Слезы

-Так непривычно видеть Вас в этой европейской одежде, Хиджиката-сама. — дипломат и капитан Отори Кейске стоял в комнате молодого командира Шинсенгуми. — Но она Вам очень идет.

Это был период в истории Японии 1868–1869 годов, когда власть сегуната пала, и антисегунская организация пыталась создать свою власть. Есинобу Токугава — пятнадцатый сегун правительства Японии, пытался снова вернуть власть в свои руки, но потерпел поражение и был вынужден бежать из Осаки в Эдо. Такие действия побудили правительство окрестить его предателем и убить.

Из всего отряда Шинсенгуми мало кто остался с Хиджикатой до этого момента — некоторые погибли, некоторые ушли. Он взял на себя смелость довериться Отори Кейске, этому капитану военно-морского флота. По началу, он раздражал командира Шинсенгуми, все время делал это странное движение — пожимать друг другу руки. Раньше, он никогда такого не видел в Японии, но этот человек родом из другого мира, почти не знакомого ему.

Признаться, такая открытая культура несколько пугала «демона» Шинсенгуми. В тот момент мысли командира были далеко за пределами города, в котором он встретил Отори. Он был груб и на каждый контакт с Кейске проявлял весь свой тяжелый характер. К его удивлению, молодого дипломата такое грубое отношение «демона» ничуть не пугало.

Стоило Хиджикате оттолкнуть его руку или просто не обратить на его слова внимания, как Кейске тут же менял тактику. Путем проб и ошибок он смог пробить брешь в надежной защите командира — отношение Хиджикаты к дипломату стало гораздо теплее.

Кейске всегда ходил в приподнятом настроении, чтобы ни случилось, он всегда улыбался, в особенности, когда видел приближающуюся фигуру Хиджикаты. При первой встрече Тошидзо сцепил зубы на теплое приветствие дипломата и уже, хотел было, разорвать соглашение, но передумал. Скептически осмотрев молодое лицо Отори, Хиджиката решил дать ему шанс проявить себя. Именно в этот момент он нуждался в чуде: в войсках, в сторонниках, что помогут ему выиграть эту жестокую войну.

«Демон» Шинсенгуми до последнего придерживался своих идеалов и не собирался от них отступать, чего бы это ему ни стоило. Однако, и у командира бывают сомнения. Когда он был наедине, он часто задавал себе вопрос: «Правильно ли я поступаю? Тот путь, что я выбрал — куда он ведет: во тьму или он тянется к свету?»

Для достижения своей цели Хиджиката даже переоделся в европейскую одежду и остриг свои длинные черные волосы. Сейчас он находился вместе со своими войсками в Киото. Вот- вот близилась еще одна битва. Мужчина нутром чувствовал, что эта битва будет решающей в его судьбе. — Ты пришел для того, чтобы сделать мне комплимент? — фиалковые глаза командира остановились на лице Кейске. — Вы всегда через чур серьезны. — пожурил его капитан.

Как и всегда, Отори находился в прекрасном расположении духа. Его оливковые глаза смеялись, прическа на голове была чуть растрепана; возможно, из-за того, что тот часто любил засовывать пальцы в волосы, если размышлял над какой-нибудь задачкой; белый тонкий шарф, повязанный на манер галстука, слегка приспущен. Он прошелся по комнате и сел в кресло напротив стола командира. Хиджиката почувствовал легкий запах виски.

Сам он никогда не позволял себе расслабиться за выпивкой чего-нибудь покрепче. Как-то, Шимпачи ему предложил саке с очень слабым градусом, опасаясь, что командир быстро пьянеет. Но все дело было вовсе не быстрой потере контроля над своим телом в связи с выпитым, дело было во вкусах. Хиджиката не любил выпивать и делал это крайне редко. Обычно, после каких-то важных дел в Шинсенгуми, самураи шли отмечать это событие в какой-нибудь район Красных фонарей, он же шел с ними исключительно ради времяпровождения, и никогда ничего не пил. — Так, что тебя ко мне привело? — мужчина сидел за столом и курил трубку. Пуская большие клубы дыма, он, временами, поглядывал в окно. — Я хотел с Вами обсудить нашу завтрашнюю битву. Все, чем мы располагаем на данный момент и будет нашим боевым припасом. — Отори внимательно смотрел на командира. После нулевой реакции собеседника он продолжил. — Если суммировать количество солдат, то их около пяти тысяч. В это время Хиджиката сделал большую тягу из трубки. Запрокинул голову на сидение, он закрыл глаза, и стал медленно выпускать дым. Сладкое, белое облако долетело до обоняния Кейске. Когда дым закончился в легких мужчины, он задал вопрос: — А клан Кувана? Отори положил на стол бумаги. — Будут с нами, но позже. — Кейске опустил голову. Последние слова были под сомнением. — Понятно. — сказал Хиджиката. — Можешь идти. — он сделал жест рукой в сторону двери. — Мне нужно побыть самому.

В данной ситуации Кейске ничего не оставалось, как подчиниться. Зная нрав этого мужчины, можно предположить, что разговор не будет у них клеиться, как бы дипломат ни старался. Он уже видел такое состояние этого человека, сейчас он находился в своей прострации, куда никому не было ходу. Поэтому, не сказав больше ни слова, он тихо вышел и закрыл двери кабинета командира Шинсенгуми. Прошло лишь полчаса с тех пор, как капитан покинул кабинет Хиджикаты. Раздался стук в дверь. Властный голос Тошидзо скомандовал: — Войдите. — он все также курил трубку и не смотрел на вошедшего. — Что там у вас еще? — Хиджиката-сан, Вы не заняты? — командир увидел в проеме двери голову с длинными темными волосами. — Входи, Изуминоками. — мужчина, не старше двадцати пяти, вошел в кабинет Хиджикаты.

Он был высокого роста, для такого маленького помещения он смотрелся громоздко. Удивительно то, что для своего роста под метр восемьдесят пять, этот воин был ловок и проворен. Одежда его состояла из традиционных в Японии — кимоно; поверх него была накидка, как у Хиджикаты.

Из всей армии Тошидзо, этот разительно отличался от других, как внешностью, так и поведением. Для своих лет он был довольно- таки умен и проницателен.

Мужчина сел напротив стола командира. Изуминоками закинул ногу на ногу и положил одну руку на колено, другой, по привычке придерживал меч, висящий на талии. На красной рукояти дерева переминались тонкие пальцы мужчины. Собранные в хвост волосы Изуминоками, свободно струились по груди и свисали со стула. Он тряхнул головой, и косая челка, скрывавшая часть лица, открыла бирюзовые глаза воина. — Что-то произошло, Хиджиката-сан, у Вас тревожное выражение лица? Фиалковые глаза «Демона» встретились с морскими глазами Изуминоками. — Учитывая тот факт, что мы на войне, а она само по себе происшествие, то ничего такого. — он сделал паузу, подкуривая трубку. — Завтра у нас бой в Хакодате. — клубы белого дыма наполнили маленькую комнату. — Предупреди Хорикаву, чтобы он был готов. Канэсада кивнул.

Уже почти год, как он внедрился в круги Шинсенгуми вместе с Кунихиро. Все это время они помогали их бывшему хозяину чем могли, параллельно уничтожая армию исторических ревизионистов. И вот, решающий момент все же, настал. С приближением битвы на сердце у Изуминоками становилось все тяжелее.

***

Настало время решающей битвы при Хакодате. Пять тысяч человек во главе с Хиджикатой и Отори Кейске двинулись в путь. Изуминоками и Хорикава ехали позади хозяина. Настроение обоих клинков, принадлежавших одному из лучших мечников своего времени, оставляло желать лучшего. Катана, время от времени, бросал обеспокоенные взгляды на Кунихиро, который, с каждым приближением к полю боя, становился все мрачнее.

***

Пушечные залпы, звон оружия, победные крики, стоны боли, выстрелы из винтовок — наполнили поле Хокадате, Горюкаку. Обстановка вокруг напоминала ад: всюду изувеченные, искаженные болью тела; разбросанное оружие, пронизывающие звуки криков и плача; стоны умирающих лошадей; земля, залитая кровью, которая уже не впитывается в землю. И люди, что падают, потом снова встают и бегут в бой, порой не замечая, что лишились части тела. Изуминоками и Хорикава старались не вмешиваться в ход событий и редко вступали в бой: если возникла острая необходимость. — Кане, ты видишь Хиджикату? — Кунихиро с беспокойством вертелся во все стороны, высматривая хозяина. — Давай туда. — Канэсада направил лошадь к маленькому холму. Оба всадника перешли на легкий галоп, приближаясь к холму. Изуминоками натянул поводья на себя, и лошадь остановилась. Кунихиро подъехал к Канэсаде. — Кане, смотри! — Изуминоками повернул голову куда указывал напарник. — Он остался один… — Хорикава резко пришпорил лошадь, и понесся к хозяину. Изуминоками, недолго мешкая, пустился следом за Хорикавой. Чувство беспокойства в его груди росло с каждой минутой. Громкий выстрел, внезапно раздавшийся откуда-то сверху, напугал лошадей и они встали на дыбы. Выстрел предназначался Хиджикате, который в эту же секунду падал с лошади на землю. — Нееттт! — разом закричали Хорикава и Изуминоками. Оба побежали по кровавой траве к упавшему. — Хиджиката-сан. — лицо Канэсады появилось перед бледным лицом командира.

***

Изуминоками бережно держал Хиджикату на руках, его голова покоилась на ногах мужчины. Он с ужасом смотрел, как большая лужа крови расплывается под командиром. Липкая, скользкая, красная жидкость залила руки и накидку Канэсады.

Кунихиро стоял неподалеку, зажимая рот рукой. Из его синих глаз градом катились слезы. Маленькое, хрупкое тело Хорикавы, сотрясала крупная дрожь; его ноги подкосились и тот упал на траву, согнувшись пополам и беззвучно рыдал. Меч из его руки выпал рядом, на пропитанную кровью землю; скрюченные пальцы парня что есть силы рвали под собой траву и разбрасывали куски земли в разные стороны. — Хиджиката-сан, — снова позвал Изуминоками. — держитесь. Слышите? — он всматривался в осунувшееся лицо мужчины. — Не смейте умирать тут…снова. — последние слова он прибавил уже шепотом. — Сснова?..- прохрипел Хиджиката. — Кто ты на самом деле, Изуминоками? — Берегите силы, Хиджиката-сан. — бирюзовые глаза Канэсады наполнялись слезами. — …прошу, скажи. — прозвучало в ответ. — Хорошо, — согласился Изуминоками. — я расскажу Вам. Он потянулся за своей катаной и вытащил оружие слегка из ножен. Затем он проделал тоже самое с оружием командира Шинсенгуми. — Вот, — он показал два клинка мужчине. — это мое оружие и Ваше. Я когда-то был оружием, вашим мечом. Я — Изуминоками Канэсада. — впервые он назвал Хиджикате свою настоящую принадлежность к роду. — Я прибыл из будущего… Сейчас этот гордый воин на пороге смерти, но он ни за что не поверит в такую правду. Пускай, даже, Изуминоками выложил все как есть. — Я…я…знал, что ты особенный. — простонал Тошидзо в ответ. — На подсознательном уровне я безоговорочно доверял тебе, но умом не понимал почему. — он закашлялся. — Но как ты стал человеком? Изуминоками поднял голову раненного выше. Его хозяин поверил ему! Меньшего он от него и не ожидал. — Мой новый хозяин — Санива, умеет воскрешать души мечей, превращая их в людей. — он смахнул рукой непрошенные слезы. — Я напросился на путешествие вместе с Кунихиро. Но, по большей части, это все была ложь. Не нужно нам никакого путешествия, ради жизненного опыта. Мы с Кунихиро хотели только одного — увидеть Вас, быть с Вами рядом… — он запнулся, прочищая горло. Его голос начал дрожать. — После стольких лет без Вас, мы все еще не можем и дня прожить, чтобы не вспомнить хоть раз Ваше имя, Хиджиката-сан. Вся наша битва, что мы ведем сейчас, она исключительно ради Вас. Я поклялся, что я защищу то будущее, за которое Вы не пожалели жизни. Я поклялся, что стану таким же сильным воином не только духом, но и телом. — слезы Канэсады капали на руки, пиджак, лицо Хиджикаты. — Я хочу доказать, что достоин Вас… — капли слез брызнули из глаз цвета моря, и полетели во все стороны. Из последних сил «Демон» Шинсенгуми произнес: -Я…верю в тебя, Изуминоками. — он закатил свои фиалковые глаза, которые поблекли от боли. — Ведь ты — мой меч, моя гордость, моя жизнь…- последний раз его глаза посмотрели на бескрайнее чистое небо.

Изуминоками почувствовал, как тело в его руках обмякло. Бережно, он положил бывшего хозяина на землю. Его голова повернулась в сторону Кунихиро, что так и валялся на земле, и Изуминоками, из его рта вытекла струйка крови. От этого зрелища Канэсада закричал: — Нееетттт…- его крик, раненного зверя, эхом раздавался по горе Хакодате, но он не слышал собственного голоса. Ему казалось, что весь этот вопль куда-то исчез. Смахивая льющиеся слезы, он прохрипел: — Ну, почему! Почему же я плачу?! Я же обещал себе, что буду держаться до последнего. — слезы капали на тело, лежащее на земле. Лицо мужчины казалось умиротворенным, уголки его губ были приподняты, казалось, он улыбался. Рука Хиджикаты, по-прежнему, сжимала в руке меч. Это был вакидзаси. — И все же, я не могу сдержать слез…мне больно…почему же мне так больно, будто бы меня раскаленным железом пытают! «Когда я был мечом — у меня не было возможности подставить плечо Хиджикате. Когда же такая возможность появилась — Хиджиката умер». Изуминоками Канэсада

***

— Аааа… — Изуминоками резко сел на постели. Он был весь в поту, длинные волосы прилипли к телу мужчины. Канэсада откинул мокрую челку со лба. — Где я? В комнате было темно и царила полная тишина. Судя по всему, был поздний вечер. Обстановка вокруг была похожа на комнату в Цитадели. «Так, это был кошмар?» — спрашивал себя мужчина. — Кунихиро! Кунихиро! — кричал Изуминоками. Двери резко распахнулись. На пороге появился встревоженный Хорикава. — Кане? Что случилось? — напарник взглянул на Изуминоками. — Просто иди сюда. — голос капитана был тихий и едва различимый. Он протянул руки к Хорикаве. Вакидзаси молча сел на кровати, он понял все без слов. Стоило только посмотреть на Изуминоками. Ему самому часто снились такие кошмары, после которых, он неделю не мог отойти. — Ничего не говори сейчас. — Канэсада уткнулся в грудь напарника. — Слышишь? Хорикава гладил, словно ребенка, Канэсаду по волосам, стараясь утешить. Руки мужчины вцепились в плечи Хорикавы, причиняя ему боль. «Завтра будут синяки. — подумал Кунихиро. — Но разве это сравнимо с той болью, что он сейчас чувствует? Это лишь малая толика этого.» — Кунихиро, он…- Изуминоками плакал, сотрясаясь всем телом. — бросил меня… — Да, да… — Хорикава гладил мужчину по волосам. — я знаю. Вакидзаси тоже начал плакать, прижимая к себе катану Хиджикаты. Его слезы падали на длинные волосы Канэсады, катились по ним и исчезали в густых недрах массы. Это был первый раз, когда Хорикава видел Изуминоками в таком состоянии. С этой ночи он понял, какие чувства в себе таил его напарник.