себя, и Хэ Тяню придётся раскрывать его. Было слишком много напряжения, чего-то подобного. Как он мог заставить себя ненавидеть ту часть самого себя ещё больше, чем ненавидел уже? Ему надо было прятать что-то неприкосновенным, свободным и незапятнанным. Но, конечно же, эта часть его самого была половиной той же части, что была и у Гуань Шаня, и Гуань Шань думал, что свою он уже давно уничтожил. — Но это не важно теперь, не правда ли? — низко проговорил Хэ Тянь. — Это не важно, пока я говорю тебе, что делать. — Так даже хуже. — Почему? — Потому что я- С тобой я- — Гуань Шань, хочу услышать, как ты кончаешь. — Господи- — После этого ты можешь свалить всю вину на меня, ладно? Я приму… полную ответственность, — с радостью, — и ты вновь сможешь продолжать ненавидеть меня даже больше. Неплохая идея? — Я- Просто- Просто, блять, скажи уже, что я должен делать. Хэ Тянь как-то по-звериному усмехнулся. Он провел рукой под футболкой по мышцам и оставил лежать ладонь на животе. — Ты вытащил пальцы, Гуань Шань? В ответ раздалось тихое, беспомощное: — Нет. — Ты трогал себя всё это время? Пока я говорил с тобой. Возбуждался от того, как мой голос звучит в твоём ухе. Как бы он звучал, если бы я был там, с тобой, прикасаясь к тебе. Дыхание Гуань Шаня было прерывистым и тяжелым. — Ты хочешь мои пальцы, Гуань Шань? — Да- Да, но я хочу- — Чего-то большего? Чего ещё ты хочешь, Гуань Шань? Чего-то, что сможет заполнить тебя? Послышался звук, похожий на всхлип, и он был, блять, именно таким, каким Хэ Тянь его себе представлял. Этот блядский рот, который раскрывается так сладко, когда он не может совладать с собой. Хэ Тянь запомнит этот звук навечно. — Скажи, чего ты хочешь, Гуань Шань. — Я хочу- Чёрт, я хочу- — Хочешь мой член, не так ли? Поэтому ты оставил фотографию, да? Чтобы ты мог представлять, как он будет входить в тебя, заполняя? — Хэ Тянь- — Ты хотел бы, чтобы я был там, да? Над тобой, прикасаясь к тебе, трахая тебя. — Да- Да, я хочу, Хэ Тянь, хочу- — Всё ещё два, Гуань Шань? Всё ещё два пальца? — Да, но я- Наверное я могу- — Знаю, что можешь. Если хочешь, чтобы я выебал тебя, я хочу, чтобы ты был растянут, Гуань Шань. Я хочу, чтобы ты подготовил себя, прежде чем я вставлю тебе. — Ты не... настолько большой, мудила... Хэ Тянь усмехнулся: — Ты не видел меня полностью твёрдым, — ответил он и рассмеялся, когда услышал, как Гуань Шань тихонько выругался. — Вставь третий. Разработай себя для меня, Гуань Шань. Расскажи, как это чувствуется. — Это- Я такой наполненный, Хэ Тянь. Чёрт- Такой наполненный. — Да? — сказал он, вновь обхватывая свой член рукой. — Так это и будет ощущаться, когда я буду трахать тебя, Гуань Шань. Ты будешь таким наполненным, что к хуям забудешь, как дышать. Таким наполненным, что, блять, будешь не знать, что делать с собой, когда я выйду из тебя. — Боже- Хэ Тянь, я больше- — Не смей. Я ещё не готов. Он услышал, как Гуань Шань подавился воздухом: — Ты- Неужели ты- — А ты думал, что я просто буду в стороне, Гуань Шань? Ты думал, что я не вслушиваюсь в то, как ты звучишь, когда на пределе? Когда я представляю, как ты выглядишь, в моей кофте, трахая себя на своей кровати? — Я не думал, что ты… — Ты думал, что я просто стебусь над тобой? Что я на самом деле не хочу этого? — Хэ Тянь потряс головой. — Гуань Шань, я не могу выкинуть тебя из своей ебаной головы. — Пиздец, я не могу- я не могу сделать это- — Слишком. Блять. Поздно. Он слышал, как Гуань Шань сглатывает, так близко, и Хэ Тянь просто завис на представление того, как Гуань Шань сглатывает, как дёргается кадык под бледной кожей. Губы влажные и блестят от слюны, а в уголках глаз собрались слезы. — Думал- думал, ты говорил, что это у меня грязный рот, — надломлено и хрипло пробормотал Гуань Шань. — Мм. Не такой уж грязный, пока ты не взял мой член в рот, да? — Господи Иисусе. — А мой, пока я не вылижу тебя, да? — Блять, ты не можешь- Говорить подобное, это- неправильно- Хэ Тянь застонал, сжимая себя пальцами почти до боли. — Гуань Шань, ты трахаешь себя пальцами, пока я говорю тебе, что делать, так что я думаю- Я думаю, мы уже прошли стадию неправильно давным давно. — Ну извините, блять, что звучу как ебаный девственник- — О, да заткнись ты нахуй и кончай, Гуань Шань, — прорычал Хэ Тянь. После миллисекундной тишины Хэ Тяня достиг стон, сорвавшийся с губ Гуань Шаня. Хриплый, развратный звук, который просто не имел права так звучать. Не имел права так звучать для Хэ Тяня — иметь такой эффект — потому что в тот момент, как он услышал, как Гуань Шань кончает, в ту же секунду пальцы на ногах поджались, будто молния прошла сквозь него, и он излился, пачкая горячей, липкой спермой руку, зная, что Гуань Шань заставил его сделать это только звуком своего голоса. В тот момент Хэ Тянь убежденно, несомненно, глубоко осознал, что если бы он смотрел на Гуань Шаня, стоя возле его кровати, на расстоянии вытянутой руки, он бы не продержался бы и пяти минут. Хэ Тянь, расслабленный и размякший, уставился в потолок и пытался дышать. Свет вырисовывал картины, формы появлялись в темноте. Хэ Тянь мог только представлять, как Гуань Шань выглядел, как грудь тяжело опускалась и поднималась, как пальцы сжались на скомканной простыни. Каждая его часть покраснела и стала горячей, и уже этого хватило, чтобы Хэ Тянь повернул голову и простонал в подушку. — Господи, — прошептал Гуань Шань. Он звучал удовлетворенно и вымотанно, всё ещё под дымкой окситоцина, опустошенно. — Ага, — ответил Хэ Тянь, неровно выдохнув, вытирая руку об живот. После паузы Гуань Шань вновь заговорил: — Я не могу… Бля, я щас даже думать не могу, но я видимо должен что-то сказать или… — Я бы предпочел, чтобы не говорил, — ответил Хэ Тянь, когда ускользнули эти несколько трепетных минут тишины. — Я не выдержу твою порцию отвращения к себе прямо сейчас. Не после всего этого. Сохрани разглагольствования на тему того, как сильно ты меня ненавидишь, до того… — Хэ Тянь зажмурил глаза. Блять, он всё ещё дрожал после оргазма. — Я не хочу знать. Как-нибудь в другой раз. — Я не ненавижу тебя. Ты меня не заставил. Хэ Тянь открыл глаза. Слова были ясными, не исказившимися. На секунду показалось, что он стоял прямо рядом с Хэ Тянем и говорил это с дерзкой честностью, без страха. — Что-то новенькое, — в конце концов ответил он. — Я же сказал, что ты можешь винить меня, если хочешь. — Я просто хочу- Я хочу, чтобы всё снова было нормально, ладно? Хэ Тянь сжал челюсти. — Хочешь притвориться, будто ничего не было, — безэмоционально утвердил он. Он думал, по какой-то причине, что это хуже всего: обман, ложное притворство вместо ненависти. Ненависть была проще. С ненавистью Хэ Тянь бы справился. Это не было чем-то, о чем он хотел забыть — притворяться, что забыл — лгать. Это было чем-то, что, хотя бы раз, оказалось реальностью. И если ему придётся цепляться за это, то он будет цепляться. — Я просто хочу, чтобы всё вновь было как прежде. — Прежде? — повторил Хэ Тянь. — Прежде чем что? Прежде чем я тебя поцеловал? Прежде чем я касался тебя? Нет никакого прежде, где этого бы уже не произошло, Гуань Шань. И это было правдой: всё вело к чему-то, Сизиф толкал валун на гору, надеясь, что он не скатится вниз, в итоге придавив его. Каждая искра напряжения, натянутого как тетива, которая вот-вот готова лопнуть, была готова зажечь пламя. Это — то, что они сделали — было лишь первыми задатками пламени. И Хэ Тянь всё ещё цеплялся за них. — Я знаю, но- — Такой вариант: мы не забываем. Мы не притворяемся. Мы перестаём думать, что проблемы просто уйдут, если мы закроем глаза. Мы продолжаем общаться как есть, как было, как сейчас. Посмотрим куда нас это приведёт. — Ты хочешь- Нет, я, блять, ни за что не расскажу никому, я- — Я этого не говорил. Я этого и не ждал. В любом случае — это, это наше. Это не должно быть чьим-то ещё, если мы не хотим. А ты не хочешь. Так что так и будет. — Я не верю тебе. — Нет. Это себе ты не веришь. Гуань Шань презрительно фыркнул. — Пиздёж. Хэ Тянь вздохнул. Он начал замерзать и покрылся мурашками, а его перевязанная рука начинала болеть, из-за того что он так долго держал телефон. Надо было пойти в душ — согреться, помыться, а не разгребать дерьмо Гуань Шаня, которое он выдумывал, чтобы чувствовать себя лучше. В другом мире это было бы медленно и лениво, и Хэ Тянь бы наслаждался чувством того, как слабое тело будто распадается, собирая себя вновь по кусочкам, снова принимая правильную форму. Но в этом мире это было принудительным толчком, недоразвитой и кривой попыткой склеить кусочки вместе, которые совсем не подходили друг другу, и телу уже было плевать на это. — Гуань Шань, мы только что занимались сексом по телефону. Поверь мне, когда я говорю, что понимаю, каково нам обоим сейчас. Когда ответа не последовало, Хэ Тянь вздохнул. — Иди в душ, — сказал он. — И поспи. Это был тяжелый день. — Ты мне не мать. — Это было бы очень неловко. Он услышал, как Гуань Шань фыркнул. — Ладно. Пофиг. Я тогда… пошёл. — Рад был с тобой поболтать, Гуань Шань. Давай как-нибудь повторим. — Мудак. — Да, да. Мы оба знаем, что тебя это заводит. Гуань Шань повесил трубку.

***

Через пару часов Хэ Тянь уже принял душ и переоделся в чистую одежду, которая не была грязной от пота, крови и спермы. Он вытирал волосы полотенцем, низ его пижамных штанов волочился по полу, когда он зашел на кухню и увидел, что телефон светился на барной стойке. Квартира казалась очень тихой сейчас, тарелки были вымыты и положены на место в шкафчик, остатки еды были в его холодильнике, и он мог бы разогреть их, но они уже не были бы такими вкусными, потому что он бы ел в одиночестве. Единственным шумом было жужжание холодильника и почти неслышимый гул города внизу, на улице, доносящийся через окно в комнате. Он кинул полотенце на спинку стула и взял бутылку воды из холодильника, прежде чем взять телефон с гранитной поверхности стойки. Имя Гуань Шаня светилось на экране, и Хэ Тянь ввёл пароль, а затем открыл сообщение и- Он тут же выплюнул всю воду, подавившись. Его голова была неподвижна, и беззвучна, он осознавал лишь то, что телефон всё ещё в его руке, а фото всё ещё на экране. Трясущейся, дрожащей рукой он вытер подбородок и просто пялился. Фото было обрезано от шеи до бёдер, так что Хэ Тяню была видна лишь головка его члена, красная, влажная и идеальная, и полоска белой спермы поперёк живота и- Ладонь на губах Хэ Тяня сжалась в кулак, и он попытался сдержать стон. Была только кожа и кофта Хэ Тяня. Он видимо сделал эту фотку сразу после того, как отключился. А может и во время одной из этих долгих пауз, когда Хэ Тянь наивно, недооценивающе думал, что Гуань Шань просто не знает, что сказать. Хэ Тянь вновь прокрутил у себя в голове его слова, что он всё ещё в его кофте, и осознал, что, видимо, Гуань Шань имел в виду, что это было единственной вещью на нём. — Ты меня убиваешь, чёрт возьми, — пробормотал Хэ Тянь, заходя в спальню и падая на кровать. У него уже встал, он обхватил ладонью свой член, продолжая пялиться на фотографию. Стройная талия Гуань Шаня, розовые соски, которые были бы такими чувствительными, если к ним прикоснуться; крепкие мышцы его живота, запачканные спермой, к которым Хэ Тянь хотел прикоснуться губами и языком. Свет заката проникал через занавески в комнату Гуань Шаня, и из-за этого его кожа выглядела так, будто обожгла бы пальцы огнём и была бы безумно жаркой, если к ней прикоснуться, будто она была расплавленной и горячей, как янтарь. Господи, он был прекрасен.       «ты должен удалить её… но мы теперь квиты» Хэ Тянь приподнял бровь, увидев сообщение, которое всплыло под фотографией. Его пальцы заскользили по буквам, печатая ответ.       «Раз уж ты сам сказал что я… обоюдный тип людей, — набрал он. — Я отсосу тебе, а ты мне~»       «я говорил НЕ это» Хэ Тянь усмехнулся.       «Но ведь думал об этом, не правда ли?» Он видел, как маленькие точки то всплывали внизу экрана, то вновь исчезали. Они появились — они пропали. Хэ Тянь потряс головой. Гуань Шань не знал, что сказать, потому что так и есть? Ещё один барьер исчез — теперь не было даже голоса. Каждое слово проникало сквозь них обоих. Может Гуань Шань теперь начал серьёзно размышлять обо всей этой ситуации. Хэ Тянь прищурился. Этого нельзя допустить. Гудки длились недолго. — Какого хера тебе надо? Его голос был резким и был окрашен чем-то, что Хэ Тянь распознал как смущение. И это было, как не посмотри, безумно мило. Хэ Тянь растянулся на матрасе, вздрогнув от боли в мышцах. Неужели это было сегодня, когда он подрался с Шэ Ли? Неужели только сегодня Гуань Шань был здесь, у него дома, сидел за столом, будто там и было его место? Будто это то, что они делали уже много раз. — Ну, — сказал он. — Я в игре, если ты в игре. Гуань Шань (он мог поклясться) нахмурился, сердитость заняла место смущения. — В какой ещё, блять, игре? Хэ Тянь провёл большим пальцем по губам. Он слушал его, пытаясь сопоставить его грубый голос с тем, как он выглядел на фото, идеальным созданием, освещённым закатом и запачканным грязными доказательствами их последнего разговора. Голова кружилась от этого. Он был не уверен, что уснёт. Не был уверен, что захочет хоть что-то делать, кроме как пялиться на фотку и видеть, что он сотворил с Гуань Шанем; во что, с помощью одних только слов, он его превратил. Он проговорил: — Как насчёт второго раунда? Гуань Шань был таким предсказуемым, и Хэ Тянь рассмеялся даже прежде, чем тот сбросил.