сказка

далеко-далеко, в лесу, в тридесятом княжестве, где, куда ни ступи – и всё есть не то, чем кажется, жила-была нимфа, пахла мятою и малиной, а рядом с лесом бурлило море неумолимо. и вот в один июньский четверг на закате дня, когда солнце на стыке гипотенузы и катета, нимфа смотрела на море, сидя на камне, и море разверзлось, будто кто-то раздвинул руками. морской король был настойчив и притягателен, описывать - не хватит и прилагательных, клялся в любви неземной, обрушивал волны ласк. лесная нимфа сама не заметила, как сдалась. шептали деревья ей, пели вещие птицы: «да как же тебя угораздило так влюбиться! не бывать вам вместе так, чтобы не болело, там, на дне морском, каждый вечер ждёт его королева». не внимала нимфа. деревянное сердце стало ласковей, жгучее солнце искрило любовью в зелени глаз её, пока не признался король: «прости, больше не могу, тяжело мне (стар уже!) дышится на берегу. если любишь меня – спускайся в морские омуты, увидишь, как иначе и по-другому там». и ответила нимфа: «хорошо, дорогой, любимый, моя любовь, как сталь, непоколебима. остаётся мне – больше нет путей – лишь одно: я спущусь за тобой в глубину на морское дно, научусь дышать кожей, кровью и лимфой. только останусь ли после лесной нимфой, смогу ли впредь понимать птиц, заклинать медведей или быть мне теперь уродливой морской ведьмой? так веди же, твоё величество, назад уже не свернёшь. только помни, всегда помни, кто дал русалочке нож».