По голове себе постучи

Крис с нетерпением ждал своего восемнадцатилетия. Он был морально готов к тому, что в любой момент в его голове могут зазвучать песни Джастина Бибера, Майли Сайрус и прочих кумиров современных девушек. Не то чтобы Криса это устраивало, но увы — что-то поменять он был не в состоянии, поэтому смирился со своей нелёгкой судьбой. Только вот и через день, и спустя неделю в голове Шистада по-прежнему была тишина. И напрашивалось два вывода — либо его соулмейт живёт в изолированном бункере и никогда не слышит хоть какие-то отголоски музыки, либо ему ещё нет восемнадцати. Ладно, подождём. Прошло два года, а Крис так ни разу и не услышал музыку, играющую в голове. Парень начинал не хило так нервничать, потому что, в самом деле, сколько можно вслушиваться в эту оглушающую тишину? Знал бы Шистад, что его ожидает в будущем, так собственноручно бы пустил пулю в висок. Заранее, чтобы не мучиться. Ничто не предвещало беды. Это было совершенно обычное утро Криса, включающее в себя дикое похмелье и желание проспать как минимум до обеда. Ворочаясь на кровати после очередной пьянки и воюя с жаждой, Шистад чуть не подавился собственным языком, когда в голове у него заиграла музыка. И не просто заиграла. Громкие биты били по ушам так, будто он сидел прямо на огромной колонке. Крис обрадовался, честное слово. Он уже готов был подскочить и начать бегать по комнате с воплями восторга, но что-то заставило его притормозить. Вслушиваясь в слова звучащей песни, Шистад чувствовал, как его челюсть плавно ползёт вниз, а все планы на жизнь летят в тартарары. Язык песни был определённо не норвежским. Ладно, хер с ним — он был даже не английским, французским или, на крайний случай, немецким. Крис бы с куда большим восторгом послушал хенде хох, чем эти ужасные завывания. Исполнитель явно пел на русском. Эти страшные слова навсегда отпечатались в мозгу Криса. В само-е-е-е сердце-е-е, на пораженье-е-е-е… Крис не понимал ни слова, но был готов поклясться, что у этого певца явно запор или чего похуже. Ну не может здоровый человек так завывать на ровном месте. Когда пластинка в голове сменилась на некую рюмку водки, Шистад уже был готов бежать за кадилом и святой водой. — Срань Господня, — прошептал юноша, таращась пустым взглядом в потолок и слушая, как на том конце «провода» завывает Серов со своими лепестками белых роз. Крис начинал подозревать, что его соулмейт явно решила справить своё совершеннолетие в караоке. Ибо не может адекватный человек слушать подряд столько говна. Но Николаев уверенно топнул ногой, выпил за любовь и вышиб все трезвые мысли из головы Шистада, заставляя его болезненно скулить. — Мне пиздец, — протянул Крис на следующий день, делясь своими переживаниями с Вильямом. А тот ещё на днях жаловался на то, что его соулмейт слушает на повторе «Baby» Бибера. Честное слово, Крису хотелось рассмеяться — он бы сейчас отдал за Бибера последние трусы. Мучения продолжались дальше. Сергей Лазарев, как позже вычитал в интернете Крис, был любимцем всех русских девушек, плюс ещё отметился третьим местом на Евровидении, чем завоевал любовь за пределами своей страны. Внешне этот чувак выглядел ничего так, но вот его песни доводили Криса до нервного тика. Вбивая в переводчик русский текст и читая норвежские версии, Шистад пытался понять — как у одного человека всё может быть настолько хуёво в личной жизни? Зачем придумали любовь, даже если ты уйдёшь, только ты одна — только ты нужна, прости меня, сдаваааайся… Крису было искренне его жаль, честно. Но, как ни странно, к Серёжке Лазареву он начал привыкать. Уже спустя месяц прослушивания его песен, Крис даже проникся сочувствием к этому пареньку со странным именем СерГЕЙ. Русские вообще интересный народ — сами против гомосексуальности протестуют, зато своим мужикам дают такие имена. Логика ушла в запой. Изредка все эти любовные переживания Серёжки сменялись каким-то ночным хулиганом, мулаткой-шоколадкой и берегами неба. Голос нового исполнителя так же внушал опасения, поэтому Крис полез в google, натыкаясь на сообщества шипперов некого Димы Билана и уже знакомого СерГЕЯ. Чёрт возьми, владей Крис русским, даже бы фанфики по ним почитал. Всё явно пошло по пизде, когда в один из вечеров в голове Криса зазвучал очередной шедевр российской эстрады. Тогда Шистад ещё не понимал, что имеет дело с самим Королём, но уже всей душой ненавидел мужика, распевающего о синем цвете настроения. Это же надо придумать такой бред, почему сразу не голубой? Или светло-бирюзовый. Для конкретики, так сказать. А я и не зна-а-а-ал, что любовь может быть жесто-о-о-окой… — Да за какие грехи, мать вашу?! — заорал Крис, швыряя кроссовком в стену. На вопрос ему, разумеется, никто не соизволил ответить. А когда зазвучала песня про жестокий снег, Шистад и вовсе решил, что его соулмейт явно чокнутая. И встречаться с ней у Криса желания никакого нет. Мало ли подцепит бациллы сумасшествия и начнёт распевать про единственных моих и заек моих — Киркоров в его голове ещё не определился. — Так, ну всё, ты меня достала, — пробурчал Крис, подключая наушники к телефону и на всю громкость врубая Limp Bizkit. Наслаждаясь грохочущей музыкой, Шистад чувствовал явное моральное удовлетворение. Пусть эта падла знает, как его месяцами мучить своими поп-звёздами. Соулмейт по ту сторону напряженно притих, и Крис приписал себе небольшую победу. Однако утром его ждала жестокая расплата. Ровно в семь часов, когда Шистад ещё пребывал в сладком сне, ему со всей дури по голове влепил Боря Моисеев, вопрошая, где же его звёздочка алая. Крис уже был готов на стену лезть, прижимая руки к ушам и пытаясь заглушить голубую луну. Серьёзно, в ориентации русских он только что убедился. — Умоляю, верни Лазарева, — прошептал Крис, скучая по миленькому голосу Серёжки, который хотя бы про голубые луны не пел. Пара дней прошли относительно спокойно. На периферии сознания изредка мелькал Киркоров, сменяясь то каким-то медлячком, то мамой Любой. Шистад даже некоторые слова начал понимать, что отнюдь его не радовало. Но Крис утешал себя тем, что ему могло не повезти ещё больше, если бы его соулмейт увлеклась k-pop. С чем чёрт не шутит. Очередной тотальный пиздец наступил спустя неделю, когда в ушах зазвучал наркоманский голос, распевающий о том, как ему тяжело дышать, а облака кругом фиолетовая вата. Крису вдруг резко захотелось купить билет и слетать в Россию, чтобы понять, что они там все коллективно курят. Ибо кроме как наркоманией всякие рваные джинсы и роняние запада не назовёшь. Спорить с соулмейтом было бессмысленно. Крис включал рок — ему отвечали императрицей и угонщицей. Крис наслаждался тяжёлым металлом — его парировали миллионом алых роз и любовью, похожей на сон. — На пиздец она похожа, а не на сон, — бурчал себе под нос Шистад, мечтая как можно скорее нажраться и не слушать эти слезливые пиздострадания. Сидя в кафешке на окраине города и читая какой-то захватывающий детектив, Крис не особо обращал внимание на происходящее вокруг. Буквально в паре метров от него за соседним столиком устроилась симпатичная рыжеволосая девушка, заказав себе чашку кофе. Медленно распутав наушники, Эва подключила их к телефону и нажала кнопку play. — Да сколько можно блять! Задолбали уже эти лабутены с охуенными штанами! — взревел Крис, буквально подскакивая на месте и с громким хлопком откинув от себя книгу, которая приземлилась на соседский столик. Эва окинула удивлённым взглядом орущего и колотящего кулаком по столу юношу и, вытащив один наушник из уха, повернулась в сторону шатена. — По голове себе постучи, — громко сказала девушка, вновь возвращая наушник на законное место. И Крис бы, несомненно, проигнорировал замечание какой-то наглой девицы, только вот слух уловил знакомые нотки, которые проигрывались не только в голове, но и в непосредственной близости. Ухмыльнувшись собственному открытию, Крис подошёл к сидящей особе, резким рывком избавив её от наушников. Эва не успела возразить, потому что уже в следующую секунду лицо Криса оказалось в непосредственной близости от неё. — Ну, здравствуй, единственная моя. Сейчас я тебе настроение в синий перекрашивать буду. — Упс.