не улетай ввысь.

Знал, что тебя нельзя спасти. Понимал, что ты, блять, взрослый человек и это твой осознанный выбор. Каждый раз пытался закрыть глаза на все дерьмо, что ты творил и смириться. Ты - вот такой. Ты - не такой как все. Впустил меня к себе, аккуратно и трепетно обнимая своими длинными руками, по-дружески, по-ребячки встряхивая волосы. Говоря, что я их пиздец как отрастил и что пора бы подстричься. Но потом всего-лишь мягко улыбался и говорил что они мне идут. Мне казалось, что мы парочка-пидоров, а ты все скидывал на братскую привязанность. Но разве к братьям чувствуют то, что чувствовал я? А я ощущал каждой гребанной клеточкой тела, не в силах сдерживать огромный прилив эмоций, которые то нежно, осторожно падали на меня, то грубо, небрежно наваливались на хрупкие плечи, а я снова оставался "всего лишь другом", да и при всех тебя только так и называл. Ты - больше чем семья. Ты - больше чем любовь, наверное. Знать бы только, что это такое. Вот прям чтобы в тютелька в тютельку. Совпало? Значит, она родимая. А так хуй поймешь и разберешь что к чему и как с этим дальше жить. Особенно, когда тебя не станет. Смотрю на тебя с призрением и с каплей упрека. Ты улыбаешься, словно чеширский кот, и подмигиваешь. — Ну чё ты, Олеж? - ты смеешься, а внутри меня умирают бабочки. Будто бы гниют, разлагаются, словно там ебучий морг. — Нам на сцену через полчаса, а ты в говнище. Рома пожимает плечами, закуривая сигарету прям в гримерке. Знаю, что ему тяжело. Но мне нихуя не легче. "Когда я трезвый, я чувствую подвох." Понимаю все что у него в голове, будто бы знаю его чуть ли не лучше самого себя, но помочь ничем не могу и забиваюсь в угол. Молчишь, наверное, минут десять, от силы. Закуриваешь сигарету, протягивая ноги и кладя их на столик. И прикрываешь глаза, когда дым клубками идет вверх. — Меня все устраивает. Голос звучит с помехами и тихо-тихо. Слышу, как Рома встает, оказываясь близко. Внутри пиздец, сердце трещит и расползается, словно химическая реакция. Жжёт так, что в голову отдает. Ебучий организм вытворяет нереальные вещи. И нахуя наркотики или алкоголь? Вы влюбиться попробуйте. И не так охуеете. — Твоё самое главное разочарование - это я? - он берет за шею, заглядывая в глаза. Я ухмыляюсь, не могу удержаться и опускаю глаза вниз. Разочарование? Мое единственное стоющее богатство, блять. Лучшее, что могла мне принести судьба-злодейка. Вспоминаю, как мы познакомились. Невзначай. Просто мысли сами проникают в голову, как ползущее насекомое, не дают покоя. Мы сидели на кухне. Вдвоем. Рядом никого. Солнце только-только начало заливать горизонт. Язык будто стал ватным, мы общались всю ночь подряд и я не мог отвести от него взгляд. Пиздец какой красивый. И пиздец какой умный. Вдруг захотелось прожить с таким человеком всю жизнь. Я никогда ни с кем не делился таким количеством информации, а ему все вывалил. Просто вот так вот, как лежало в голове. Неаккуратно, грязно, но честно. Ромчик оценил, улыбаясь. — Пацан, ну ты пиздец какой талантливый, - говорит он, а я еле сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться во все тридцать два. Радуюсь, словно дитя. Хочу пиздеть еще и еще, без умолку. Знаю, он оценит. И будто бы заранее понимаю, что все поймет. Никогда прежде не встречал таких людей. Казалось, что в нем затаились самые безумные идеи. И сам он показался другим. Солнце уже вышло, я уже устал, а Рома сидел свежачком, снова закуривая и запивая это все дешевым виски. — Скоро будем пить не эту ссанину, а хорошую выпивку, обещаю. И с этого момента я поверил. Ему. И в себя. — Олег. Его длинные пальцы на шее, я ощущаю, как кожа щиплет. Упал в воспоминания как в проточную яму. — Ты...ты, сука, лучшее что было у меня, - шепчу, словно в бреду, но голос словно дрелем входит в самую глубь сознания и Рома отпускает меня. — Не кидай меня, слышишь, Ром? - я совсем теряюсь, слова сами вылазят из меня, хочу их схватить и назад засунуть. Но поздно. Англичанин резко ссутулился, напрягается, лезет в портфель, доставая блокнотик. И уходит. Просто вот так вот валит. До концерта остается минут пять, не больше. Хочется в комочек превратиться, свернуться калачиком и заплакать. Но я только собираю волю в кулак, проглатываю комок сажи, который застрял в глотке и укладываю в себе мысли, что Рома вернется. И всегда будет возвращаться.