Не претендую на понимание

– Тебя он так сильно любит! А ты любишь Пеллинора, Уилл Генри?       Этот проклятый вопрос, пусть и был задан достаточно давно, рвал на мелкие частицы сердце рыжего юноши. С тех самых пор, каждое утро, сразу после пробуждения, в его череп впечатывались эти невероятно смущающие слова, заставляя закрывать лицо руками от стыда.       Хуже этого были моменты его совместной работы с доктором, когда тот одаривал Уилла каким-то уже совершенно не холодным и не колючим взглядом. В темных глазах мужчины плескалась теплота и золотые искры, заманивающие и опьяняющие. Тогда ноги юноши подкашивались, ему казалось, что Пеллинор способен читать его мысли. Безусловно, Уилл не смог тогда ответить на этот вопрос, но вовсе не потому, что не знал ответ, а от удушающего стыда, который словно бы стиснул его грудную клетку, как колючая проволока.       Юноша прекрасно понимал, что этот вопрос совершенно не о тех чувствах, которые он на самом деле испытывает, вопрос был крайне тривиальным и совершенно обыкновенным – словно бы спрашивали, понравился ли ему омлет на завтрак.       Уилл Джеймс Генри, к сожалению, разучился врать, именно поэтому он почувствовал тогда, что не сможет ответить так, как следовало. Наверняка никто бы и не понял, что имел мальчишка в виду, если б он просто ответил «да». Никто бы не узнал, что за буря плескалась в рыжем мальчике тогда, в лесу, когда доктор обнимал его своими длинными руками, когда Пеллинор клялся, что нет ничего важнее для него, кроме его ассистента, когда он обнимал Уилла миллионы, миллионы раз, с каждым новым объятьем все сильнее задевая своими холодными губами его кожу.       Теперь же, будучи в стадии активного пубертата, Уилл Генри страдал ежедневно и ежесекундно от всепожирающего желания и стыда. Он не мог смотреть в глаза доктору, не мог подходить к нему ближе, чем на метр, ибо все внутри начинало жечь и трястись. Вероятно, это продолжалось бы вечность, если бы Пеллинор в один прекрасный вечер, сидя у камина вместе с Уиллом и читая газету, не поинтересовался:        – Что происходит?       Уилл вздрогнул и испуганно бросил взгляд на доктора. Тот испепеляюще смотрел мальчику прямо в глаза, явно требуя ответ.        – О чем Вы, сэр? – пробормотал юноша, моля высшие силы, чтобы Пеллинор не услышал, как дрожит его голос.        – Уилл Генри, не надо делать из меня идиота, – рыкнул тот, отбрасывая газету куда-то в сторону. – Ты изменился.       Глаза рыжего юноши в спешке забегали, как будто пытаясь найти ответ, Уилл почувствовал, как предательски зажгло всю кожу и в горле все пересохло.        – Ну… Я ведь расту, – Уилл глупо улыбнулся, начиная дрожать от волнения. – Я уже не маленький мальчик, я…        – Не сказал бы, – сказал мужчина, поворачивая свое бледное, но уже со вкраплениями румянца лицо к юноше. – Взрослые люди обычно отвечают на вопросы, а не трусливо ищут оправдания.        – Сэр, я не оправдываюсь! Я правда не понимаю, что не так! – в страхе взвизгнул Уилл, поднимаясь с пола и желая уйти. – Вам не кажется, что это в Вас проблема, а не во мне?        – Уилл, мне всего лишь стало интересно, почему ты стал меня избегать и вести себя, словно девчонка, – мужчина развел руки и покачал головой. – Сядь. Давай поговорим на эту тему, меня правда волнует, почему ты так отстранился от меня.        – После этих оскорблений Вы еще и удивляетесь? – Уилл Генри почувствовал, как злость и обида вскипают внутри, а слезы медленно, но верно подступают к горлу. – Почему Вы не можете вести себя нормально с человеком, который, как Вы сами же выражаетесь, самое дорогое и важное в Вашей жизни!? – выкрикнул юноша, смахивая с уголка глаза крупную слезу. Он сверлил взглядом доктора пару секунд, а потом стремительно умчался на второй этаж в свою комнату, оставив Пеллинора в замешательстве.       «Я не претендую на понимание как и почему, но ты, Уилл Генри, самое важное в моей жизни. Ты мне необходим.»       Юноша лежал на кровати, цепкими пальцами впиваясь в подушку и тихо всхлипывая. Он подпер дверь стулом, надеясь, что доктор не захочет сюда заходить, хотя в глубине души желал этого больше всего на свете.       Вопросы, мучившие мальчика, навсегда останутся без ответа. Не станет же он подходить к Пеллинору и спрашивать, что все эти реплики значат? Осознание, что некоторые вещи останутся в тайне угнетало так же сильно, как и обидные слова доктора в адрес Уилла.       Юноша никаким образом не мог сказать, что его доктор двуличен или что-то в подобном духе, но почему же тогда все происходит именно таким образом?       Уилл Генри перевернулся на спину, вытирая слезы с покрасневшего лица. Он бросил быстрый взгляд на дверь, убеждаясь, что открыть ее будет сложно и доктор вряд ли вообще захочет это делать.       Прикрыв глаза, юноша медленно скользнул рукой в штаны. Он никогда не чувствовал себя так странно – ему отчаянно хотелось, чтобы доктор зашел к нему и застукал за этим позорным занятием, но в то же время мальчик понимал, что это абсолютно ни к чему.       Скрепя сердце Уилл Генри запрокинул голову и сжал ноющий орган, начиная размеренно двигать рукой. В голове плясали воспоминания, где Пеллинор давал ему надежду, где доктор сжимал его в своих крепких объятиях, горячо шептал какие-то несвязные глупости на ухо…       Мастурбация на собственного опекуна продолжалась уже третий год, и уже третий год Уилл не мог думать ни о ком, кроме доктора. Иногда юноше казалось, что Пеллинор все знает –бывали моменты, когда после очередной бурной ночи, проведенной со своими больными фантазиями, Уилл встречал на себе крайне ехидный и заинтересованный взгляд его опекуна. Возможно, юноше просто так казалось, а возможно, Пеллинор слышал, как его ассистент ночами хрипло и очень тихо шепчет его имя, доводя себя до исступления. И вот опять Уилл рисует в воображении любящего доктора, который целует его так, словно бы все вокруг – пустота, ничего больше, кроме них двоих не существует.       Уилл Генри прикусил губу, слабо поскуливая и наращивая темп. На пижамных штанах красовалось влажное пятно, ноги были широко разведены в стороны, а колени дрожали. В такие моменты юноша мог быть собой, не стеснятся своей натуры. Жаль, что в остальное время приходилось делать вид, чтоон «в порядке», что он «нормальный». Как же хотелось отбросить эти проклятые, написанные идиотами моральные устои! Хоть Пеллинор и говорил, что общественная мораль –ничто для него, Уилл Генри был твердо убежден, что такого откровения доктор точно не оценит.       Рыжие вихры растрепались и раскинулись по подушке в беспорядке, веки дрожали, а из гортани вырывался хрип – долгожданная разрядка на сей раз не дала ничего, кроме чувства опустошения, щемящей боли в груди и грязного белья. Уилл повернулся спиной к двери, понимая, что сейчас с пущей силой разразится рыданиями.       Горячие слезы снова залили его лицо, но тяжелые шаги за дверью заставили юношу в ужасе натянуть одеяло до головы и уставиться на дверь. Увы, но Пеллинору не понадобилось никаких усилий, чтобы открыть дверь, Уилл даже почувствовал укол разочарования. Доктор вошел в комнату с виноватым лицом, стараясь не смотреть Уиллу в глаза.        – Уилл Генри, – он в два шага оказался рядом с кроватью, мальчик почувствовал волну паники: он ведь не успел убрать следы своего «преступления»! – Прости меня.       Ассистента пробрало любопытство – неужели сам Пеллинор Алистер Уортроп решил извиниться? Вот это да!        – Я правда наговорил много глупостей. Мне очень жаль, что ты не можешь поговорить со мной на такие темы, а ведь это важно, – продолжал доктор, опускаясь рядом с кроватью Уилла на колени. Он почти невесомо огладил ладонью щеку ассистента, тот заметил, как в глазах Пеллинора промелькнуло замешательство. – У тебя что, температура?        – Н-нет, сэр, мне просто жарко, – пролепетал юноша, старательно отводя взгляд от этих красивых блестящих глаз.        – Ну конечно, ты ведь укутался в одеяло так, будто сейчас метель за окном! Раскройся, – лекторским тоном проговорил Пеллинор, пытаясь вырвать из цепких пальцев Уилла одеяло. На лице мужчины отобразилась едва заметная лукавая усмешка, – тут правда душновато, ты взмокнешь!       Выглядело это комедийно – Уортроп старался отобрать ненавистное одеяло, Уилл же орал и протестовал, аргументируя это тем, что у него мерзнут ноги. Продолжалось это недолго, ведь юноша явно уступал в силе Пеллинору – и вот, пуховое одеяло своим шуршанием прорезало тишину и легло на пол, Уилл Генри зажмурился и прикрыл ладонями промежность. Мальчик не видел, как изменился в лице его опекун, но точно понял, куда тот посмотрел. Доктор издал прерывистый выдох и неловко улыбнулся, поджав губы.        – Забавно.       Пеллинор тихо встал и вышел из комнаты, Уилл глухо пискнул и снова зашелся рыданиями. Мальчик понял, что жизнь на Харрингтон Лейн кончена для него – Пеллинорне собирается терпеть такой позор и теперь будет игнорировать ассистента до конца своих дней.       От плача болела голова, юноша не заметил, как прошло несколько часов, а в маленьком окошке над его головой уже светила холодом луна.        Решено было бежать из этого дома без оглядки.       Уилл Генри вскочил с кровати, старательно вытирая ладонью ручьи горячих слез, и подбежал к шкафу, доставая маленький облезлый чемодан. Давясь рыданиями, он закидывал одежду туда, попутно отмечая, что вещей не особо много.       Натянув на ноги высокие штаны с подтяжками, неправильно застегнув рубашку и накинув легкий пиджак на плечи, Уилл Генри в обнимку с чемоданом выскользнул из комнаты на ватных ногах. Он схватил с обеденного стола пару яблок и несколько помятых купюр, окинул взглядом родную, но мрачную гостиную с камином, вздохнул и шагнул к входной двери. Уилл старался максимально тихо открывать тяжелую дверь, молясь, чтобы Пеллинор ничего не услышал. Хотя, с другой стороны, тот должен быть рад, что больной на голову ассистент решил добровольно уйти от него.        – Куда ты направился? – Пеллинор возник на лестнице внезапно, его глаза будто бы светились в темноте, осуждающе глядя на мальчика.       Уилл Генри ничего не ответил, в спешке пальцы заплетались и замок было невозможно открыть, юноша слышал тяжелые шаги мужчины сзади, сердце от страха подпрыгивало до глотки.       Вдруг мальчик почувствовал, как сильные руки поднимают его над полом. Уилл отчаянно вырывался, тянулся к двери, но был перекинут через плечо и утащен на второй этаж.       Пеллинор небрежно бросил мальчика на свою кровать и закрыл дверь своей комнаты. Уперев руки в бока, доктор с укором глядел на Уилла, ожидая объяснений.        – Сэр, дайте мне уйти! Я не могу так жить! – вскричал юноша, приставая с кровати. – Вам же будет лучше без меня!        – Нет, Уилл, ни мне, ни тебе не будет лучше, – опекун встал напротив мальчика, – Раздевайся. Сегодня будешь спать у меня.       Уилл Генри непонимающе замотал головой, с мольбой глядя на своего мучителя.        – Разве Вам... Не мерзко со мной находиться? – прошептал он.        – Раздевайся! – громко снова приказал Пеллинор, теряя терпение. – Ненавижу, когда спят на чистой постели в верхней одежде!       Мальчик никак не реагировал, лишь шумно дышал и жалобно смотрел на опекуна. Не спеша Уилл стянул пиджак и ботинки. Тут Пеллинор громко зарычал и наклонился над Уиллом, со злостью выдергивая пуговицы из петелек рубашки юноши. Отстегнув подтяжки, доктор принялся стягивать штаны, как будто нарочно задевая горячими пальцами нежную кожу. В итоге, мальчик сидел в одних гольфах и коротких кальсонах, весь покрытый мурашками то ли от волнения, то ли от холода.        – Ложись, – рыкнул мужчина, опускаясь на кровать.       Уилл застыл, боясь даже дышать. Пеллинор аккуратно потянул его за руку и заставил лечь рядом с собой, накрывая их обоих одним одеялом.       Уортроп притянул юношу к себе так, что тот утыкался своим острым носом в его грудь. Руки Уилла оказались где-то там же, сжимая атласную ткань домашнего халата доктора. Мальчик тихо всхлипнул, раздумывая, почему же все-таки его опекун не дал ему уйти.        – Ты такой глупый иногда, Уилл Генри, – прошептал Пеллинор, осторожно гладя своего ассистента по пышным волосам, – ты правда считаешь, что твой побег был лучшим решением? В ситуации, в которой нет ничего ужасного.        – Но я ведь…        – Трогал себя. Все люди так делают, – словно объясняя теорему, говорил доктор, периодически делая какие-тот странные паузы, будто бы ему было сложно разговаривать. Надежда, словно весенний цветок в первый солнечный день, распустилась внутри Уилла. Он решил, что Пеллинор не понял, о ком думал Уилл, пока ласкал себя. Легкая расслабленная улыбка заиграла на бледно розовых губах мальчика, он любовно потерся щекой о грудь доктора, сильнее прижимаясь к нему.        – Даже Вы? – юноша был насколько расслаблен, что даже не понял, что за вопрос только что слетел с его губ.        – Даже я, – ответил доктор, и его рука змеей скользнула на талию мальчика. – И я, кажется, знаю, что с тобой происходит.       Уилл Генри вытянулся, словно струна, задержав дыхание. В этот же момент он заметил, что собственное тело уже давно отозвалось на такую близость, и, очевидно, Пеллинор уже несколько минут чувствовал, как что-то упирается ему в бедро.       Ассистент резко отодвинулся, боясь хоть на секунду встретиться взглядом с доктором. Тот улыбнулся и снова притянул к себе Уилла, только теперь насколько близко, что их тела теперь разъединяла только ткань одежды, отчего Уиллу стало невыносимо жарко и стыдно.        – Скажи мне, Уилл Генри… – мужчина шептал ассистенту на ухо, касаясь кожи губами, – О ком ты сегодня думал, пока мастурбировал?        – Это личное, – бросил Уилл, упираясь кулаками в плечи доктора. Мальчик тяжело дышал и задыхался, чувствуя жгучее тянущее возбуждение.        – Это было бы личное, если бы ты думал не обо мне, – Пеллинор улыбнулся, словно кот, и его рука опустилась ниже, он зацепился пальцами за резинку штанов Уилла. Мальчик вздрогнул, чувствуя, что не может больше никак протестовать – все слишком очевидно. Уилл понуро опустил голову, размышляя, через сколько минут его вышвырнут из этого дома.        – Я ничего не могу с этим сделать, – пробормотал Уилл, пьянея от прикосновений Пеллинора и окончательно теряясь в его действиях.        – А я разве прошу что-то делать? – доктор другой рукой поддел подбородок Уилла, заставляя того посмотреть на себя. Уилл Генри склонил голову набок, смотря в глаза своему доктору. Там царило то чувство, о котором мечтают все люди на свете.        – Просто… Я не должен. Это ведь неправильно, – завороженно проговорил Уилл, чувствуя, как падают в небытие те границы, которые он выстроил вокруг себя, как рушатся тяжелые цепи, останавливавшие его все это время. Пеллинор поднес свое красивое лицо к лицу мальчика, меж ними осталось всего несколько сантиметров.        – Ты же давно хочешь этого. Ты ведь любишь меня, – шепнул доктор ему в губы, и новые неведомые ощущения заиграли яркими красками в мозгу Уилла. Юноша окончательно убедился, что больше нет смысла уклоняться от того, что сам же воздвиг.        – Да, сэр, – Уилл Генри обвил руки вокруг шеи доктора, ощущая, как пространство между ним и Уортропом сокращается и будто бы электризуется. В какой-то момент оно исчезло, и их губы встретились, прикосновение было достаточно уверенным для первого поцелуя. Уилл Генри выгнулся и затрепетал, Пеллинор позволил себе углубить их поцелуй, обводя кончиком языка губы юноши и проникая им внутрь. Уиллу сделалось невыносимо сладко, он тихо-тихо застонал, чем спровоцировал Пеллинора – тот за секунду стянул с мальчика штаны, перемещая руку вниз живота и накрывая ей давно уже ноющий орган Уилла. Юноша застонал доктору в рот, прикусывая губы того.        – Я хочу услышать это от тебя, мой мальчик, – Пеллинор начал медленно двигать рукой, оторвавшись от губ мальчика и принявшись покрывать поцелуями его шею.        – Я люблю Вас, – прошептал тот, понимая, что может вот-вот кончить просто от осознания того, что все, о чем он мечтал, сейчас происходит.        – Назови меня по имени, – Пеллинор надавил большим пальцем на головку, размазывая смазку по всей ее поверхности, чем снова вызвал громкий надрывистый стон у ассистента.        – Я люблю тебя, Пеллинор, – губы Уилла расплылись в счастливой блаженной улыбке, наслаждение заполняло каждую клеточку его тела.        – Вот это я и хотел услышать, – мужчина довольно облизнулся и резко опрокинул Уилла на спину, устраиваясь между его ног. Доктор стал целовать каждый сантиметр впалого живота, спускаясь ниже. Член Уилла уместился во рту Уортропа целиком, так как был крайне миниатюрным. Доктор оглаживал языком каждую венку, уделил отдельное внимание уздечке, чем довел Уилла до дрожи и мольбы дать ему кончить. Пеллинор хотел бы, чтобы юноша кончил ему в рот, но решил все-таки немного помучить мальчика. Он снова несколько раз полностью обвел языком весь член, слизал выступившую смазку с головки и потянулся за новым поцелуем в губы. Похабно обведя контур губ Уилла, Пеллинор закинул его ноги себе на бедра и скинул с плеч халат. Доктор резко вставил в рот Уилла два своих пальца. Тот сначала опешил, потом послушно облизал их, пошло обсасываякостяшки пальцев.       Доктор вынул мокрые пальцы изо рта Уилла и приставил их к тугому колечку мыщц, предварительно закинув ноги мальчика себе на бедра. Юноша напрягся. Пальцы мужчины вошли наполовину, Уилл Генри что-то несвязно замычал, Пеллинор усмехнулся.        – Ты растягивал себя, тебе ведь не больно, – возбужденно пробормотал он, делая несколько ритмичных движений и разводя пальцы внутри Уилла в стороны. – Представлял, что это делаю я?       Уилл слабо кивнул, краснея до ушей. Он вспомнил, как жгло тогда все тело, как каждая его частица источала возбуждение, пока тонкие пальцы давали иллюзию, что его трахает его собственный опекун.        – Неудивительно. Твой взгляд почти всегда выдавал тебя с головой!       Юноша улыбнулся, чувствуя, как доктор вынимает пальцы и приставляет к проходу что-то горячее и влажное. Ассистент приподнялся, и его взору открылся рельефный член его опекуна, блестящий от смазки, головка которого уже успела полностью войти в мальчика.       Уилл Генри застонал, снова откидываясь – Пеллинор вошел наполовину и остановился, внимательно следя за реакцией ассистента и хищно ухмыляясь.        – Расслабься. Я не сделаю тебе больно, – прошептал Уортроп, припадая губами к шее юноши, неистово ее целуя и продолжая входить глубже.       Дойдя до предела, Пеллинор начал размеренно двигаться в Уилле, сжимая крупными ладонями молочные бедра ассистента. Со лба мужчины стекала капелька пота, и поразительно аккуратная укладка уже успела растрепаться; Явно ощущая нехватку напора, Пеллинор увеличил скорость и силу, и вот уже через несколько минут он яро вдалбливался в молодое тело, изголовье кровати мерзко кряхтело, а Уилл Генри сладко постанывал неестественно высоким голосом.       Все вокруг было неважно для юноши, пока он чувствовал обжигающую пульсацию доктора внутри себя, эти резкие агрессивные толчки. Уиллу достаточно было лениво приоткрыть глаз и взглянуть разок на доктора, чтобы понять, что тот точно так же мучился от желания все эти несколько лет – на лице того отражалось такое обожание и похоть, будто бы единственное, что он хотел – это чувствовать, как сжимает внутри себя его член Уилл Генри. Мальчик, хоть и улыбался пьяной улыбкой все это время, изредка вытирал слезу со своего разгоряченного лица, не в силах унять какое-то растущее всепоглощающее счастье, занимающее все пространство внутри него.       Внезапно Пеллинор приподнял юношу, развернул его и поставил на колени, подминая под себя и впиваясь пальцами в округлые бока. Уиллу понравилась новая поза, он с удовольствием выгнул спину, ощущая, как худощавое, но крепкое тело Уортропа сильно ударяется о его ягодицы. Внизу живота все ныло и молило о разрядке, ведь доктор периодически задевал чувствительную точку внутри, так что Уилл Генри робко потянул руку к зудящему от возбуждения органу, но был резко остановлен Уортропом.        – Я не дам тебе кончить раньше времени, – раскатисто прошипел тот и завел руку мальчика тому за спину. – Потерпи!        – Сэр, я больше не могу! – взмолился Уилл, в ритм движениям Пеллинора покачивая тазом.       Уортроп запустил руку в рыжую шевелюру юноши и резко потянул на себя, припав губами к его уху.        – Удовольствие надо растягивать… Тогда в конце ты получишь что-то большее, – рыкнул он, больно ударяя Уилла своими острыми тазовыми костями, – Ты ведь не хочешь, чтобы я останавливался?        – Нет! – крикнул ассистент, понимая, что рассудок начинает куда-то отступать, а на его место приходит лишь отчаянное желание достичь пика. – Но я п-правда… Очень хочу.. Не могу больше!       Пеллинор что-то нечленораздельно прорычал, выходя из Уилла Генри и падая спиной на кровать, утягивая мальчика на себя. Он схватил ассистента за ягодицы и резко насадил на свой набухший от дикого возбуждения член, отчего юноша коротко взвизгнул.        – Давай, Уилл Генри, покажи мне, как ты хочешь, – прерывисто проговорил Уортроп, облизываясь. – Давай, чего ты ждешь!       Рыжий юноша не сразу сообразил, что нужно делать, так как в этом положении он чувствовал отчетливые неприятные ощущения. Мальчик оперся руками о живот Уортропа, и коротко дернул бедрами наверх, чем вызвал шумный вздох своего партнера.        – Давай же! – вскричал Пеллинор, двигая тазом навстречу.       Уилл Генри помялся пару секунд, но вдруг, внезапно для самого себя, начал быстро скакать на своем опекуне, как последняя шлюха. Боль отошла и забылась, снова вернулось помешательство, единственным смыслом существования стало желание кончить. Мальчик самозабвенно насаживался на член, в какой-то момент отважившись поласкать себя, чему Уортроп, на сей раз, не стал препятствовать.       Им хватило всего пары минут, чтобы излиться практически в одно время – Уилл дернулся, практически не слыша рычание и низкие постанывания Уортропа, когда тот наполнил его вязкой горячей жидкостью изнутри. Юноша вскрикнул и излился на живот Пеллинору, обильно запачкав и себя в том числе. Вскоре, он свалился с мужчины и опустился рядом на кровать в полном отсутствии сил.       Оба тяжело дышали. Повисла расслабляющая тишина, Уилл смущенно обнял Пеллинора, гладя голову тому на плечо.        – Как давно, Уилл Генри? – сперва юноша даже не понял, что Уортроп что-то спрашивает, ибо был занят осмыслением произошедшего. Мальчик сонно заморгал, разморенный их близостью, сладко потянулся и зевнул.        – Почти с самого начала, доктор, – ответил ассистент, водя тонким пальчиком по широкой груди мужчины, смущенно пряча лицо.        – Почему ты ничего мне не сказал?        – А как Вы себе это представляете? – хихикнул Уилл Генри. – Доброе утро, сэр, я люблю Вас?        – Почему бы и нет! – Пеллинор звонко рассмеялся, гладя Уилла по волосам и целуя его в макушку. – Во всяком случае, это выглядело бы более рационально, чем если бы я к тебе вот так подошел.        – Вы меня любите? – тихо и неуверенно переспросил мальчик, хлопая ресницами.        – Люблю. Не претендую на понимание, как это произошло и когда, но я люблю тебя, Уилл Генри.       Уилл Генри улыбнулся самой счастливой и светлой улыбкой на свете, в блаженстве прикрывая глаза.